Будем радоваться

К отцу Богдану Сойко, настоятелю Николо-Богоявленского морского собора, одному из самых известных и любимых народом петербургских батюшек, мы пришли в тот момент, когда он еще не оправился от тяжелой болезни. В будни о. Богдан еще не покидал больничную койку, но по воскресеньям он спешил в свой любимый храм — послужить Господу у алтаря, принять посетителей… Поэтому естественно, что первый наш вопрос к нему был:

— Как ваше здоровье, батюшка?

— Спасибо, уже лучше. Я перенес тяжелую операцию, но по молитвам моих близких, — а самые близкие для меня люди — это не только мои родные, но и весь причт, и все прихожане нашего собора — по их молитвам Господь уже даровал мне исцеление. Но знаете, что я хочу вам сказать? — подарком нужно считать не только исцеление, но и саму болезнь. Недуги приносят душе многую пользу… Люди всегда стремятся к тому, чтобы осознать смысл жизни. И это не всегда им удается! Как часто человек уходит из жизни, так и не поняв, зачем он появился на свет! Тяжелые болезни посещают нас, чтобы мы попристальней вгляделись в этот чудесный, безценный дар Божий — жизнь… И для того, чтобы поняли, что жизнь — это именно Божий дар, а не очередная случайность в цепочке случайных событий, чтобы мы почувствовали благодарность Богу за этот дар, ощутили какое-то тепло в душе. И даже страх смерти может многому научить: ведь почему мы боимся смерти, почему мы хотим жить подольше? Потому что у нас в душе заложен, если можно так выразиться, инстинкт безсмертия. Мы чувствуем, что должны жить вечно, — как о том и учит Церковь. Но физическая смерть — она как бы ставит под сомнение эту мысль о безсмертии. Нас охватывает страх, мы хотим спастись от этого страха — и тогда приходит молитва. А это самое важное: молитва, беседа с Богом. Молитва славословия или молитва благодарения, или молитва прошения… Если мы просим, Господь нас слышит, если мы благодарим, Господь принимает нашу благодарность. Но самая сильная молитва — это когда мы славим Отца и Сына и Святого Духа. Но нужно не только обращаться к Богу и слышать то, что Господь говорит нам, ведь человек обладает всеми чувствами для восприятия Его Слова. Почему последним умирает у человека чувство слуха? Потому что с его помощью мы слышим начала Слова Божия…

— Говорят, что во время тяжелой болезни человек заново вспоминает всю свою жизнь — с самого раннего детства…

— Да… Я родился в семье священника и уже в три года прислуживал своему папе в алтаре. Мои папа и мама были людьми глубоко верующими, благочестивыми, и меня воспитывали в таком же духе… Воспоминания о них — это духовная утеха, которая дает мне жизненные силы в совершении таинств, особенно Евхаристии.

— Расскажите, батюшка, как именно вас воспитывали в такое тяжелое, безбожное время? Какие слова говорил вам ваш отец, какой пример подавал?

Тяжело вздохнул батюшка:

— Дело-то в том, что я с семи и до семнадцати лет своего отца не видел… Он десять лет провел в заключении, а мы без него тоже как в тюрьме жили. Эта рана у меня так и не зажила до сих пор. Так что в духе веры и любви к Церкви я воспитывался моей мамой. Мама, невзирая ни на что, всегда посещала храм Божий и меня с собой водила, и я ей благодарен за то, что в самые трудные годы на первом месте в нашей семье был Бог.

