 |
| Русское Воскресение | Сергей Куличкин | 27.09.2005 |
Ведя бесчисленные войны, человечество не могло не явить миру великих полководцев, и они являлись по всему миру и во все времена. Достаточно назвать только несколько имен: Александр Македонский, Цезарь, Ганнибал, Атилла, Чингизхан, Тимур, Ричард, Салах-ад-Дин, Густав, Фридрих, Принц Евгений, Наполеон, Гинденбург, Манштейн, Роммель, Монтгомери, Эйзенхауер. Но что поразительно! Ни одна страна, ни один народ не смогли на протяжении собственной длительной истории дать такую плеяду полководцев мирового значения, как Русь, Россия, Советский Союз, как русский народ. Судите сами: князья Святослав, Владимир Мономах, Александр Невский, Дмитрий Донской; государи Иван111 и Петр Первый, Верховный Главнокомандущий Сталин; военачальники и флотоводцы Данила Боброк, Шеин и Воротнынский, Пожарский и Скопин-Шуйский. Меншиков и Шереметьев, Румянцев, Суворов, Кутузов, Ушаков, Нахимов, Скобелев, Макаров, Кондратенко, Брусилов, Жуков, Василевский, Рокоссовский. И это далеко не полный перечень. Их слава тянется к нам сквозь века. И, что бы не говорили наши недруги и завистники, она всегда останется с русской землей, русским народом. Начиная цикл статей о великих полководцах земли русской, хочу сразу предупредить, что это будет не краткое повторение общеизвестных биографических сведений. Об этом, слава Богу, уже написаны сотни, если не тысячи книг, статей, исследований. Здесь же предпринимается попытка осмыслить наиболее значимые, уникальные моменты в их боевой, государственной, политической деятельности. Попытка выделить те особенные черты их характера, то чем они отличались от зарубежных гениев войны, что в совокупности и привело их на вершину славы, прославило страну и народ.
Святослав
Если взглянуть на памятник «Тысячелетие России» в древнем новгородском кремле, недалеко от знаменитого Софийского собора, то плеяду венных деятелей России открывает стоящий подбоченясь выдающийся полководец Древней Руси киевский князь Святослав. И это справедливо, хотя некоторые фигуры памятника, и не только военного пантеона, вызывают, по меньшей мере, недоумение, как и отсутствие некоторых персонажей. А вот со Святославом скульптор М. О, Микешин, архитектор И.Н. Шредер и курировавшее проект правительство России не ошиблось.В военной истории человечества, в том числе и государства российского, были и всегда будут блестящие военачальники, выигрывавшие ни одну битву, а то и кампанию, войну. Но далеко не всех их можно поставить в ряд выдающихся или великих полководцев. Для этого необходимо несколько условий. Прежде всего, — несомненная победоносность всех или почти всех сражений, которыми они руководили. Существенна и неповторимость, индивидуальность, которую они чертами своего характера, умом, знаниями, талантом и наитием принесли в военное искусство. Обязательна международная и нередко глобальная значимость их побед, повлиявшая не только судьбу их государства, но и на региональную и мировую историю. И, наконец, то высшее предначертание, которое дается человеку только Богом, определяющее его место на земле. Только в совокупности этих черт вырастает в среде многих и многих военачальников гениальный полководец.
Князь Святослав полностью соответствовал этим критериям. Начнем с последнего, на мой взгляд, главного, в общей совокупности. Старая русская поговорка «Бог шельму метит», по-моему, несет более глубокий не только ернический смысл. Мы зачастую даже по некоторым неосознанным действиям и словам младенца с большой достоверностью определяем, какой удел ждет его в будущем. А уж в случае с гениальным человеком, это почти всегда очевидно. Как же счастлив человек, сумевший уловить ту единственную, данную ему Богом ипостась земного существования, развить ее в себе, несмотря ни на какие трудности, до высшего предела. Здесь очень важно отметить, что никакое умственное стремление, никакой труд не поднимет человека на вершину гениальности без Божьего дара. Так же, как и одного Божьего дара без труда недостаточно. Что же князь Святослав — первый князь славянского имени?
Сын князя Игоря, уже воевавшего соседей вплоть до владевший миром Византии и первой русской святой княгини Ольги с рождения получил в воспитатели великого воина Асмуда и воеводу Свенельда. В 946 году, в возрасте 3-х или 4-х лет, Святослав в первый раз вывел дружину против войска древлянского князя Мала, дабы отомстить за смерть отца. Конечно, дружину вел не младенец, а воевода Свенельд. Однако, когда около нынешнего украинского города Коростень войска встали друг против друга, вперед выехал младенец-княжич и метнул копье. Брошенное детской рукой, оно не пролетело и метра, упало между ушей коня. Но Святослава никто не толкал на такой поступок, и все, от Свенельда до рядового дружинника, поняли — перед ними будущий вождь. Даже не имея летописных сведений, нетрудно понять, как воспитывался и чем занимался в детстве будущий первый полководец земли русской. А занимался он исключительно воинской наукой, настоящей закалкой души и тела для будущих битв. Суровые, неприхотливые и беспредельно преданные профессионалы- дружинники были ему друзьями в детских играх и наставниками в жестокой ратной учебе. Собственно говоря, другого они ничего не умели. Мать княгиня Ольга, после гибели мужа сосредоточила в своих руках полную власть и правила страной умело достойно и справедливо. Она, возможно, сама того не сознавая, как бы отодвигала сына от повседневных управленческих забот, а он с радостью и всей своей страстностью отдавался любимому делу. Не удивительно после этого читать строки из «Повести временных лет»: «Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и лично ходил в походах, как пардус (Барс -С.К.), и много воевал. В походах же не возил за собой ни возов, ни котлов, не варил мяса, но только нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он и шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, — такими были и все прочие его воины. И посылал в иные земли со словами: «Хочу на вас идти!».
