 |
| Русское Воскресение | 28.09.2005 |
Но чем большее расстояние разделяет нас, тем с большей остротой осознаёшь неповторимость этого человека, невосполнимость его утраты для русской культуры…
Предельно точными, наполненными глубоким чувством благодарности были прощальные слова Валерия Ганичева, председателя СП России:
«…пространство, которое осталось после ухода Вадима Кожинова, останется незаполненным навсегда, потому что-то, что делал он — мог делать только он один!
… Вадим Кожинов был человеком великого масштаба, я бы даже сказал — „человеком направления“. Это как те люди, которые в тяжелейшее для России время, когда враг находился в 40 км от Москвы, уже ясно представляли будущее направление „Москва — Берлин"… это было доступно единицам. И вот такое направление России Вадим Валерианович во всей широте, охвате, мощи, эрудиции… - представлял как нашим соотечественникам, так и всему миру…
Талант Вадима Валериановича был неохватен, поразительная разносторонность позволяла ему погружаться своей мыслью в глубинные слои общественных и исторических процессов…
Вадим Кожинов оставил нам целую плеяду замечательных книг, он далеко опередил время и ещё очень долго будет для всех нас той поддерживающей силой, которая нам необходима, и молодые ещё долго будут стоять на его плечах“.
Да, это был выдающийся русский просветитель — писатель, философ, историк, литературовед, чей взгляд на, казалось бы, общепринятые оценки фа ктов, событий, явлений бытия, отличающийся основательностью, компетентностью, научной ответственностью не раз заставлял наше сознание не только подвергнуть сомнению, а во многих случаях и ниспровергнуть устоявшихся многолетние, а то и многовековые стереотипы.
Вадим Кожинов был не только строгим академическим учёным, но и необычайно живым, страстным человеком, полностью разрушающим миф о „академической сухости и наукообразии“. Яркий, образный, и абсолютно доступный для восприятия даже не подготовленного человека, язык, отточенная, чётко сформулированная и доведённая до сознания мысль, раскрывающая какую-то иную грань, казалось бы, абсолютно известного… Залы, где объявления извещали об участии в вечере Кожинова, были всегда переполнены.
Судьба подарила мне 17 лет доброго, дружеского общения с Вадимом Валериановичем, и каждый раз, уходя из его кабинета на Б. Молчановке, я не мог расстаться с ощущением чего-то тайного, необъяснимого и, воистину, чудесного — постоянного ощущения совершённого открытия.
Я вспоминаю такой эпизод в бытность моей работы на ТВ в качестве литредактора программы „Книжный клуб“. Утром, идя на запись очередной передачи с её ведущим писателем Юрием Поляковым, вдруг замечаю, что глаза у Юры красные. И на мой вопрос вдруг слышу: „Ты представляешь, Саша, читал всю ночь кожиновскую „Историю Руси и русского Слова“, не мог оторваться. Потрясён! Великая книга! Обязательно сегодня позвоню Вадиму Валериановичу…“.
Близкие друзья Вадима Кожинова даже придумали такое объяснение — „кожиновский магнетизм“.
А кто не знал удивительнейшую способность Вадима Валериановича искренне, глубоко, по-детски восторженно радоваться любому своему открытию — каждой, любовно намытой им крупице русской жизни. Жадному стремлению ко всему, что давало прибыток света русской культуре — во всех её проявлениях (не говоря уже о любимой поэзии) — Николай Тюрин, Татьяна Петрова, Сергей Орехов, Александр Васин… и многие другие певцы, композиторы, исполнители, ставшие широко известными, в том числе, и благодаря Вадиму Кожинову
И, конечно же, все мы помним умное, блистательное, разящее слово Вадима Кожинова — виртуознейшего полемиста — начиная с дискуссии „Классика и мы“ и кончая ристалищами на страницах периодических изданий с Б. Сарновым, М. Агурским и многими другими. Когда, ведя, как им казалось „высокоинтеллектуальную, интеллигентную“ полемику со славянофилом Кожиновым, вдруг в ходе дискуссии возникал момент, когда оппоненты с нескрываемым удивлением обнаруживали полную анемию собственной мысли…
Да, это был, быть может, последний, обладающий столь обширными знаниями, русский учёный-энциклопедист, сумевший вооружить этими знаниями, этим активным информационным оборонительным оружием — оружием надёжной защиты национальных духовных, нравственных, культурных ценностей — и нас.
Зародись разговор о предреволюционной ситуации в России, об общественных консервативных силах, о черносотенстве, на которое каких только собак не навешали, из памяти извлекалось фундаментальное кожиновское исследование „Черносотенцы и революция“, содержащее глубокий, аргументированный анализ этого непростого явления, напрочь опровергающее навязанные лево-космополитические штампы… Вот она системная доказательная база — мощная поддержка изложенной собственной точке зрения в диалоге с жаждущими отыскать проявления русского антисемитизма…
Обрушили на тебя предполагаемые оппоненты шквал аргументов, где подтверждением высочайшего вклада в культуру их визави является факт присуждения ему различных премий, вплоть до Нобелевской — тут тебе в помощь блестящая кожиновская статья „Нобелевский миф“. И опять твоим оппонентом крыть нечем.