— Батюшка, если вам не трудно, расскажите, как вашего отца арестовали…

— Трудно, трудно. Я бы не очень хотел об этом говорить, но… Это был обыкновенный день. Папу вызвали в районную администрацию. Он, по всей вероятности, чувствовал что-то нехорошее и поэтому особенно тепло попрощался с нами, благословил и спокойно пошел. А уже к вечеру в нашем доме был обыск, у нас отняли все наши пожитки, — я, например, остался только с той одеждой, которая была на мне, и еще оставили маленькое детское одеяло. Дом, в котором мы жили, был церковным, и нас попросту выкинули на улицу, — с тех пор мы так и скитались по родственникам и знакомым. Но… Люди переживали и бо1льшие трудности, чем мы. Отец, как говорится, отсидел от звонка до звонка и еще пять лет провел в ссылке, в Сибири, в деревне Кома на Енисее. Там был величественный храм, а сейчас, когда эту местность затопили, от него остался один маяк. Покойный митрополит Новосибирский и Барнаульский Варфоломей, память которого очень почитают в Сибири, старался пристроить всех священников, вышедших из тюрьмы. И так по всей Сибири служили недавно отсидевшие батюшки. Это были очень умные, талантливые, высокообразованные священники, многие из которых закончили столичные университеты. Когда по праздникам они собирались, чтобы поговорить, у них шли такие увлекательные ученые беседы!.. О политике после заключения они уже не говорили вовсе, но вспоминали дни своей учебы или обсуждали трудные бого- словские вопросы. Это было очень интересно!

— Батюшка, когда вы поступали в семинарию, посещали ли вас сомнения в правильности этого выбора?

— Нет, никаких сомнений не было. Я постпрпил в Ставропольскую духовную семинарию, которую и закончил очень успешно. Потом без всяких экзаменов я был принят в Академию — уже здесь, в Петербурге. Ректором Ставропольской духовной семинарии был в то время протоирей Михаил Рудецкий, — он заканчивал вместе с моим отцом богословский факультет Варшавского университета. Это был очень талантливый, умный, добросовестный человек, настоящий пастырь Церкви Божией, на примере которого мы все учились. Я не могу сейчас подробно говорить о каждом преподавателе, но я хочу сказать, что Ставропольская семинария отличалась особым, высоким духом, ярким колоритом, который придавали ей преподаватели. Они старались передать нам не только свои знания, но и духовный настрой. И могу сказать, что почти все, кто заканчивал со мной эту семинарию, стали священниками, а многие трудятся и по сей день.

— Если не ошибаюсь, годы вашей учебы пришлись непосред- ственно на время хрущевских гонений?

— Да. Наш выпуск был в 1960 году — и он стал последним выпуском Ставропольской семинарии: потом ее закрыли. Единственное послабление, которые власти сделали для нас, — разрешили досдать экзамены. И вот в таких-то условиях один из наших выпускников решил порвать с Церковью. Когда это стало известно, наш инспектор, Дмитрий Петрович Агицкий, выступил перед нами… Как сейчас помню его речь: это были такие слова, такое переживание!.. Речь свою он построил на нравственном доказательстве бытия Божия. Он говорил, что нравственно человек должен быть с Богом. Он не осуждал отступника, он просто-напросто объяснял, что без Бога ничто не удержит человеческую душу от погибели, что без Бога душа умирает, разлагается и невыносимо страдает… Он призывал нас к тому, чтобы наше служение совершалось для народа и с народом, чтобы за молитвой все — и прихожане, и сам священнослужитель — обоживались.

— А в нашей Академии кто из преподавателей вам запомнился?

— О, здесь тоже был колоритный преподавательский состав: и ректор, покойный о. Михаил Сперанский — добрая душа! Он тоже отсидел 10 лет, но был очень простым, доступным, и вместе с тем глубоко верующим человеком. Конечно, это и инспектор профессор Парисский Лев Николаевич. Мы его, конечно, не всегда понимали, не любили его за строгость, но сейчас я понимаю, что строгостью своею он стремился сохранить нас и в нашем лице — будущее Церкви. Отец Виталий Боровой великолепно преподавал историю древней Церкви. Кстати, я ему писал свою кандидатскую работу — обзор книги католического профессора Ганса Кюнга «Собор и воссоединение». Этот профессор Кюнг был в своих взглядах довольно близок к Православию, и мы, изучая его, надеялись, что с открытием Второго Ватиканского собора католиками будут сделаны положительные шаги навстречу нашей Церкви. Поэтому моя работа была на тот период очень актуальна.