Здесь мы невольно переходим к оценке критерия индивидуальности, присущего Святославу и выделявшего его среди многих полководцев
В те времена, когда практически отсутствовали дороги, особенно в лесной и лесостепной зоне, войскам легче было передвигаться на конях или водным путем. Оба пути как бы исключали друг друга. Невозможно было по тем условиям разместить конницу на судах и наоборот пробираться сквозь лесные дебри с огромными лодками. Пехота же — основная сила всех войск во все времена, осадные орудия (позднее артиллерия) требовали огромных малоподвижных обозов. Все это приводило к тому, что даже лучшие армии того времени — византийские, арабские, турецкие были мало маневренны, зависимы от театра военных действий, погоды и прочих объективных и субъективных факторов. Вооружение практически всех армий и флотов было примерно однотипно и не играло существенной роли, как это будет в будущем.
Святослав разрешил подобные противоречия блестяще и создал лучшую по тем временам армию, способную разбить любого противника. Часть дружины он посадил на коней, часть на лодки и, соединив их легкими боевыми дозорами, стремительно продвигался вдоль рек на любом театре военных действий. Стремительность достигалась и полным отсутствием обозов. Все свое воины Святослава несли с собой. Как и их вождь, они спали на земле, питались тем, что добудут в пути, в крайнем случае, частью забитых запасных коней, которых вели с собой. В пехоте запас продовольствия также нес каждый воин, а в лодках везли в основном запасное вооружение. Пленных и добычу не брали, за исключением коней и оружия. Святослав ошеломлял противника «блицкригом». Противник не успевал толком сосредоточить силы для достойного отпора, вступал в битву неподготовленным и бывал бит неизменно. Противник не мог понять, как можно без основательной подготовки, без должных запасов, не оглядываясь на тылы продвигаться по чужой территории на огромные расстояния. Ни до него, ни после, пожалуй, вплоть до монголо-татарских орд, ни одно войско не достигло такой маневренности и такой быстроты.
И уж присущий только Святославу принцип: «Иду на Вы!» — поразителен не только для тех времен, но и последующих, вплоть до настоящего. Сам принцип наступательной войны, а только она, в конечном счете, ведет к победе, с легендарных библейских времен предусматривает вероломство, обман противника любыми путями и способами. Этим принципом не брезговал ни один великий полководец. А Святослав отказался от него раз и навсегда. Считается, что подобное рыцарское благородство возникло на Западе, и было в чести у эллинов, римлян, средневековых европейцев. Да, так было. Но, смею заметить, в основном при локальных стычках и в рыцарских турнирах. В серьезных кампаниях и войнах этот принцип применял только Святослав. И применял во многом потому, что сумел создать и подготовить почти идеальное войско, которому доверял, как самому себе, в котором был уверен, как в самом себе. Святослав был великим, одним из немногих военным романтиком и это его существенная отличительная черта.
Но это не мешало ему оставаться сыном своей матери, великой правительницы княгини Ольги. Он всегда оставался князем Киевской Руси и готовил свою дружину отнюдь не для потешных забав, а для конкретных геополитических задач. Русь самой историей развития, Божьим промыслом устремилась на восток и запад, на север и юг, к морям. Святослав поддержал стремление матери ввести Русь в число, если так можно сказать, «цивилизованных» государств. И сделать это он вознамерился превращением разбойничьих по сути набегов князей Олега и Игоря на Хазарию и Византию, в «правильное наступление» «правильной армии» для завоевания своего места под солнцем. Ему было уже недостаточно дани и гарантий беспошлинной торговли. Он хотел, чтобы на земле утвердилось новое могучее, признаваемое всеми равное государство — Русь. Об этой политической составляющей его военного дарования лучше всего, по-моему, сказал наш историк академик Б.А.Рыбаков: «Походы Святослава 965−968 гг. представляют собой как бы единый сабельный удар, прочертивший на карте Европы широкий полукруг от Среднего Поволжья до Каспия и далее по Северному Кавказу и Причерноморью до балканских земель Византии. Побеждена была Волжская Болгария, полностью разгромлена Хазария, ослаблена и напугана Византия, бросившая все свои силы на борьбу с могучим и стремительным полководцем. Замки, запиравшие торговые пути русов, были сбиты. Русь получила возможность вести широкую торговлю с Востоком. В двух концах Русского (Черного) моря возникли военно-торговые форпосты — Тмутаркань на востоке у Керченского пролива и Преславец на западе близ устья Дуная…. Во всех этих действиях мы видим руку полководца и государственного деятеля, заинтересованного в возвышении Руси и упрочения ее международного положения. Серия походов Святослава была мудро задумана и блестяще осуществлена». Должен заметить, на мой взгляд, победы Святослава над Хазарским каганатом более значимы, нежели все его битвы с Византией. Для Руси это была более смертоносная борьба, нежели даже борьба с татаро-монгольским нашествием. Орда все-таки оставляла Руси какие-то надежды, Хазарский каганат ни каких. Об этом можно подробно узнать из ныне доступного всем «Слове о законе и благодати» Иллариона, работах Л.Н. Гумилева «Сказание о хазарской дани» и С.А. Плетневой «Хазария».
