 |
| Еженедельная газета «Слово» | Сергей Рыбаков | 07.09.2005 |
В начале 90-х годов цены на основные потребительские това-ры и услуги выросли в 6 тысяч раз, на мясомолочные продукты — в 8−12 тысяч раз, на хлеб — в 15 тысяч раз. «Либерализация» цен при сохранении монополизма производителей дала старт массовому обнищанию населения, которое при резком спаде производства, разрыве хозяйственных связей усилилось еще и безработицей.
Вслед за этим была организована ваучерная приватизация, явившаяся, по сути дела, шулерским трюком для перераспределения государственной и общественной собственности в пользу небольшой группы лиц, приближённых к Ельцину, Гайдару, Чубайсу. Гиганты индустрии, на строительстве которых в 30-е годы трудились сотни тысяч простых тружеников, за бесценок перепадали в руки «счастливых владельцев». К примеру, в 1993 году «Уралмаш» — завод, являвшийся гордостью уральской промышленности, — достался Кахе Бендукидзе, который позднее самодовольно разъяснял в интервью английской газете «Файненшл Таймс»: «Мы купили этот завод за тысячную долю его действительной стоимости». После приватизации «Уралмаша» там прошли массовые увольнения, количество рабочих сократилось десятикратно. Приватизация предприятий вела к развалу целых отраслей промышленности. Особенно пагубной она оказалась для малых и средних городов, развивавшихся с советских (а часто — и с досоветских) времен на базе монопроизводств. Остановка завода в каком-то из таких городов означала, что сразу сотни, тысячи людей оставались без работы и без зарплаты.
Неожиданно для себя люди оказывались обитателями обширных зон социального бедствия. Нет нужды объяснять, что этот тягостный факт отнюдь не прибавлял стимулов к деторождению.
Загнав страну в рамки сырьевой специализации колониального типа, реформаторы-радикалы создали райские условия для тех, кто, выкачивая из неё стратегические ресурсы, «наложил лапу» на природную ренту, принадлежащую всему народу. Сама идеология того, что назвали «реформированием», предусматривала падение уровня жизни большинства российских семей. Государственная власть вместо того, чтобы укреплять законность, всячески способствовала правовому беспределу. Гайдар и Чубайс, превратив в фетиш тезис «первоначального накопления капитала», для его реализации использовали прежде всего властные рычаги. Государство закрыло глаза на повальные невыплаты зарплат на предприятиях, на «прокручивание» их в коммерческих банках. Тезис из старых учебников политэкономии, касающийся «первоначального накопления капитала», в условиях гайдаровских реформ означал многомесячное отсутствие средств к существованию у огромных масс людей.
Антисоциальные «загогулины» сопровождали каждый шаг «шокового» реформирования. В середине 90-х годов упавшая платёжеспособность населения привела к двукратному снижению потребления основных продуктов питания. Жизнь простых людей обесценивалась. Прямые потери населения составили более 4 млн. человек, а с учетом не родившихся в силу тяжелых условий жизни потенциальных родителей — более 10 млн. Россия быстро превратилась в аутсайдера по рождаемости, на 40% не достигая простого замещения родителей детьми. Параллельно этому резко увеличилась смертность. Более чем в полтора раза увеличилось количество самоубийств. Лавинообразно стали нарастать преступность и криминализация всех сторон общественной жизни.
Гайдар добился своего. К концу 90-х годов доходы самых богатых граждан, составлявших десятую часть населения, четырнадцатикратно превышали доходы всех остальных россиян, вместе взятых. В стратегии радикал-либералов этим «остальным» отводилось самое жалкое место.
Внимание ельцинского окружения было притянуто к ваучерной лихорадке, залоговым аукционам, распределению экспортных льгот. Вспоминать о таких «мелочах», как демография, занятым делёжкой российской экономики реформаторам не хотелось. Практика адресной помощи нуждающимся, в советское время ставшая устойчивым элементом социальной политики, рассматривалась ими как анахронизм. Г. Бурбулис, тиражировавший бред о «контролируемой катастрофе», обещал, что все социальные проблемы автоматически разрешатся, когда заработает рынок — «универсальный регулятор».
Когда этот «регулятор» заработал, многодетные семьи, семьи с детьми-инвалидами, матери-одиночки сразу попали в разряд изгоев общества. Впрочем, остальное население чувствовало себя не намного лучше. Не случайно младенческая смертность в России в 90-е годы зашкалила за невиданные для цивилизованных обществ показатели, превысив 18 смертей на 1000 новорожденных. Это произошло главным образом потому, что государство ушло оттуда, где оно особенно необходимо — из сферы заботы о детстве и материнстве.