А когда возникал разговор о русской песне, да и вообще о песенной культуре, в памяти всплывала замечательная кожиновская статья „О главной основе отечественной культуры…“ — и опять ты во всеоружии, экипированный, в дополнение к собственным мыслям, системной кожиновской аргументацией!
И так далее, и так далее… Примеров несть тому числа.
И какой бы области бытия, культурной, исторической жизни русской цивилизации не коснулась бы всепроникащая кожиновская духовно-мыслящая материя, сразу же, тщательнейшим образом им разрабатывается глубоко эшелонированная система активной обороны — активного информационного противодействия антинациональной агрессивной информационной среде.
А дело здесь заключается в том, что Кожинов — это ещё и метод, своеобразный метод анализа явлений окружающего мира, окружающей объективной реальности, данный через глубинное творческое осознание духовной сопричастности, неразрывной духовной связи с культурой своего народа — русского народа! — через любовь ко всему, что является его органической сутью, смыслом существования, Божественным предназначением!
Вадим Кожинов своим гениальным интуитивным предвидением выявлял наиболее уязвимые места в духовной защитной оболочке современной русской цивилизации, по которым был сконцентрирован огонь антинациональных сил — и на этих направлениях создавал мощные оборонительные редуты, наделяя духовно-ориентированными знаниями и бойцов, и штабы! Воистину — министр духовной обороны!
И всё же, мне кажется, главный вклад выдающегося мыслителя и учёного Вадима Кожинова, оставленный потомкам, совершён не в литературоведение, не в русскую школу критической или философской мысли, не в историческую науку (хотя значение этих вкладов чрезвычайно велико). Главный вклад русского человека Вадима Кожинова — в наши сердца, в наши души, в наши умы, в возвышающее чувство достоинства и гордости за высочайшие достижения, в масштабе планетарной цивилизации, русской культуры, искусства, науки… В тот предмет, который можно было бы назвать „патриотоведение“ или точнее — Отечестволюбие!
Это был великий воин духа и великий учитель.
И всё же нельзя не сказать, что после ухода из жизни В. Кожинова в печати появились публикации, авторы которых попытались бросить тень на имя выдающегося учёного, было высказано немало злобного, обидного, несправедливого, абсолютно безосновательного и бездоказательного (а некоторые литераторы, ранее называющие себя чуть ли не друзьями В. Кожинова, совершенно примитивно предали его), но все это ещё раз с огромной силой подтвердило насколько разновеликие явления — сам Кожинов… и вся совокупная трескотня его хулителей.
Вот слова друзей и соратников Вадима Кожинова из почти пятилетней глубины…
Владимир Крупин:
„Авторитет Кожинова был настолько велик, что к его мнению, его трудам обращались как к истине в последней инстанции. Вот в ком была абсолютная независимость суждений. Он был в высшем понимании наблюдателем происходящего в современности и истории. Зависимость у него была только одна — любовь к России… Он настолько проникал в суть происходящего в России и мире, его оценки были настолько точными, а прогнозы безошибочными, что его мы с полным правом можем поставить его в один ряд с такими выдающимися мыслителями как Данилевский, Тихомиров, Леонтьев, Хомяков… Главный вывод огромного наследия В. Кожинова в том, что у России свой путь, единственно верный в этом, сходящем с ума мире…
И великая радость в том, что с нами, как компас в лесу, книги Вадима Валериановича…“.
Станислав Куняев:
„… Для российской научной мысли он был гораздо значительнее, чем многие доктора, академики, лауреаты всевозможных премий, он был настоящим университетом, в котором формировалось, воспитывалось, развивалось то, что называется, быть может, русской идеей, а может быть — осознанием русского пути…
Вадим Кожинов поистине вырастил два поколения русской национально мыслящей интеллигенции. А что касается нас, литераторов, поэтов, писателей, то, наверное, нет слов, какими мы могли бы выразить благодарность за все его деяния… Как у него хватало сил объять всю сущность русской культурной жизни — и поэтической, и песенной, и исторической, политической и идеологической — этому можно только удивляться…“
Игорь Шафаревич:
„С Вадимом Валериановичем Россия потеряла не только глубочайшего мыслителя и исследователя самого высокого уровня, но и необыкновенного русского человека, одного из тех людей, которые рождаются, быть может, только один раз на целое поколение. Не знаю я, с кем можно было бы его сравнить, кто сделал бы столько для восстановления русского национального самосознания в области культуры. И сделал он это не только ярким словом и пламенным призывом, но и громадным профессиональным трудом, основанным на колоссальных знаниях, глубочайшей работе мысли…“
Петр Палиевский:
„…присутствие Вадима Валериановича в нашей жизни было и остаётся неискоренимым… Непостижима глубина этой личности. Быть может, это следствие его невероятной общительности, способности…поддерживать духовое общение с самыми разными, порой противоположными людьми — такими, скажем, как Андрей Битов и Михаил Лобанов, Юз Алешковский и Василий Белов, Александр Межиров и Юрий Кузнецов… Один проницательный человек сказал, что Кожинов — это связь…
Он был очень острый, цепкий, меткий до разоблачения критик, и при этом, как истинный русский человек, совершенно беззлобный. Заклинившийся фанатизм, или ненависть, или предвзятое чувство превосходства….были ему совершенно несвойственны… Стремительность его мысли, быстрота его откликов в литературе… не имела себе подобия. Он… далеко обогнал многих своих идейных противников, которые ещё не раз с…изумлением увидят, что он был впереди них в видении всех тех проблем, которые они поднимали…
Изобретатели литературных форм… ещё не раз встретятся с мыслью Вадима Кожинова, теоретика, глубочайшим образом раскрывшего природу искусства ещё в начале 50-х годов в своей работе „Искусство, как мышление в образах“. Разыскатели национализма ещё не раз с изумлением увидят, как убедительно и точно показал Кожинов, что именно они и являются… слабоисправимыми националистами. Различного рода публичные страдальцы…, как точно и неопровержимо показал Кожинов, сами слишком часто являются свирепыми гонителями…“
Феликс Кузнецов:
„…Существует такое понятие — неформальный лидер. Так вот, Вадим Кожинов был неформальным лидером того направления в нашей общественной мысли…, которое неразрывно связано с идеями патриотизма и государственности. Этим задачам были, практически, посвящены все его научные штудии, его книги, его статьи, его выступления…“.