Каковы же вкратце особенности военной организации и тактики Святослава. В пешем строю, Святослав много взял у знаменитой византийской фаланги, но развил ее по-своему. Свою фалангу (у него стену) он строил на большую глубину до 10, иногда и до 20 шеренг. Фланги стены охранялись отлично вооруженной и обученной конницей, готовой в любой момент ударить по сломавшему пехоту врагу или разметать отступающего противника. Как и византийцы, он выставлял перед пешим строем лучников, но ввел в отличии от греков второй эшелон пешего боевого порядка, что значительно укрепило первую линию и позволяло быстро переходить в контратаку из-за первой линии. Для отражения конной атаки применил разновеликие, удлиняющиеся копья. В первый ряд за высокими в рост воина щитами вставали хорошо защищенные доспехами бойцы, выставив вперед копья. У каждой последующей шеренги копья были длинней и у последней шеренги могли достигать 6 метров. Все это превращало строй в единый смертельно ощетинившийся монолит, пробить который не могли даже византийцы в своих многочисленных битвах со Святославом. Не говоря уж о хазарах, болгарах и кочевниках. Также мощно этот монолит и наступал, сметая все на своем пути. Очень важным и существенным было полное единоначалие и жесткая дисциплина. При чем, дисциплина основывалась не на страхе. Все воины были связаны войсковым братством, традициями взаимовыручки, беспредельной веры и преданности своему вождю. Не случайно летопись неоднократно свидетельствует, как воины говорили Святославу: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим…» Ядро армии Святослава составляла дружина от 3-х до 5 тысяч человек, но в отдельных кампаниях ее число увеличивалось до 40−50 тысяч человек. Но что примечательно — только из добровольцев, готовых и умеющих воевать по правилам основной дружины. Кстати, среди добровольцев были и женщины. Женщины-воины, а не прачки и маркитанки. Хотя и по-женски они добросовестно служили дружинникам. Святослав пленных не брал и наложниц за собой не таскал. Вот так сложился еще и морально-психологический фактор его успехов в многочисленных сражениях и битвах.
На этих сражениях и битвах остановимся кратко, фрагментарно, чтобы понять, что же подняло первого русского полководца на вершину славы. Причем на тех моментах, которые до сих пор вызывают весьма разные толкования. Прежде всего, необходимо сказать о принятии княгиней Ольгой православия еще до начала походов. В 957 году она отправилась в Константинополь и крестилась там при императорах Константине Багрянородном и Романе и патриархе Поливкте. С ревностью новообращенной она вознамерилась привести к истинной вере весь русский народ, начиная с собственной семьи. Здесь ее ждало разочарование. Ее сын и надежда наотрез отказался принять святое крещение, сославшись на то, что этого не примет его дружина и будет смеяться. Ну, конечно, это только отговорка. К тому времени авторитет Святослава среди дружинников был непререкаем. Скорее всего, он уже тогда решил отстраниться от внутриполитической, хозяйственной деятельности, переложив ее на плечи матери, потом сынов, и сосредоточить все свои силы на военном, внешнеполитическом поприще. Думается, Святослав понимал, что принятие православия автоматически обяжет его уделять много времени и сил «второстепенным» делам, а главное, свяжет его по рукам в борьбе с Византией. То, что удалось великой равноапостольной святой императрице Елене по отношению к своему сыну, не удалось русской святой княгине Ольге. Святослав не притеснял первых русских христиан, не смеялась над ними дружина, но он до конца дней оставался язычником. И это, на мой взгляд, так и не позволило ему стать настоящим князем-государственником, собирателем земли русской. Православная вера потребовала бы от него этого без сомнения.
Походы Святослава условно можно разбить на три этапа — присоединение восточных земель и разгром Хазарского каганата; первый поход на Балканы; второй поход на Балканы. Начиная в 964 году кампанией против вятичей на Оке, волжских булгар и мордвы, 22-летний Святослав сразу доказал не только военный, но и дипломатический талант. К основной цели — Хазарскому каганату он начал подбираться исподволь, собирая союзников, закрепляясь на новых землях, окружая тем самым каганат кольцом враждебных ему племен и народов. Целую зиму провел он в землях вятичей, булгар и мордвы, мечом и дарами, подчиняя их Киеву и обеспечивая надежный тыл для хазарского похода. Весной 965 года, опускаясь вдоль берега Волги устремился к столице Хазарии — городу Итиль. Хазары спешно собирали войско. Сам верховный каган встал во главе его. Каган спешил, каждый день гонцы, голубиная почта докладывали о необычно быстром продвижении русов. Он успел поставить в свои ряды легкоконных «черных хазар», тяжело вооруженную кавалерию «белых хазар», бронированных гвардейцев из наемников мусульман, разрозненное ополчение. Сумел вывести эту рать навстречу русам, но сплотить и подготовить к битве не успел. В чистом поле недалеко от столицы хазарская «тьма войск» разбилась о несокрушимый монолит пехоты Святослава и побежала, преследуемая по пятам его конницей, оставляя не только поле битвы, но и саму столицу с ее жителями и богатой добычей. Бежали на острова Хвалынского (Каспийского) моря и вдоль побережья.
Святослав не остановился праздновать победу среди злата и рабов, хотя по тем понятиям основная цель похода была достигнута, — столица взята, войско хазар разбито. Он поспешал разгромить все оставшиеся опорные пункты некогда великой хазарской империи, что и было поразительно. Последовал стремительный бросок на древнюю столицу Хазарии город Семендер (а это уже где-то около нынешнего Баку! -С.К.). Древняя столица пала также быстро, как и новая, и Святослав повернул вдоль Кавказского хребта на запад по землям аланов, косогов, уже тогда стоящих на торговом пути Запад-Восток и промышлявших исключительно разбоем (вот он, откуда «непонятный» ныне чеченский менталитет -С.К.). Характерная особенность этого блицкрига заключалась в особом построении наступающей армии. Святослав разбил ее на две части. Авангард двигался вперед, захватывая свежих коней. Вторая часть в это время отдыхала и, нагнав после отдыха авангард, сама превращалась в него, а бывший авангард останавливался на отдых. Реки Терек, Кубань, Егорлык, Сальские степи. По пути взята еще одна крепость Семикара и, наконец, выход к Босфор-Килерийскому (Керченскому) проливу. На двух его берегах стояли сильнейшие крепости Тмутаракань и Корчев (Керчь). Обе эти крепости Святослав взяли исключительно дипломатическим путем, сумев привлечь на свою сторону жителей этих городов. Сильнейшие крепости были взяты без малейших потерь.