Со стороны ельцинского окружения велась развязная демагогия на тему демократии, но она не могла скрыть агрессивного антидемократизма проводимых реформ, содержание которых было наполнено элитарным высокомерием и презрением к простому люду. Неизбежной реакцией на это было нарастание в народе психологического дискомфорта, апатии, депрессии, социальной беспомощности, пессимизма и даже отвращения к жизни. Эти настроения усиливались либеральной «промывкой мозгов», направленной на окончательный слом традиционных нравственных ценностей: патриотизма, соборности, человечности, трудовой чести, нестяжательства. Телевидение с тупой методичностью пропагандировало свободу от морали, агрессивные поведенческие шаблоны, примитивные гедонистические «радости». Неудивительно, что страну быстро оккупировали бескультурье, аморализм и преступность.
Резко обострились все социальные недуги: алкоголизм, наркомания, проституция. Число заболевших СПИДом только за 1996−1997 годы возросло в 7 раз. Распространение сифилиса выросло в 50 раз. Массово стали разрушаться семьи. За 10 лет «реформирования» число рождений уменьшилось почти в 2 раза. К 2000 году 30% детей рождалось вне брака. Аборты троекратно превысили рождаемость. Безнадзорность детей увеличилась до 3,5 млн. — фантастического для мирного времени показателя. Шло тотальное разложение «низовых» общественных слоев, от которых в первую очередь и зависит реальный прирост населения.
Перетряска общественного строя проводилась без всякой опоры на реальный научный анализ. Научный потенциал общества в те годы потерял свою востребованность, была рассыпана система функционирования науки и инженерно-технической мысли. Потекли волны интеллектуальной миграции, «утечки умов» за границу. Уезжали в основном квалифицированные специалисты, на подготовку каждого из которых были затрачены немалые государственные средства. К 2000 году страну покинуло более миллиона ученых и специалистов. Они увозили из страны и своих детей, отрывая их от исторических корней и культурных традиций.
По итогам радикальных реформ Россия со второго места в мире по валовому внутреннему продукту опустилась на пятнадцатое, а по качеству питания на душу населения — с пятого на пятидесятое. Результатом «реформирования» по Гайдару и Чубайсу стал демографический «нокдаун», нанесенный ими России. В мае 1999 года Государственная Дума инициировала голосование по вопросу о лишении Ельцина власти. Среди обвинений, предъявленных ему, значился и геноцид российского народа.
После ухода Ельцина в отставку страна получила надежду на то, что произойдёт отказ от криминального реформирования. Однако коренного улучшения социально-экономической ситуации, ни позитивных сдвигов в демографической сфере не произошло. В 2004 году на каждые 10 браков приходилось 6 разводов, на 1 родившегося ребёнка — 3 аборта. Двухдетные семьи едва превышают четверть от всех семей. Основная масса семей — однодетные или бездетные, причем доля бездетных постоянно увеличивается.
Радикальные реформаторы не считают свою миссию доведённой до логической точки, а потому не могут позволить себе «расслабиться». Гайдар, вместо того, чтобы покаяться за разорение большинства, преспокойно констатирует, что русскому народу уже не подняться. В декабре 2002 года на съезде СПС он огласил то ли диагноз, то ли приговор: «Россия как государство русских не имеет исторической перспективы». Эти слова — свидетельство человеконенавистничества вождей российского ультралиберализма. Под лозунгом «Политика — вещь жестокая» (слова Чубайса) они довели народ до нищеты и вымирания. Ныне их идейный «собрат» в российском Правительстве Г. Греф, повторяя Чубайса, тянет тот же мотив: «Любые реформы бывают болезненны». Мания ассоциировать реформы с жестокостью и болью стала «брендом» идеологов радикального реформирования.
Жестокость используется радикал-реформаторами как средство воплощения теоретических химер. Для рядовых граждан страны она отнюдь не призрачна: четверть всех россиян живет за чертой бедности. Эти люди, перебиваясь на гроши, устраивая голодовки для того, чтобы вернуть заработанные, но не выплаченные деньги, не могут прокормить ни себя, ни детей. То, что названо «детскими пособиями», и по размерам, и по регулярности выплат выглядит фарсом.