Леонид Бородин:
„… Имя Вадима Кожинова с временами будет связано лишь чисто биографически — оно останется в истории тысячелетней русской культуры наравне с теми именами, каковые мы открываем для себя в первых наших уроках познания и которые остаются в нашем сознании до конца нашей жизни. Человек величайшего напряжённого духовного поиска — таким он будет открываться новым поколениям. Человек редчайшего благородства — таким его запомнят все лично знавшие“.
Сергей Небольсин:
„Он не занимался надуманными эффективными вопросами, а сосредоточил всю свою мысль на серьёзных и даже неразрешимых вопросах, связанных с нашим самосознанием, нашим прошлым, нашим будущим. Что значит быть русским в советской стране, что значит быть русским в мировой истории, и что Россия оставит человечеству, даже если она исчезнет, как исчезли Древняя Греция и Древний Рим? Вот это было основной заботой Кожинова. Он миновал массу увлечений, которые меняются от десятилетия к десятилетию, вроде структурализма, формальной школы и прочего. А сосредоточился на вопросах — что такое быть русским? И как радостно быть русским, и как тяжело быть русским. Ответы на эти вопросы занимали его ум, его сердце всю жизнь…“
Надо сказать, масштаб, неохватность и глубина влияния на культурную жизнь России такого явления как „Кожинов“ с особой силой подтверждается хотя бы уже тем фактом, что инициаторами проведения ежегодной Международной научно-практической конференции „Наследие В.В.Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии в изменяющейся России“, посвящённой памяти выдающегося русского учёного и просветителя стали четыре года назад совсем не Москва, Питер или какая-либо другая „литературная столица“ России, а маленький кубанский город Армавир (куда при жизни не ступала нога учёного), где в местном государственном педагогическом университете работают его ученики, последователи, которые с выдающимся учёным лично знакомы не были — это доктора филологических наук, ректор АГПУ В. Сосновский, зав. кафедрой литературы Ю. Павлов, многие сотрудники госуниверситета. Большую помощь в воплощении задуманного в жизнь энтузиастам-армавирцам оказал доктор филологических наук С. Небольсин (ИМЛИ РАН) и др. известные учёные, а также администрация города во главе с Е. Пивнем. Уже четыре года подряд сюда съезжаются писатели и учёные — филологи, философы, историки — как авторитетные, маститые, так и талантливая молодёжь (аспиранты, студенты) из всех уголков и весей России, из-за рубежа.
Вот и на нынешнюю конференцию высадился солидный московский писательско-научный десант в составе — секретарей правления СП России Владимира Личутина, Анатолия Парпары, док. филол. н. Сергея Небольсина (ИМЛИ РАН), Александра Дорина (пресс-центр СП России), а также Сергея Казначеева („Литературная газета“), Аршака Тер-Маркарьяна („Литературная Россия“), Муцуми Кога (г. Осака, Япония, преподаватель МГУ), руководителя военно-патриотических программ Центра Национальной Славы России, поэта Валерия Латынина, док. филол. н. Юрия Архипова (ИМЛИ РАН), док. филол. н. Вячеслава Бигуаа (ИМЛИ РАН-Абхазия), док. филол. н. Ирины Гречаник (МГОПУ им. Шолохова), к. филол. н. Максима Скороходова (ИМЛИ РАН), аспиранта ИМЛИ РАН Евгения Богачкова. Традиционным гостем чтений была вдова Вадима Кожинова Елена Ермилова.
В конференции также участвовали такие известные учёные-филологи и историки как док. филол. наук, профессор СГУ Людмила Бронская (г. Ставрополь), к. ист., н., профессор, директор Научно-исследовательского института Кавказа Степан Авдулов (Ростов-на-Дону), д. филол. н., профессор АГПУ Юрий Павлов (Армавир), д.филол.н., профессор КубГУ Владислав Попов (г. Краснодар), к. филол. н., докторант ВолгоградГУ Ольга Павлова (г. Волжский), к. филол.н., доцент Нов ГУ Алла Семёнова (Великий Новгород), к. филол.н., доцент СГУ Андрей Дуров (г. Ставрополь), д. филол. наук, профессор Валентина Шульженко (г. Пятигорск), к. филол. наук, доцент Куб ГУ Олег Панаэтов (г. Краснодар) и многие др.