Перед Святославом стояла практически незащищенная «жемчужина Борисфена» Таврика (Крым). Богатейшая вотчина великой Византии охранялась небольшим войском херсонесского наместника. Казалось бы, чего проще прибрать эту «жемчужину» к рукам. Но Святослав понимал, что это означало войну с Византией, как понимал и то, что время Византии еще не пришло. Бросаться на великую империю без предварительной подготовки не решился бы ни один полководец того времени. Святослав постоянно думал о походе на Византию, но также постоянно его мучил вопрос, откуда начинать поход. Атаковать через Кавказский хребет было бы настоящим безумием. Таким же безумием была бы десантная операция через Борисфен. Святослав хорошо помнил, чем закончился последний поход его отца Игоря на Царьград, помнил, что у империи лучший флот в мире. Нет, с Византией надо было повременить. Тем более, оставался последний непокоренный оплот Хазарии крепость Серкел на Дону. И киевский князь решительно повернул от Крыма на север. Крепость Серкел строили лучшие византийские мастера, и она считалась неприступной. У Святослава не было осадных орудий, но ему удалось вытянуть из крепости разведывательный отряд, вцепиться в него мертвой хваткой и на его плечах ворваться в укрепление. Взяв Серкел штурмом, он окончательно разрушил ходячее представление о русах, как о «варварах», не умеющих вести правильную войну, брать укрепленные города.
Блестящий поход, которому в то время не было равных в мире, закончился триумфальным возвращением в Киев. Вдумайтесь только в выше приведенные цифры, посмотрите на карту. Всего за полтора года войско Святослава прошло свыше 3-х тыс. км. по суши и 1,5 тыс. км. по воде. Прошло, не просто путешествуя, что по тому времени уже было бы подвигом, а прошло с боями. Такое может сделать честь и современной высоко механизированной армии. Фантастика! А Святослав уже начал подготовку к прямому военному столкновению с таким гигантом раннего средневековья, как Византийская империя.
Не вдаваясь в геополитические вопросы, кратко остановимся на военном аспекте. Уже то, что византийский император мог одномоментно послать в поход до 150 тыс. блестяще вооруженных и хорошо подготовленных воинов, приводило в трепет любого противника империи. В то время в мире не было более мощных вооруженных сил! Византия оставалась единственной страной, где сохранились традиции знаменитого военного искусства древнего Рима. Только в Византии на государственном уровне изучали теорию военного дела, тактику и стратегию. Оснащенные военной наукой, практическим опытом, изощренностью в военной хитрости, византийские полководцы того времени были лучшими в мире. Ядро армии составляли профессиональная пехота и конница. Пехотные «таксихерии» (полки) формировались из тяжеловооруженных воинов «оплитов», копейщиков и стрелков из луков. Каждая таксихерия насчитывала до 1 тыс. человек. Гордостью Византии были «катафракты» — тяжеловооруженные, закованные в броню профессиональные конники. Именно они наносили решительный удар по варварам, арабам и прочим противникам, противостоять которому никто не мог. Во время войны к постоянному войску «татмам», присоединялось ополчение из отдельных областей империи — «фемы». Несметные запасы вооружения, осадной техники, припасов хранил Манганский арсенал Константинополя. На рейдах столицы и других портовых городов располагался лучший в мире флот со знаменитым «греческим огнем" — своеобразным напалмом того времени, от которого не было спасения ни на суше, ни на воде. Еще в 6 веке император Юстиниан сформулировал главный геополитический принцип существования империи «Разделяй и властвуй!», которого неизменно придерживались все последующие владыки Византии. Стравливая между собой, поощряя и предавая все двадцать народов, окружавших империю, Византия правила миром. На рубеже тысячелетия соседи стали проявлять строптивость по отношению к хозяину и не безуспешно его воевать. Варвары, арабы, латиняне, болгары, венгры, кочевники. А тут еще возникла из нечего, разбившая могучий Хазарский Каганат, дано знакомая Русь. Было от чего задуматься византийским политикам.
Представлял ли Святослав, с кем ему придется сразиться? Думается, представлял. Походы князя Олега, его отца Игоря, поездки матери в Константинополь, возвратившиеся русские рабы и вернувшиеся со службы русские наемники давали довольно четкое представление о силе и слабости империи. Да, да — слабости. Тлен разложения уже коснулся великой империи, ее вооруженных сил. В регулярных войсках стали преобладать наемники. Это снизило резко морально-психологический дух войск, а многочисленное фемное ополчение было слишком привязано к своей земле, своим рабам и все труднее поддавалось воинскому обучению и воспитанию. Святослав знал, что византийские полководцы в последнее время все чаще применяют стандартные, давно опробированные схемы, сковывая инициативу свою и своих подчиненных. Они могли разбить любого противника, воевавшего по их правилам, но Святослав воевал по своим правилам, неведомым византийским стратегам. Наиболее опасным катафрактам он противопоставил несокрушимую крепостную стену своего пехотного строя. Причем, сами же катафракты должны были непрерывно подвергаться атакам легкой кавалерии. Таковой у русского князя не было. Но не зря он обладал и выдающимся дипломатическим талантом. В короткое время он договорился с печенегами и венграми, которые обязались предоставить ему легкую кавалерию в предстоящий поход. Оставалось определить место нанесения главного удара, и тут на помощь пришли сами греки. Император Никифор Фока задумал типичную для византийского владыки операцию — стравить между собой Болгарию и Русь, направив Святослава на Дунай. Поэтому его не смутил союз русов с печенегами и венграми. Противники в долгой войне ослабят друг друга, печенегов можно натравить на оставленный без присмотра Киев, а когда Святослав бросится ему на выручку, добить ослабленных болгар. С этой целью уговорить русского князя в Киев приехал херсонесский патриций Калокир. Уговорить за 15 кентанарий золота (довольно значительная по тем временам сумма — С.К.). Позже в различных исследованиях будет долго обсуждаться дипломатический подвиг греческого патриция, спасшего свою Таврику от нашествия варваров. А знали бы тогда Никифор Фока и его патриций, за что они платили золотом, и как они помогли решить Святославу последний вопрос — где?