— А случалось ли вам, батюшка, учиться у простых мирян, — у своих прихожан, например?

— Безусловно! Я каждый день учусь у наших прихожан. В первую очередь — молитве. Потому что тот дух молитвы, который царит во храме Божием, он влияет и на душу самого священника. Молитвой прихожанин и иерей поддерживают друг друга, а если нет этой молитвенной взаимности, то пустота душевная бывает и у священника, и у молящегося. Учусь я у прихожан и терпению. Этот дар в наших людях меня просто поражает! В самые трудные годы, особенно в дни дефолта, когда многие просто впали в нищенство, какие чудеса терпения проявляли люди! Не могу без слез вспоминать об этом! Только подумайте: встречаем Пасху, а не у каждого нашего прихожанина есть возможность испечь кулич. И в Великий четверг Господь послал нам машину с мукой и с самым необходимым, чтобы все смогли утешиться в день Святой Пасхи. Страдают и терпят старики (вспомните монетизацию!) — но и молодые тоже. А сейчас, я должен вам сказать, что большинство наших прихожан — это молодежь и дети. Те годы, когда храм наполнялся старушками в белых платочках, прошли. И, кстати, у молодежи нашей тоже есть чему поучиться: я укрепляюсь верой, видя откровенность их души и сердца во время исповеди — в особенности, если это школьники, студенты или курсанты военных заведений. И для меня это радость, что человек может свою душу открыть и получить исцеление, — и они сами чувствуют это исцеление. Если бы человек не чувствовал исцеления, он второй раз не пришел, он даже не подошел бы к причастию.

— А с кем из священников нашей епархии вы дружны?

— У меня очень много друзей, и мне не хотелось бы выделять кого-то особо. Конечно, ближе других мне те священники, с которыми я тружусь в одном храме. А так, в городе у меня очень много друзей — и моего возраста, и помоложе. Некоторые приходят ко мне за советами, и я с радостью молюсь за них. Особые чувства я питаю к нашему владыке, который для меня не просто правящий архиерей, но духовник, к которому всегда можно прийти за духовным советом. И, конечно, Святейший. Каждый раз, когда я вижу, как наш Патриарх приезжает на Валаам, любимый им с детства, и служит там в Преображенском соборе, я думаю о том, что все 15 лет его правления наша Церковь находится в лучах Преображенского, Фаворского света. Этот Божественный свет когда-то коснулся его сердца, и сейчас наша Церковь, жизнь церковная медленно, но верно возрождается, преображается, — во многом благодаря тому, что у руля стоит человек, проникнутый духом молитвы, Фаворским светом Преображения Господня.

— Батюшка, от чего бы вы хотели предостеречь нынешних верующих в первую очередь?

— Больше всего я хотел бы предо-стеречь верующих от безверия. Пусть их души и сердца никогда не посещает сомнение: сомнения от диавола. И пусть они остаются честны перед собой, чтобы честно, добросовестно обращаться к Богу. А ведь Господь по силе человеческой веры и молитвы дает и другие дарования — даже такие, как дар прозрения и дар исцеления. И, конечно, нужно побольше заботиться о чистоте душевной и телесной, чтобы меньше было беззаконий, чтобы свет благодати, свет Фаворский сиял в душе каждого человека. Я верю в то, что Господь этим светом просвещает каждого человека, в том числе и каждого прихожанина Никольского собора, и молитвенное предстательство Божией Матери и Святителя Николая всегда бывает с ними. Поэтому на всех я призываю Божие благословение и желаю радости. Если есть радость, это значит есть и Бог в сердце.

Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН

http://www.piter.orthodoxy.ru/pspb/n164/ta006.htm