Также традиционно научный уровень конференции в полной мере соответствовал той „высокой планке“, заданной трудами самого В. Кожинова. На заседаниях прозвучали блестящие доклады (в этом году многие из них прямо или косвенно касались темы 60-летия Великой Победы) — „Жилин и Костылин на Второй Мировой войне“ (С. Небольсин), „На заставе богатырской“ (В. Латынин), „Теория и практика“ Великой Отечественной войны: В. Кожинов, И. Шафаревич, О. Платонов, М. Назаров» (И. Гречаник), «К проблеме генезиса важнейших идеологем СССР и „третьего рейха“ (в свете кожиновской традиции осмысления национального характера)» (О. Панаэтов), «Л. Толстой и К. Леонтьев о войне и „благе“ и идеи В. В. Кожинова о трагизме культуры» (О. Шевчук), «Русское понимание самодержавия в свете идей В. Кожинова» (В. Попов), «К вопросу о всечеловечности русского народа» (С. Авдулов), «В. Кожинов и журнал „Москва“ (А. Парпара), „Я смотрю в упор“. О поэзии Юрия Кузнецова» (Е. Ермилова), «М. Лобанов и В. Кожинов: штрихи на фоне эпохи» (Ю. Павлов), «Национальная концепция в публицистике В. Кожинова 80−90 гг.» (Л. Бронская), «Поэмы Ю. Кузнецова о Христе и проблема «Божественного риска» (А. Татаринов), «Осторожно, постмодернизм!» (А. Дуров), «Под гнётом совести (о повести В. Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана»)» (Е. Гапон) и др.
Надо сказать, в ходе конференции неоднократно возникала страстная полемика, особенно после доклада доктора исторических наук, профессора АГПУ Ю. Стецуры «Россия и Запад в творчестве В. Кожинова», придерживающегося либеральных взглядов на ход истории и литературный процесс, и ярко продемонстрировавшего их антинациональную, антигосударственническую направленность. Прозвучавший «интеллектуальный взрыв», яркое и глубоко аргументированное оппонирование выступающему ещё раз наглядно продемонстрировало, каким мощным «духовным оружием» вооружил нас Вадим Валерианович.
И, конечно же, на конференции, многое в выступлениях, беседах было отдано дани памяти выдающегося мыслителя — о «духовном водительстве» и истинно русской школе учительства, ярким представителем которой был Вадим Валерианович Кожинов, о значении В. Кожиноа в их жизни — говорили участники конференции: как признанные писатели и учёные, так и представители молодого поколения национальной русской интеллигенции.
Владимир Личутин:
«Вадим Кожинов мне был близок всегда, как глубочайший и верный оценщик событий, систем, явлений русской жизни, тонкий резонатор-духопровод национальной эстетики, этики. Он был типичным «книжным червём», — феномен же, парадокс и нераскрываемая тайна Вадима Кожинова заключатся ещё и том, что он, всей своею судьбою городского человека, оторванного от земли-матушки, блестящим образом доказал воспитующую силу книги, что она, кладезь мировой премудрости, ставит характер и даёт поклоннику книги верного паруса и надёжного прибежища… Именно классическая литература и неизбывная любовь к России, страсть учёного и высокий поэтический образ, при отсутствии всяческого самолюбования, слепили из него того многознатного и своемудрого человека, которого мы ценим и каждый по-своему любим… И вот этот самый надёжный духовный и душевный фундамент и позволял привлечь к размышлениям самого Бога, только Бог мог так точно водить рукой учёного…
Последние годы несчастной либеральной революции… ярко проявили талант В. Кожинова как философа, социолога, историка — трагические события отечественной истории вышелушили в нём глубоко спрятанное зерно. Именно в этих областях знаний Кожинов добился наглядных блистательных результатов, ибо в эту сухую область слововерчения, словокодирования, отчётности и цифири он ввёл новый метод познания — совесть человеческую, совестную душу, и тогда монотонная череда фактов вдруг обнаружила свою истинную сущность, прежде скрываемую под лукавым взглядом безнационального гражданина мира и чужебеса. И всем вдруг открылся истинный лик истории, о которой так много читали вроде бы, но так и не поняли её. С посохом, тросткой попиральной Кожинов отправился по истории любимого Отечества не тропкой натоптанной, а прямиком через леса и топи, не боясь заблудиться иль утонуть в бездонных чарусах. И мы готовно поверили Кожинову и отправились по его следу…
Мне бы хотелось, чтобы эта конференция, как дань памяти, напоминание о милом нам всем человеке, а Вадим Кожинов не просто учёный, но глубочайший философ, пока замыкающий плеяду Лосев, Бахтин, Леонтьев…- стала в Армавире горницей не только отдохновения, а, в первую очередь, воспитания русской мысли…
Скажу честно, ехал я на Кожиновскую конференцию с некоторой внутренней тревогой, потому что собрания учёных мужей, практически, не посещаю. Не люблю, когда крохотная мысль скрывается за слововерченим, невнятной, туманной терминологией.