До сих пор не прекращается дискуссия по поводу того, хотел ли князь Святослав разгромить Византию так же, как Хазарию. Думается, все-таки нет. Святослав был романтиком, но не был фантазером. Разгромить империю он, конечно, не мечтал, но и не хотел ограничиваться набегами, пусть победоносными на Царьград, чем довольствовались его предшественники Олег и Игорь. Святослав вознамерился нанести войскам империи тяжелое поражение на их территории и, решив попутно вопрос с контрибуцией, беспошлинной торговлей, добиться главного — признания Руси государством равным основным мировым державам.
Первый поход князя Святослава на Болгарию начнется вроде бы по сценарию императора Никифора Фоки, но, по сути, станет первым походом (подчеркиваю, походом, а не набегом — С.К.) на Византию. Как и предполагали греки, Святослав конным порядком по берегам рек и побережью Борисфена в 967 году двинулся к Дунаю. В степях к нему присоединились печенеги, а на дунайской равнине венгры. Перипетии похода хорошо известны. Хочу лишь обратить внимание на разочарования, которые начали испытывать хитромудрые византийцы с первых шагов Святослава на болгарской земле. Никифор Фока ожидал длительной, затяжной войны русов и болгар, но войско болгарского царя Петра (кстати, мужа внучки византийского императора — С.К.) было разбито в первом же сражении. Поразительна еще одна деталь. В свое время в дунайской провинции Рима Мизии император Юстиниан построил более 80 крепостей вдоль Дуная и на перекрестках важнейших дорог. Все эти 80 крепостей князь Святослав взял всего за несколько летних месяцев 968 года. Даже современные военные историки поражаются таким победоносным шествием по болгарской земле. Кстати, не напоминают ли вам несбывшиеся ожидания Никифора Фоки такие же несбывшиеся ожидания И.В.Сталина на затяжную войну Запада с Гитлером в 1940 году и неожиданный блицкриг вермахта. Это я к тому, чтобы напомнить, кто же был все-таки родоначальником молниеносной войны. Второе разочарование византийцы получили от итогов политики Святослава в завоеванной Болгарии. Завоевание и последующая оккупация не сопровождались типичными для того времени убийствами и разорением городов и селений, не говоря уж о геноциде. Согласно своим языческим обычаям дружинники рубили головы, сажали на кол плененных военачальников, но геноцида не было. Если не с уважением, то с пониманием, относились войска киевского князя и к православной вере. Ни одному храму, ни одному монастырю не было нанесено ни малейшего ущерба. Князь просто не считал болгар врагами, был готов признать вассальные обязательства болгарских правителей, оставив в неприкосновенности весь внутренний порядок страны и уклад жизни народа. Болгары ответили ему тем же и вскоре превратились в союзников для похода на Византию. Кстати, не оттуда ли и идет русское отношение к чужим народам, чужим землям, на которые ступила нога русского воина. Никогда русские не превращались в завоевателей, уничтожавших культуру завоеванных территорий и истреблявших их население. Чего не скажешь об англо-саксах, испанцах в Америке и в целом европейцах в Азии и Африке. Об этом стоило бы помнить тем, кто поднаторел в обвинениях России.
У Константинополя осталась последняя надежда на печенегов, способных предательски ударить по Киеву. Что и было устроено с византийским коварством уже весной 969 года. Святослав, конечно, не мог оставить родную землю без защиты и поспешил на помощь Киеву. Но и здесь Никифора Фоку ждало разочарование. Подгоняемый просьбой киевлян: «Ты княже, ищешь чужой земли, а свою землю покинул. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут нас печенеги!», Святослав совершил беспримерный по скорости, равный подвигу, бросок через степи, загоняя печенегские кочевья к обрывистым берегам рек, где их истребляла сходившая с лодок пехота. Да к тому еще до его прибытия в Киев киевский воевода Претич хитростью добился перемирия с печенегами. В Константинополе не успели и оком моргнуть, как Святослав не только усмирил печенегов, но и вновь привлек их в союзники для незаконченного похода на империю. Вот уж не ожидали хитроумные византийские политики столь стремительного возвращения Святослава в Болгарию.
