 |
| Фонд «Русская Цивилизация» | Кирилл Мартынов | 23.09.2005 |
Как известно, в 90-ые годы прошлого века появилось множество ревизионистских интерпретаций, которые, впрочем, были сосредоточены, главным образом, вокруг событий XX века, а здесь, прежде всего, били по главной русской трагедии и победе — Великой Отечественной войне. Тут речь не только о бесконечных рассказах о том, что «воевать не умели» и «завалили трупами», но и о навязывании отечественной истории иной, антироссийской перспективы. Например, я очень хорошо помню учебник по Новейшей истории для 10 класса, изданный Фондом Сороса в 1996 году в Москве: в нем говорилось, что среди основных событий Второй Мировой войны числятся, во-первых, Тихоокеанские победы американских вооруженных сил, затем — Открытие Второго фронта, и уж наконец, Сталинградская битва. Даже если не говорить об исторической правде подобной иерархии (а она, разумеется, ложная), невольно задаешься вопросом: чью историю мы здесь изучаем?
Все это довольно существенно для темы нашего разговора, потому что подобное смещение исторической перспективы осуществляется сейчас и по отношению к Куликовской битве. И хотя со средневековой историей ситуация, на первый взгляд, более спокойная, в действительности определенные деструктивные процессы имеются и здесь.
Основная тенденция тут, похоже, направлена на то, чтобы лишить русскую историю ее подлинного значения, приучить школьников к мысли о вторичности и локальности ее событий, намеренно создать слишком сложную и мозаичную картину ее содержания, сделать главным принципом интерпретации «политкорректность» и «толерантность». На наших глазах сегодня создается обширное полотно «постмодернистской» истории, где всем позволено иметь мнения, но никто не может претендовать на общезначимость и истинность своих мнений. Никто, и в том числе творцы этой истории — русские.
Как бы не относится к советской исторической науке, в отношении интерпретации Куликовской битвы она предельно близка к «имперской» (т.е. к той, которая изложена у Карамзина или Соловьева). Разумеется, в СССР несколько сглаживалась роль Церкви и преп. Сергия, хотя и не отрицалось, что они «сыграли прогрессивную роль в объединении русских земель».
Сегодня же в российских учебниках можно найти две крайних трактовки событий, развернувшихся в сентябре 1380 года на реке Непрядве. Одна из них в общих чертах повторяет то, что говорилось о битве и двадцать и сто двадцать лет назад. Куликовская битва была грандиозным сражением, в которой принимали участие 350 тысяч человек. Сражение стало первой крупной победой русского оружия над татаро-монголами и стала началом общенародной борьбы против Орды. Эта версия подтверждается позднейшими источниками, такими как «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище». Эти тексты, выражающие народную память о Куликовской битве, дают однозначную трактовку того, как она воспринималась потомками воинов Дмитрия Донского, живущих в Московской Руси спустя 100−150 лет со дня обсуждаемых событий.
Вторая интерпретация появилась около 20 лет назад на материалах исследований историков Антона Горского, Андрея Юрганова и Владимира Рудакова. Они утверждают, что масштабы битвы были значительно меньшими, в ней участвовало около 35 тысяч человек. В соответствии с новой трактовкой Дмитрий сражался, чтобы освободить престол для Тохтамыша, то есть действовал не как защитник родины, а просто как верный вассал. И речь о сопротивлении Орде перед Куликовской битвой даже не шла. Эта интерпретация предложена, в частности, в учебнике истории для 7 класса за авторством Л. А. Кацвы и А. Л. Юрганова. Этот учебник используется, главным образом, в школах с углубленным изучением истории.
Нет необходимости вдаваться здесь в исторический спор, тем более, что автор статьи не обладает достаточной квалификацией для того, чтобы с документами в руках обсуждать события истории Руси XIV века. Вопрос нужно поставить лишь о том, какие цели преследует такой исторический плюрализм в отношении семиклассников? Если допустить, что подлинное значение Куликовской битвы действительно состоит в вассальных войнах московского князя с предателем Орды Мамаем, то мы должны, фактически, перестраивать всю нашу сегодняшнюю модель средневековой истории Руси, как-то отвечать на вопросы о причинах возникновения «Задонщины» и других источников, самого прозвища великого князя Дмитрия и т. п.
На мой субъективный взгляд, пока все «новые интерпретации» существуют как предмет отдельных исследований группы ученых, преподаваться в школе это не может! Как будут находить общий язык два школьника, один из которых учился по «традиционной версии», а другой по версии А.Л. Юрганова? Речь ведь не идет о каком-то локальном событии, но о принципиальном структурном элементе всей русской истории. А школьное образование, помимо всего прочего, как раз и призвано формировать пресловутую национальную идентичность. В нашу национальную идентичность включается очень сильный тезис: мы — те, чьи предки победили на Куликовом поле. Символическое пространство в русской культуре, центрированное относительно этого события очень насыщено. Помимо уже упоминавшихся средневековых текстов достаточно вспомнить хотя бы Блока и Васнецова. И вот новаторская версия все это отметает с порога.
Стремление к историческому плюрализму относительно событий XIV века становится особенно опасным, когда к этому движению подключаются «национальные историки». Несмотря на официальный интернационализм, советская историческая наука никогда не боялись называть вещи своими именами и утверждать, что на Куликовом поле русские победили татар. В современной ситуации уже раздаются голоса о том, что это, дескать, оскорбляет российских татар, так что лучше бы подобрать более нейтральные термины. Здесь нам нужно занимать предельно жесткую позицию, и, конечно, вовсе не из-за нелюбви к татарам. Татары во множестве верно служили московским князьям и сегодня служат России, а значительное число великих русских аристократических родов ведут свою родословную из Орды. Не любить мы должны уничтожение нашей истории: в данном случае речь идет о том, чтобы перекроить события 625-летней давности по идеологическим линиям современного мира, привив Средневековью «толерантность». Средневековье вряд ли нуждается в подобных подарках с нашей стороны.
Отдельного разговора заслуживала бы евразийская интерпретация отношений с татаро-монголами, но эта тема слишком обширна, чтобы включить ее в состав данной статьи. Евразийцы не предлагают радикально новой трактовки Куликовской битвы, они встраивают это событие в собственную версию возникновения русской государственности в симбиозе с Ордой, откуда и возникают на Куликовом поле «татарские полки» Дмитрия Донского. Впрочем, насколько мне известно, евразийцы пока в школьные учебники еще не пробрались. Льва Гумилева развитые российские школьники читают самостоятельно.
В России нынешний юбилей отмечается достаточно широко. А что же у братьев-славян? В Белоруссии про юбилей забыли, там актуальны другие юбилеи — через пять лет исполнится шестьсот лет Грюнвальдской битве. Вспомним ли мы об этом в России? Надеюсь, что вспомним, ведь Грюнвальд встал для западной экспансии в славянские земли такой же непреодолимой преградой, как полки Донского на востоке. Россия как общерусское государство должна помнить все свое грандиозное прошлое, не размениваясь на сиюминутное.
На Украине, претендующей на средневековое самоназвание «Русь», но исключающей из состава этого понятия «Московию», скорее всего, с радостью примут новейшую интерпретацию Куликовской битвы как второстепенного события. Так легче будет объяснять школьникам, почему «Украина — не Россия». И, конечно, Куликовская битва на Украине не отмечается: это вопрос границ суверенитета, вопрос политический.
Жаль только, что политики легко меняют историю в угоду своих сиюминутных пристрастий, а ареной их баталий становится, в том числе, средняя школа, где вместо спокойной правды о величие русской истории все чаще преподаются «мнения» и «трактовки».