А здесь, как я сел, так до конца заседания и не сдвинулся с места. Конференция оказалась абсолютным антиподом пустой, нудной, докучливой говорильне. Понравились мне, практически, все доклады (за исключением оригинальной лекции историка КПСС, почему-то ставшим полулибералом-полудиссидентом…но в душе оставшимся тайным большевиком). Выступления были или блестящие, или хорошие и очень хорошие. Конференция оправдала все мои ожидания. Она ярко показала, что многие кожиновские мысли, идеи не только живы — но на них воспитывается целая плеяда молодых учёных и пусть на плечах у них пока только ефрейторские ранцы, но в руке уже жезлы академиков…
Очень меня обрадовала теплота собрания, мы высказывали наши наболевшие, выношенные мысли, идеи, результаты глубинных творческих изысканий, была исполнена задача по совершенствованию самих себя, мы ещё раз утвердились в вере, что русская литература ещё жива, что Слово нужно, что не иссякла его жизненесущая энергия, что не надо нам плакать и впадать в уныние от того, что, как нам пытается внушить блудливая и гулящая пресса, русская культура скоро закончится и все мы вымрем… Да нет же, видя сияющие глаза, мудрые мысли и словеса, проникающие в самые глубинные библейские недра, ещё раз утверждаешься в мысли, что мы собрались не напрасно.
…Я выступал перед преподавателями и учениками старших классов одной из школ Армавира. Такого тёплого приёма, я, северный человек, пожалуй, в жизни своей не встречал. Потом мы продолжили разговор с преподавателями — об отечественной культуре, литературе, глаза у людей светились… Школьные учителя были полны национального русского чувства, они не хотели меня отпускать…
Это ли не результат высокого интеллекта и культуры, той любви к русской литературе, той атмосферы, которые привносит в систему образования города деятельность Армавирского ГПУ, его руководителей-филологов — лично В. Сосновского, Ю. Павлова. Н. Рубцова… - организаторов Кожиновской конференции. Наверно, это и есть реальное воплощение в жизнь идей Вадима Валериановича…»
Юрий Архипов, известнейший германист, доктор филологических наук:
«Скажу честно, мои отношения с Вадимом Валериановичем — это длительные, достаточно насыщенные отношения, хотя и не близких людей. На протяжении 35 лет — когда мы работали в одном институте. И при этом, подводя итог наших отношений, я должен констатировать, что при полном несовпадении наших начальных векторов работы в критике (себя я отношу к критике скорее эстетической, а Вадим Валерианович был явно критиком идеологического свойства), я заметил, что с годами, в итоге моих внутренних эволюций, когда я стал всё более и более осознавать себя если не почвенником-славянофилом классического образца, то, во всяком случае, какой-то пушкинско-гоголевской, возрожденческой, как называл это Кожинов, эпохи — он выпрямил зигзаг моего творческого пути в гораздо большей степени, чем люди изначально намного более мне близкие, такие как Палиевский, Гачев, Бочаров. Это совершенно удивительное внутреннее событие моей жизни, которое в полной мере вырисовалось в самом конце жизни Вадима Валериановича, во время наших переделкинских прогулок… Видимо, у каждого живого организма есть внутренний часовой механизм, и человек подходя к итоговым жизненным временам, вдруг мягчеет душой (я помню его удивительно трогательную, извинительную, чисто православную улыбку, дескать «простите, но я так и не смог полюбить вашего кумира Набокова»). Или во время последнего телефонного разговора, сняв какой-то пустяковый вопрос, вдруг как бы сама собой возникла глубокая, содержательная беседа — о жизни, о творческом пути… Видимо, это и реакция на мою внутреннюю эволюцию, на моё сближение с кожиновским направлением, радость за меня, когда я стал публиковаться почти в каждом номере «Москвы». А когда в «Литгазете» я принял участие в споре на стороне славянофилов, Вадим, едва завидя в коридоре ИМЛИ, стал отводить меня на диванчик, и завязывалась интереснейшая беседа. Поразительно. Это был единственный человек в институте. У нас ведь как, в лучшем случае скажут: «А, старик, читал, читал…»
Вадим Валерианович тончайшим образом чувствовал и откликался на каждое дуновение русской духовной жизни. А как бы он порадовался такой конференции».
Вячеслав Бигуаа, доктор филологический наук (АН Абхазии, ИМЛИ РАН):
«Вадима Валериановича я, конечно, хорошо знал до личного знакомства — по его трудам. И из бесед с многими абхазскими его друзьями. В моём становлении, как учёного, он сыграл очень большую роль, я неоднократно цитирую его в своих трудах. Вадим Кожинов удивительнейшим образом умел выхватывать самое важное, самое главное в развитии национальной культуры, литературы. Несколько страниц его текста нередко содержали столько направлений мысли, что развитие каждой требовало отдельного исследования. Я считаю Вадима Кожинова в ряду крупнейших мыслителей и учёных современности, он один из лучших представителей русской интеллигенции.