Здесь хочется остановиться лишь на двух моментах, до сих пор вызывающих споры у историков и политологов. Существует, и в последнее время все чаще культивируется мнение, что Святослав стремился к созданию русской империи, что само собой означает наличие у русских имперского менталитета еще с легендарных времен. До чего же может довести иных исследователей просто маниакальная русофобия. Почему же, «создавая империю», Святослав оставил не завоеванными огромные территории между Киевской Русью и Болгарией, да саму Болгарию оставил самостоятельным государством? Кстати, и сам князь предпочитал заштатный болгарский городок Переяславец столице Киеву. По этому поводу тоже до сих пор спорят историки. Из летописи общеизвестна цитата: «Сказал Святослав матери своей и боярам своим: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — там средина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, паволока, вина, разные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы…». Вот и спорят историки, считал ли Святослав Русь родной, любимой отчизной или мнил себя императором с центром империи в Переяславце, в основном опираясь на фразу: «… средина земли мой». Но даже из словаря В. Даля известно, что слово «середа» в древнерусском языке означало не только середину, но и переднюю часть жилища. Тогда в этом понимании слова князя означают передний край земли моей. К тому же, Венгрия и Чехия не только не входили в состав русского государства, но даже не платили дани Святославу. Какая уж тут империя. Что касается Киева, то вспомним нелюбовь князя к занятиям внутренней политикой. Его устраивало положение дел, когда он воевал врагов земли русской, а ее обустройством занималась мать. Он был приучен к этому с детства и не желал судьбы иной. Поэтому даже смерть матери не поколебала его убеждений. С легкой душой, с удовольствием он посадил княжить в Киеве сына Ярополка, в древлянскую. землю направил сына Олега, а в Новгород сына Владимира, будущего святителя земли русской. Сам же с чистой совестью отправился добывать Руси воинскую славу и новый мировой статус. Думается возможность быстрого, не требующего больших переходов, столкновения с империей на ее территории и привлекали его в Болгарию. Хочу отметить еще тот момент, что, похоронив мать по православному обряду, он так и остался язычником. Это также сильно влияло на его поступки. Думается, будучи православным христианином, он просто по вере не мог бы игнорировать внутреннюю политику, вверенной ему Богом страны. Вот она как аукнулась неудача княгини Ольги с крещением сына…
Святослав же начал третий и последний из своих знаменитых походов. Он тоже описан достаточно подробно и поэтому позволю себе остановиться на некоторых ключевых моментах. Прежде всего, надо отметить, что к началу боевых действий произошли большие изменения в Болгарии и самой Византии. После неожиданной смерти 30 января 969 года царя Петра (существует версия отравления — С.К.) византийцы спешно возвели на престол его сына Бориса, воспитывавшегося в Константинополе. Но это не помешало прибывшему летом 969 года в Болгарию Святославу быстро склонить болгарского царя на свою сторону. Столь же быстро сложилась новая антивизантийская коалиция из русов, болгар, венгров и печенегов. В самой Византие, убив своего двоюродного дядю Никифора Фоку, к власти пришел прославленный победами в Малой Азии знаменитый полководец, армянин по происхождению Иоанн Цимисхий (цимисхий по-армянски — невысокий -С.К.). Этот действительно невысокий, но широкоплечий, обладавший огромной физической силой голубоглазый русоволосый атлет лучше всех стрелял из лука и метал копье. Поставив в ряд четырех коней, он как птица перелетал через них и садился на последнего. К этим богатырским качествам надо прибавить талант решительного, но осторожного, хитрого и удачливого полководца. Впервые Святослав встретил достойного противника, и это во многом решило ход и исход борьбы. Цимисхий догадывался, что предстоит схватка отнюдь не с диким варваром и начал готовиться к большой войне. Для укрепления границы на время подготовки к большому походу он направил на границу Болгарии во Фракию и Македонию прославленного полководца Варду Склира (жестокого-С.К.) и не менее прославленного победителя арабов патриция Петра. Они должны были атакующими действиями сковать войска Святослава до подхода основной армии империи. Сил для этого у них было достаточно. Но Святослав, не дожидаясь атаки греков, сам перешел в решительное наступление. Да еще какое! Святослав опережал Варду Склира во всем. Болгарские проводники вели его пехоту по непроходимым тропам, и она, как снег на голову сваливалась на марширующие колонны греков. Бесполезной для Варды Склира оказалась и неизменно приносившая успех тактика внезапного нападения катафрактной конницы. На пехотные порядки и колонны противника на марше. Катафракты никак не могли достигнуть внезапности, ибо, в свою очередь, находились под постоянным ударом легкой кавалерии Святослава. Печенеги и венгры первыми обнаруживали конные засады греков, и сами атаковали неповоротливых катафрактов на пересеченной местности, не давая им возможности провести организованную по правилам военного искусства операцию. Византийцы отступали, теряли территорию, населенные пункты, города Филлиполь, Адрианополь, но главное — теряли личный состав. Ни Варда Склир, ни патриций Петр так и не поняли, что главной целью Святослава были не греческие территории, а уничтожение армии противника. Поэтому их решение дать Святославу последний и решительный бой в открытом поле недалеко от крепости Аркадиаполь было только на руку русскому князю.
В открытом бою он на голову разбил отборные войска византийцев. Искусным маневром, доказав свой полководческий дар, Варда Склир вывел из-под удара жалкие остатки войск, но дорога на Царьград была открыта. Паника охватила империю. Цимисхий, наконец. понял, насколько опасен Святослав, насколько ему сейчас нужно перемирие. Тех сил, что он уже приготовил, было явно недостаточно, чтобы не только разбить, но даже остановить дружины Святослава. А он хотел и обязан был именно разбить русского выскочку. Византийцы всегда славились своими дипломатическими способностями. К Святославу направилось посольство с просьбой о мире. Вопреки ожиданиям, русский князь согласился на условия греков получить с них выкуп, предоставить русским купцам права беспошлинной торговли и отказа византийцев от Болгарии. Собственно, Святослав получил все, что хотел. Ему не нужен был Константинополь, не нужна была Византия, не нужна была и империя. Он завоевал для Киевской Руси место в ряду великих держав. Через тысячу лет история повториться. В 1878 году русские также возьмут Адрианополь и увидят крыши Константинополя и опять не войдут в город. Правда теперь им предстояло освободить древнюю столицу православия, освободить православные святыни от многовекового порабощения, и от занятия Константинополя их отвратила не добрая воля, а происки геополитиков и русофобов всех мастей. Осенью же 970 года русы и болгары удовлетворенные покинули Фракию и Македонию и разместились отдельными отрядами в городах Болгарии. Святослав с дружиной обосновался в крепости Доростол. Печенеги и венгры ушли в приднепровские и придунайские степи.