Для решения демографических проблем нужна в первую очередь внятная и заинтересованная позиция государства. В такой стране, как Россия, от государственной воли зависит слишком многое, в том числе — и социальное самочувствие рядовых людей. Русский философ рубежа XIX-ХХ веков В.В. Розанов писал: «Государство есть сила. Это — его главное. Поэтому единственная порочность государства — это его слабость. „Слабое государство“ — противоречие в определении. Поэтому „слабое государство“ не есть уже государство».
Государственная власть оказалась в руках носителей антигосударственного мышления. Государство стало быстро освобождаться от социально-регулирующих функций, то есть, по сути, от ответственности перед обществом. «Процесс пошёл» ещё при Горбачеве, а уж ельцинское окружение постаралось максимально ускорить его, превратив государство в инструмент отъёма средств у населения в пользу олигархии, которую проблемы людского воспроизводства в России волнуют гораздо меньше, чем успехи футболистов «Челси».
Почему бы не поставить вопрос об использовании части средств Стабилизационного фонда для стимулирования деторождения, которое и является условием гарантированного будущего страны? Ничуть не лишней была бы государственная поддержка для той трети российских детей, которые растут в бедных и беднейших семьях. Неужели кому-то не ясно, что вне решения демографических проблем все разговоры о гарантированном будущем относятся к жанру демагогии?
Нынешнее детское пособие — 70 рублей — является красноречивым символом неприличия проводимого социального курса. Реальной государственной поддержки не получают семьи с большим количеством детей. С точки зрения менеджеров-рыночников вся «социалка» только «путается под ногами» на пути к «чистому рынку», мешает наращивать прибыль. Другими словами, идеология реформ нацелена не на то, чтобы давать, а на то, чтобы отнимать. Вряд ли Греф добровольно откажется от такой идеологии. Вряд ли молодёжь из низовой части общества дождется помощи от либеральных реформаторов, ибо они запрограммировали себя на обслуживание «элиты».
Любые иллюзии на этот счет развеивает тринадцатипроцентный налог, которым так гордятся «менеджеры от власти», называя его самым низким в Европе. Они «скромно» умалчивают, что самым низким он является для олигархов. Для рядовой массы он — самый высокий. Статистика свидетельствует: разрыв в доходах между десятью процентами наиболее богатых и наиболее бедных жителей России стал пятнадцатикратным. Реальные доходы наименее обеспеченной части населения упали в результате бездарной и бездушной «монетизации льгот». В стране насчитывается 720 тысяч детей-сирот, детские дома заполнены до предела. Продолжается вымирание российской глубинки: за последние десять лет с карты страны исчезло примерно 17 тысяч сел и деревень, а во многих из тех, что пока выживают, традиционная культура быстро оскудевает. Времена, когда село было основным «демографическим резервуаром» России, остались в историческом прошлом.
Городам же роль такого «резервуара» не под силу. Современный город, в котором воздух и водоснабжение напичканы разнообразными химическими соединениями, — не самое лучшее место для сбережения генетического здоровья населения. Сохранению нормального генофонда препятствуют алкоголь, табак, некачественное питание. Во многих местах остро стоит проблема наркомании. Нарастание мутационных повреждений генетического аппарата у жителей российских городов — реальный факт, о котором органам здравоохранения нужно трубить во все трубы. Прогрессирует рост сердечно-сосудистых, онкологических, аллергических, психических заболеваний, многие из которых имеют наследственную предрасположенность, угрожают жизненному потенциалу не одного поколения. Но М. Зурабов, «менеджер от здравоохранения», судя по всему, далёк от этих вопросов.
Те жители российских городов, которые могли бы внести вклад в исправление демографической ситуации, борются за выживание, практически все свои доходы тратя на питание, квартплату и коммунальные услуги, на которые цены за последний год поднялись почти на 40 процентов.
Реальные заботы большинства мало заботят тех, кто провозгласил себя «элитой» или усвоил псевдоэлитарную ментальность, противопоставляя себя «серой массе». Может быть, решение демографических проблем страны за этими людьми? Ничего подобного. Причислившие себя к элите «новые русские» мало озабочены проблемами рождаемости, их решению предпочитая беспрепятственную карьеру, гедонистический комфорт и заботу о «себе, любимых».
Переживаемый Россией демографический кризис, вопреки рассуждениям ли
беральных экспертов о его якобы объективном и закономерном характере, явился прямым следствием бездумного «реформирования», направленного на уничтожение адаптивной для большинства россиян культуры. Массовый отказ от получения и воспитания жизнеспособного потомства — красноречивый показатель отражения псевдорыночных реформ в архетипах народного сознания.