Велико его участие не только в развитии филологической науки в Абхазии, но и в любой ситуации, зная историю и культуру народа, которыми он начал интересоваться ещё в 60-х годах, он высказывал свою, пусть и идущую вразрез с официальной, точку зрения. Вадим Кожинов никого и ничего не боялся, считая главным — интересы народа Абхазии. А достоверная информация к нему приходила по личным каналам…
Конференция оставила у меня очень глубокое впечатление, в первую очередь, своим высочайшим научным потенциалом.»
Николай Рубцов, к. филол.н., декан филологического факультета АГПУ:
«…Некоторые преподаватели университета выражали недоумение — как можно посвящать конференцию критику? Но это мнение людей, к сожалению, малообразованных. Деятельность Вадима Кожинова как учёного и просветителя удивительно многогранна. Его мысль инициирует, пробуждает ответную мысль. На конференции между оппонентами нередко возникают острые полемические диалоги…
Что касается предметов увлечения и изучения Вадима Кожинова как литературоведа, то здесь у нас полное совпадение — Н. Рубцов, В. Белов, В. Распутин, Ю. Кузнецов, В. Личутин… - истинные представители настоящей русской литературы… Я счастлив, что живу в это время, что я занимаю пост декана факультета именно во время зарождения Кожиновской конференции».
Алексей Татаринов, кандидат филологических наук, доцент кафедры зарубежной литературы Кубанского госуниверситета (г. Краснодар):
«Я рос и воспитывался в семье филологов, мой дед, Н. Самохвалов — один из первых американистов Советского Союза — был связан с ИМЛИ и о Кожинове знал с детства. Его имя было для меня чем-то полумифологическим, потому что в нашей науке есть священные имена и имя Вадима Кожинова было для меня очень значимым. Когда я стал студентом филфака, я прочитал статью Кожинова, посвящённую теории сюжета и меня поразило, что в литературоведении можно быть не математиком, пытающимся свести всё к структурам, а поэтом. Меня потрясла поэтизация теории, свобода мышления, которую я, естественно, не мог не заметить. Позже, в 90-х, когда я перешёл на преподавательскую работу, Кожинов для меня стал символом, знаком, живой моделью перехода из литературоведения в более высокие, обширные сферы, где филология не пропадает, не исчезает, а становится чем-то большим, чем филология — возникает связь с тем большим миром, с «большим Временем» по Бахтину, где наша маленькая наука становится философией, культурологией…
Иногда возникают споры на тему В. Кожинов и православие. Скажу так, я уверен, что литературовед имеет полное право не говорить о теологических вопросах прямо, кроме того, он не должен вызывающе демонстрировать свою религиозность, она должна чувствоваться в подтексте… Для меня позиция В. Кожинова абсолютно православная. Я никогда не буду заниматься поиском частных соответствий или несоответствий догматическим моментам, для меня это не имеет значения, потому что православна его личность. Православие В. Кожинова, в первую очередь, — в соответствии русскому идеалу, в соответствии той русской стратегии, которая принесёт нам победу.»
Галина Козлова, доцент кафедры литературы Армавирского ГПУ (внучка известного смоленского поэта Н. Рыленкова):
«Я очень рада, что наша кафедра и университет держат такое направление — русское, кожиновское. В наше время нужно иметь гражданское мужество отстаивать свои идеалы, патриотические позиции, которые отстаивал Кожинов. В данном случае, я придерживаюсь линии своего деда и своего отца. Дед мой был смоленским поэтом земли русской. Твардовский, Исаковский, Рыленков — основа смоленской школы русской поэзии. Отец мой работал доцентом кафедры литературы в Смоленске, он преподавал советскую, русскую литературу ХХ века в сложный исторический период. Для него существовали два авторитета — Кожинов и Куняев… С раннего детства я помню книги Вадима Валериановича, лежавшие у него на столе. Он всегда придерживался кожиновской линии — был бескомпромиссным борцом за русскую национальную традицию, за русскую литературу. И для меня Вадим Кожинов — это тот человек, на которого нужно равняться в достойной борьбе за свои идеалы. Эти позиции я выдерживаю и при преподавании зарубежной литературы, рассматривая её, в первую очередь, с кожиновских позиций — с позиций народности…»
Евгений Замореев, недавний выпускник АГПУ, учитель школы (г. Новокубанск):
«… После блистательных докладов, множества ярких мыслей, идей, прозвучавших на Кожиновской конференции, той атмосферы глубокой любви к русской литературе, в которой проходила конференция, я вчера включил телевизор и с ужасом отшатнулся от льющейся с экранов грязи. С чувством безграничного внутреннего протеста и нетерпимого желания возразить всему, что на нас сыпется, впихивается в наши рот, глаза, уши… И возникает единственный вопрос — как всё, что мы слышим здесь, довести до нашего народа? До учителей литературы? Я лично привёз с собой на эту конференцию нескольких учителей… И они возвращаются домой переполненные желания сделать всё, чтобы наши дети не выросли в «иванов не помнящих родства».