Всю зиму и весну готовился Иоанн Цимисхий к реваншу задействуя все могучие силы и ресурсы империи. Стягивались полки из Малой Азии и Палестины, разворачивались арсеналы и склады, неустанно совершенствовалось воинское мастерство всех родов войск, в том числе и личной гвардии императора «бессмертных». В устье Дуная сконцентрировался лучший в мире огнеметный флот. Весной сам император с 2-мя тысячами «бессмертных» выступил из Константинополя в поход. В Адрианополе его ожидало прекрасно подготовленное и снабженное войско — 15 тысяч тяжелых пехотинцев в доспехах и 30 тысяч катафрактов. Цимисхий решил бить противника по частям и проделал это блестяще. Он без сомнения получил бы в военной истории титул величайшего полководца, если бы не Святослав, который под Доростолом, уступая Цимисхию по всем боевым компонентам, кроме доблести, в течении 3-х месяцев с 23 апреля по 22 июля 971 года на равных сражался с превосходящими силами византийского императора. Одним словом, подмочил репутацию. А ведь Цимисхия должны были насторожить не только блестящие победы Святослава над его полководцами, но и собственный промах, когда его многочисленная, победоносная армия упустила при взятии столицы Болгарии Преслава русский отряд воеводы Свенельда. Всего-то несколько сотен русских практически без потерь прорвались сквозь «непробиваемые» ряды катафрактов, «бессмертных» и ушли в Доростол.
Итак, Доростол. Всегда наступающий первым Святослав избрал здесь оборонительную тактику, Другой вариант, просто исключался. 300 греческих судов с 15-тысячным десантом надежно блокировали крепость со стороны реки, полностью исключив возможность маневра на ладьях в ту или иную сторону. Но Святослав не собирался отсиживаться в крепости. Уже 23 апреля он вывел свою 30-тысячную рать против 50-тысячного войска Цимисхия в поле на открытый бой. ДВЕНАДЦАТЬ раз византийцы атаковали и ДВЕНАДЦАТЬ раз откатывались назад. Вдумайтесь в эти цифры и постарайтесь представить, что творилось на сравнительном небольшом поле брани в этой рукопашной кровавой сече в течение целого дня! С темнотой Святослав увел дружину в крепость, а Цимисхий начал правильную осаду с постройкой контрвалов, осадными орудиями. Как только перед крепостью появились первые осадные орудия, Святослав опять выводит в поле свою рать Опять ожесточенная сеча, но на сей раз русский князь оставил поле боя за собой только для того, чтобы за ночь вырыть вокруг крепости глубокий ров, «дабы римляне не наступали успешно». Этот ров сразу снизил эффективность действия осадных орудий и позволил в последующие три месяца совершать постоянные вылазки за границы рва против осадных полков Цимисхия. Рутинную, ставшую привычной борьбу на уничтожение живой силы несколько оживили две блестящие частные операции, проведенные Святославом. Сначала, воспользовавшись непогодой, русы ночью на ладьях по мелководью, вдоль берега просочились между византийскими кораблями и неожиданно напали на обозы. Много греков погибло в этой жуткой ночной резне, много было захвачено так нужных запасов оружия и продовольствия. 19 июня Святослав неожиданно напал на отряд метательных машин, уничтожил их и всю прислугу с командующим Иоанном Куркуасом. Кстати, по словам византийского хроникера Льва Диакона, Куркуас понес справедливое наказание за «безумные преступления», совершенные против священных храмов в Мисии (Болгарии), за то что «ризы и священные сосуды переделал в собственные вещи…». Вот вам еще один признак начала заката империи — православные разрушают православные храмы!
Но это была последняя вылазка Святослава. Крепость задыхалась в осаде от голода, болезней, от тысяч раненых и убитых. Не помогали и обращения к языческим богам с сжиганием погибших воинов и жертвоприношениями. 21 июля состоялся тот самый знаменитый военный совет, на котором Святослав произнес великие и доныне слова: «Не посрамим земли русской, ибо мертвые сраму не имут…» Дружина, как один человек поддержала своего вождя. 22 июля 971 года Святослав вышел с войском в поле и приказал закрыть ворота крепости. Русские сражались с многократно превосходящим противником, пренебрегая всеми мыслимыми и немыслимыми законами войны. Византийцы дрогнули, и только сам Цимисхий во главе отряда «бессмертных» смог остановить их. Он даже предложил Святославу решить исход битвы в личном поединке. Святослав отказался, справедливо полагая, что не следует в такой ответственный момент оставлять войско на волю случая. Это лишний раз доказывает, что Святослав вовсе не был безрассудным романтиком, как это считают многие историки. Но в тот день, казалось само небо было против русских. Началась буря с дождем. Песчаный ветер дул в лица русским ратникам, не давая возможности даже разглядеть врага. Закинув щиты за спину, русские в отчаянном порыве прорвали кольцо окружения и ушли в крепость. Греки, думается вполне справедливо, благодарили за это Бога. Многие из них впоследствии рассказывали, что видели Святого Федора Стратилата, который на белом коне приводил в смятение полки «варваров». Что ж, наверно без Божией помощи они не одолели бы русов.
Византийцы в своих хрониках пишут, что победили в сей битве и во всей войне. Наши летописи считают, что и в битве и в войне мы не победили, но и не проиграли. Думается, что войну в целом мы все-таки проиграли. По заключенному на следующий день договору, который приведен и в Несторовой летописи и в греческих хрониках, Святослав потерял все, чего добился год назад. Главное он должен был оставить Болгарию с обязательством впредь не воевать ни ее, ни «корсунскую страну» (Херсонес — С.К.), ни саму метрополию. Цимисхий обязался пропустить все 22 тысячи русских ратников с оружием, выдав каждому по 2 меры хлеба. Что это, как не поражение, пусть и почетное. Что касается битвы, то иные отступления с поля боя стоят многих и многих побед. Так будет в русской военной истории ни раз. Вспомним хотя бы оборону Козельска от татар, Пскова от поляков, Бородино, Порт-Артур, дважды Севастополь, Брестскую крепость. А вот язычество Святослава без сомнения лишило его Божией благодати и помощи Господа нашего. Впрочем, будучи православным, Святослав едва ли пошел бы войной на православную империю. Наверно искал бы других путей для самоутверждения русского государства.