Юрий Павлов, доктор филологических наук (АГПУ):
«Впервые я услышал имя В. Кожинова в 1974 г. будучи студентом Кубанского университета. И с тех пор Вадим Валерианович Кожинов, его книги, постоянные спутники моей жизни. Именно он помог мне найти русскую почву под ногами, сформировать правильный взгляд на литературу, на историю… Его книги и статьи глубоко меня «перепахали», сделали из меня, советского человека, человека русского. Некоторые работы Кожинова были для меня просто потрясением, это, прежде всего, статьи «И назовёт меня всяк сущий в ней язык», «Правда и истина», «Самая большая опасность» и, конечно, его работы о Тютчеве…
Я несказанно рад, что задуманная нами Кожиновская конференция оказалась востребованной и временем и отечественной наукой, в её работе приняли участие многие выдающиеся писатели и учёные, такие как Л. Бородин, В. Лихоносов, С. Куняев, В. Личутин, А. Казинцев, А. Парпара, доктора филологических наук С. Небольсин, К. Кокшенёва, А. Чагин, В. Попов (Краснодар), Ю. Архипов, В. Бигуаа (Абхазия), В. Бараков (Вологда), В. Фёдоров (Украина), Л. Бронская (г.Ставрополь), доктор физмат. наук, философ Н. Ильин (Санкт-Петербург), народный артист России Ю. Назаров, зарубежные филологи Муцуми Кога (Япония), Чжан Хуэй и Сюэ Жань Жань (КНР) и др., талантливая молодёжь — А. Шорохов, И. Гречаник (недавно защитившая докторскую диссертацию), В. Татаринов, О. Шевчук и др.
Наследие Вадима Валериановича Кожинова оказалось в полной мере востребованным, импульсы от неё идут по всей России и мы, несмотря на материальные трудности, будем стремиться к тому, чтобы конференция сохранила статус и международной и ежегодной…».
Ольга Шевчук, аспирант Кубанского госуниверситета (Краснодар):
«Для меня Вадим Кожинов — человек, подаривший мне своими трудами множество открытий в отечественной истории и литературе. Это Учитель с большой буквы. В психологическом плане, его труды — это реальный призыв к действию. Потому что его книги несут удивительный заряд, инициирующий желание работать. Кроме того, я уверена, для каждого занимающегося наукой, его жизнь, как учёного — это образец научной дерзости, смелости, бесстрашия… Лично же мне досталось живое наследие В. Кожинова — его ученик, а мой научный руководитель Олег Панаэтов. И ещё, я думаю, именно Вадим Кожинов является ярчайшим образцом русской традиции учительства, не научного руководства, а — учительства».
Сергей Казначеев, обозреватель «Литературной газеты»:
«В моей жизни В. Кожинов сыграл, действительно, огромную роль. Скажу честно, быть может, по складу моего характера, по мировоззрению, очень многое, из того что в советские времена нам преподносилось (и как преподносилось) я не принимал. Не хватало воздуха, свежести, чистоты, новизны… русскости. И когда я впервые прочёл в «Вопросах литературы» статью Кожинова, то был просто потрясён (все вышеперечисленные составляющие в ней присутствовали!). По правде говоря, я даже название статьи сейчас не помню. Зато ярко помню своё состояние — восторга от совершённого открытия. Это был переворот в моём сознании. Я слышал везде имена- Евтушенко, Вознесенский, Ахматдулина… И вдруг — Николай Рубцов, Юрий Кузнецов, Владимир Соколов, Николай Тряпкин, Анатолий Передреев… Для меня это был совершенно другой мир, ещё неизвестный мне, но очень близкий по духу, и который я радостью принял. То есть, я с начала прочёл Кожинова, а уже потом Рубцова… Вадим Кожинов открыл для меня новый ряд удивительных русских поэтов, о существовании которых я даже не предполагал. А они, оказывается, живут и творят рядом со мной, в моём времени… Со многими из них, и с самим Вадимом Валериановичем, я позже неоднократно беседовал…
С тех пор я старался не пропустить ни одной статьи, книги В. Кожинова. Они и сейчас читаются предельно современно — там не устарела ни одна строчка. Вот недавно взял в руки кожиновскую «Судьбу России» (1990 г), так вот, всё высказанное в ней не только не устарело, а наоборот, открылись какие-то иные смыслы… Особенно в области точнейших характеристик крайнего левого радикализма. Всё, что мы видим сейчас в облике таких персоналий как Немцов, Хакамада… их поступки, мысли — абсолютно чётко описано В. Кожиновым…».
Олег Панаэтов, к. филол. н., доцент КубГУ (Краснодар):
«Вадима Кожинова я воспринимал как крупного учёного, когда был студентом. Я учился на его книгах, его статьях, его идеях и мыслях, прежде всего, о русской литературе — это был мой великий учитель. Потом мой непосредственный учитель, В. Попов, кстати, действительно, ученик Вадима Валериановича, узнав, что я еду в Москву, предложил мне позвонить Кожинову и передать от него привет. Что я и сделал. А он предложил мне приехать к нему в гости. Так, ещё, по сути, мальчишкой, я оказался у него дома на Молчановке. Говорили обо всём — о литературе, о казачестве, о Кубани, о современности… И с этого дня он стал для меня не далёким московским учёным, а учителем с большой буквы. Потому что в России учительство передаётся только через личное общение… Много лет Вадим Валерианович был в курсе всех моих научных интересов… В каждую нашу встречу неизменно делился своими открытиями, знакомил с новыми поэтами, певцами, композиторами… При этом он был удивительно скромным. Безусловно, В. Кожинов был не только гениальным учителем, но прекрасным учеником, только благодаря этому дару ученичества он открыл Бахтина…. Вот так из столетия в столетие тянутся неразрывные звенья русской культуры… дай Бог, чтобы и я стал достойным быть звеном в этой цени…».