Еще одна характерная деталь. Греки и сами признавали несомненную доблесть русских. Об этом свидетельствуют не только документы, но сама встреча Цимисхия со Святославом на берегу Дуная. Описание этой встречи дается в «Истории Льва Диакона», столетиями кочует по историческим сочинениям, но благодаря этому мы знаем доподлинно, как выглядел Святослав, и я не могу не привести ее в очередной раз: «Император Цимисхий в позлащенном вооружении, на коне, подъехал к берегу Дуная, сопровождаемый великим отрядом всадников, блестящих доспехами. Святослав приплыл по реке на скифской ладье и, сидя за веслом, греб наровне с прочими без всякого различия. Он был среднего роста, не слишком высок. Не слишком мал; с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритою бородою и с длинными висячими усами. Голова у него была совсем голая, только на одной стороне висел локон волос, означающий знатность рода; шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и свирепым. В одном ухе у него висела золотая серьга, украшенная карбункулом, а по обеим сторонам от него — двумя жемчужинами. Одежда на нем была простая, ничем, кроме чистоты, от прочих не отличная. Поговорив немного с императором о мире, сидя на лавке, он отправился обратно. Таким образом, закончилась война греков с русскими…»
И, наконец, хочется высказать свою точку зрения на события, связанные с гибелью Святослава. Общеизвестно, что, заключив договор с греками, 22 тысячи русских проплыли на ладьях и прошла берегом до «острова русов» в низовьях Дуная. Здесь войско разделилось. Конная дружина во главе с воеводой Свенельдом напрямую через степи пошла в 700-километровый поход до Киева. Святослав выбрал водный путь вдвое длиннее через устье Днепра, через пороги. Преодолевал он его долго с зимовкой и в итоге погиб на тех самых порогах. На первый взгляд здесь много несуразностей. Почему он не пошел вместе со Свенельдом, или вместо него? Ведь год назад он уже весьма успешно и быстро прошел по этому маршруту. Почему, встретив на порогах печенегов, не пошел сразу на прорыв, а пошел на тот же прорыв после зимовки, явно ослабленный. Наконец, почему вообще на него напали недавние союзники, которых он наградил богатой добычей? Ходят версии и о предательстве Свенельда, который, якобы, договорился с печенегами и специально не прислал Святославу помощь. Предполагается, что с гибелью Святослава он рассчитывал обрести неформальную власть над его сыновьями. Каких только нет комментариев. Но в жизни, как это чаще всего бывает, все происходит проще и обыденно.
Думается, печенегов предупредили и натравили на Святослава византийцы. Это для них было очень типично. Цимисхий больше не хотел воевать со Святославом, но не сомневался, что киевский князь соберется с силами и непременно пойдет в новый поход на греков. Оставался один выход — уничтожить Святослава, и лучших исполнителей этого замысла, чем печенеги найти было трудно. Византийцы уже проделывали подобный маневр год назад и без сомнения предупредили кочевников о возвращении Святослава в Киев с большой добычей, но сильно ослабленного. Для печенегов же вообще не существовало понятия предательства. Разбойничьи набеги и добыча от них являлись образом и смыслом жизни. А вот измена Свенельда, настоящего рыцаря, прошедшего со Святославом не один поход, ни раз рисковавшего за князя жизнью представляется весьма сомнительной. По тем временам, для такого воина подобная измена была страшнее смерти. Он ушел по приказу Святослава, который сослался на то, что не может бросить раненых ратников. Сам князь будет медленно продвигаться водным путем к Киеву, ожидая помощи от Свенельда уже из столицы Древней Руси. Об этом, кстати, свидетельствует Иоакимова летопись. Более того, скорее всего Святослав и не хотел идти в Киев. Прежде всего, чтобы не вступать в неизбежную внутриполитическую склоку с сыновьями, ибо с его прибытием он должен был отстранить их от власти. Он, скорее всего, надеялся отсидеться где-нибудь на Днепре, получить подкрепление и с новыми силами вернуться в Болгарию для реванша. Поэтому, наткнувшись у порогов на основные силы печенегов, он не пошел в прорыв, а спокойно отступил к устью Днепра. Печалило его только то, что Севнельд не успел прийти с подкреплением именно сейчас. Но и тут надо помнить, что в те времена не было достаточно мобильных средств связи, Святослав просто не знал, что случилось со Свенельдом и должен был ждать. К сожалению, зимовка выдалась более чем суровой. Погибли почти все раненые дружинники, оставшиеся в живых голодали и умирали от истощения. Ничем не могли помочь Святославу и из Киева. Зимний поход через степи к устью Дуная был просто немыслим. К весне киевская дружина подготовилась к походу, но с наступлением весны Святослав сам первым пошел на прорыв. У него не было больше возможности ожидать помощи. Ослабленная его рать сражалась как всегда отменно, но силы оказались слишком неравны. Святослав пал бою, о чем он, думается, и мечтал. Князь Куря сделал из его черепа чашу, пил из вино, надеясь таким образом получить силу Святослава и удачливость…
Так погиб первый полководец земли русской, неистребимый романтик войны, рыцарь, вождь и герой в возрасте чуть более 30 лет. Без сомнения, он прославился бы еще сильнее, прославил Русь и поднял ее на более высокий уровень, если бы по совету матери принял Православие. Сама вера заставила бы его стать не только воителем, но устроителем земли русской. Но это все, если бы….
Нынешние владыки Киева взяли в качестве герба Украины знаменитый герб Святослава — трезубец. Ох, как хочется некоторым политикам покупаться в лучах славы великого князя и полководца, даже забыв о том, что князь то он был РУССКИЙ!