Аршак Тер-Маркарьян, зав. отделом поэзии «Литературной России»:
«В. В. Кожинов сыграл в моей жизни огромную роль: в конце 60-х годов он добился того, чтобы я переписал сочинение на вступительных экзаменах в Литинститут (та как Хлебников был запрещён и, естественно, сочинение о нём тоже, пришлось написать о Маяковском)…
Я считаю, что Вадим Валерианович последний энциклопедист XX века, человек высокой культуры, огромного философского таланта и литературоведческого кругозора, гениального интуитивного, пророческого видения… Тот ряд поэтов, который он вычислил ещё на заре их творчества составил поэтическую элиту современных русских поэтов…».
Валерий Латынин, Центр Национальной Славы России:
«Познакомился я с Вадимом Валериановичем, когда приехал в Москву спецкором журнала «Советский воин» и начал принимать участие в, как сейчас говорят, московской тусовке… Многое из того, что говорил В. Кожинов, меня, как молодой литератора, студента Литинститута, поражало и открывало глаза, так как общепринятая история, которую я изучал в школе, военном училище… расходилась с мнением тех людей, что собирались вокруг Кожинова. То же было и со сравнением кожиновского круга поэтов, с тем кругом, который нам навязывался… Это было открытие иного, глубинного, истинно русского литературного мира. Позже, когда я вошёл в число инициаторов движения за возрождение казачества, стал серьёзно изучать историю казачества, он при каждой встрече задавал мне дружеский вопрос, из «Тихого Дона» — что, казаки от казаков ведутся? Я отвечал, что, естественно, от казаков. И потом, когда стал редактором, а позже, начальником отдела военно-художественной литературы Воениздата, В. Кожинов принёс в издательство рукопись книги «На заставе богатырской» — о противостоянии Хазарского каганата и Киевской Руси. У нас снова зашёл разговор об истоках казачества. И Кожинов снова меня потряс: он открыл книгу и то, в чём я пытался его убедить, было подробнейшим образом изложено в ней. Вадим Валерианович показал мне карту расселения в IX веке ассов (аланов), позже названных черкассами, по линии Харьков-Белгород-Воронеж-Цимлянск. И я понял, что не праздности ради он задавал мне этот вопрос, что этот шолоховский диалог очень долго мучил Вадима Валериановича, заставил его вникнуть в эту проблему. Меня поразило, что он, составитель и автор предисловия этой книги, для того, чтобы это предисловие написать проработал 40 источников! Компетентность, энциклопедическая подготовка Кожинова являлась следствием высочайшей ответственности его как учёного. А пока я рассматривал рукопись, Кожинов сидел, курил и как-то загадочно улыбался… В этой книге было доказано, что казаки никакие не беглые, второсортные людишки, как написано в 5 томе Карамзина, а равноценная составная часть, формировавшая великий русский этнос».
Анатолий Парпара, пауреат Государственной премии России, профессор Московского государственного университета культуры и искусства:
«Об Вадиме Валериановиче можно говорить очень много. Его деятельность столь многогранна и значима, что только один её анализ достоен объёмной монографии. И вывод будет однозначен — многолетняя деятельность Вадима Кожинова на ниве отечественной культуры дала нам блистательные образцы умной, высокоорганизованной борьбы с чуждой антинациональной идеологией, с агрессивным дилетантством, и наивной глупостью.
Вооружённый энциклопедическими знаниями, убеждённый в своей правоте, он не боялся отстаивать свою точку зрения на отечественную культуру, которая часто расходилась с официальными взглядами. Это был великий учёный и бесстрашный русский воин».
В адрес Конференции поступили приветствия от правления СП России (В. Ганичев), Вологодской писательской организации СП России (В. Белов, М. Карачев), Института мировой литературы РАН (А. Куделин, А. Чагин), коллектива «Литературной газеты» (Ю. Поляков).
Армавирский государственный педагогический университет был награждён Почётной грамотой Правления Союза писателей России «За большой вклад в изучение отечественной литературы и пропаганду наследия выдающегося русского просветителя В.В. Кожинова».
На итоговом заседании Конференции общим одобрением было встречено предложение обратится к администрации города и Союзу писателей России стать соучредителями Всероссийской Кожиновской премии с вручением диплома и памятной медали.
P. S. В очерке использованы фрагменты из выступлений, прозвучавших 27.01.2001 г. на гражданской панихиде в ИМЛИ РАН, записанные, подготовленные к печати и опубликованные автором в журнале «Наш современник
Александр Дорин
