 |
| Фонд «Русская Цивилизация» | Александр Елисеев | 06.09.2005 |
Загадочная неопределенность
Статья Е. С. Холмогорова «Кредо националиста» произвела на меня довольно-таки тяжкое впечатление. Пишет он, как всегда, ярко и интересно, но сделанные им выводы довольно-таки сомнительны.Причем зачастую бросается в глаза абстрактность формулировок. Вот, например.
«Национализм это политическая идеология, политическое учение, которое настаивает на том, что приоритет во всех делах государства должен принадлежать не отдельному лицу — монарху или президенту, не определенному сословию: олигархам, аристократам, чиновникам и так далее, — а Нации, особым образом организованной совокупности граждан этого государства».
Может создаться такое впечатление, что нация, по Холмогорову, это некая грандиозная абстракция, не имеющая внутри себя каких-то особых разделений. Между тем любой национальный коллектив всегда представляет собой совокупность разных социальных групп, чьи отношения выстраиваются в определенную иерархию. Какая-то группа всегда будет выше, какая-то ниже, какая-то ближе к рычагам государственного управления, а какая-то дальше. Именно «ближняя» группа и влияет, более всего, на решение государственных вопросов. В традиционном обществе таковой группой была аристократия, в капиталистическом — крупная буржуазия, в «социалистическом» — партийная номенклатура.
Другое дело, что эти группы могут просто влиять на государство, а могут и подчинять его себе, становясь олигархиями. Поэтому марксизм был неправ, когда характеризовал любое государство в качестве классового господства. Сильное монархическое (самодержавное) государство было способно возвышаться над классами, хотя и не было полностью от них свободно. Но когда на смену самодержавию пришла демократия, ситуация резко изменилась. Теперь государство стало подчиняться общественным классам, точнее одному классу — буржуазии. Вот с этого момента и становится «действительным» марксистский тезис о классовом господстве. Правда, признаваться в этом господстве было для буржуазных политиков как-то некомильфо, поэтому умные головы и придумали «гражданское общество», которое якобы и подчиняет себе государство. То есть все при делах — и ни кому не обидно. На самом же деле все решают крупные финансово-промышленные группы.
Но как бы то ни было — всегда и везде в истории были группы-лидеры, наиболее влиятельные в деле управления государством. И никогда все граждане не имели равный доступ к решению проблем. И в этом плане говорить о приоритете всего коллектива, как это делает г-н Холмогоров не очень то корректно.
Причем автор отлично понимает, что все управлять государством не могут: «Власть не в смысле поголовного назначения в правительство (сто пятьдесят миллионов в правительство не назначишь). Но и не в смысле нынешней формулы „власть принадлежит народу“, а народ дурят как хотят при помощи управляемой и не очень демократии. Власть Нации означает, что ее интересы, ее цели, ее будущее, ставятся на первое место при решении любых экономических и политических вопросов». Правильно, вот только сразу же возникает вопрос — а кто ставит интересы Нации на первое место? Чей голос слышнее при решении этих вопросов?
В русском национальном движении вообще как-то не прорабатывается вопрос о социальных группах и об их соотношении между собой. А зря. У стороннего наблюдателя может сложиться впечатление о том, что национал-патриоты либо ни бельмеса не понимают в социологии, либо пытаются замаскировать под национальной идеей замысел установить в стране чье-то классовое господство.
Так же слабо проработанными кажутся и соображения Холмогорова о национальной государственности: «Государственное строительство в России должно осуществляться на двух началах — самодержавном и земском. Самодержавие (не путать с монархией) отвечает за все, что связано с общенациональным суверенитетом. Это не только армия и внешняя политика, как думают многие либералы. Это, прежде всего, большие национальные проекты, осуществляемые в общих интересах, коммуникации, энергетика, космические программы, финансовая система, в общем, все то, что должно иметь единый центр управления и единую волю. Зато остальным должны ведать земства».
Допустим даже, что самодержавие не надо путать с монархией, хотя исторически на Руси самодержавием называли именно неограниченную монархию. Но допустим. Тогда какую форму это самое самодержавие будет иметь? Кто, как и по какому принципу будет его выстраивать? Каков будет этот «единый центр управления»? Земское самоуправление избирается, а центр будет избираться? Если да, то в чем его отличие от «земщины»? В масштабах? Если же они избираться не будет, то уж не о той ли самой монархии идет речь? А может о диктатуре? В любом случае — непонятно.
«Национализм» — сборная солянка?
Складывается такое впечатление, что г-н Холмогоров сознательно избегает конкретных положений о формах государственного устройства России с тем, чтобы объединить вокруг идеи национализма как можно большее количество людей с разными политическими убеждениями. И это впечатление только крепнет после прочтения таких вот строчек: «Национализм — это не партийная программа, это определенная подкладка, которую, с нашей точки зрения, необходимо подшивать под любую программу. Правую или левую, социалистическую или капиталистическую, либеральную или консервативную. Под любую программу любой партии, если эта партия имеет своей целью не уничтожение России, а ее развитие и процветание, ее независимость и самостоятельность. Национализм — нормальный рефлекс, нормальное чувство нормального человека, так же, как патриотизм. Но только если патриотизм, это любовь к Отечеству как данности, то национализм — это любовь ко все тому же Отечеству, но в его динамике, в прошлом и в будущем. Поэтому определить себя как партию среди других партий, противопоставить свою идеологию другим идеологиям для националистов значило бы покончить самоубийством, отказаться от своего предназначения».Для меня совершенно непонятно, почему Отечество «как данность» следует противопоставлять Отечеству в «динамике». Отечество, оно и есть Отечество, говорим ли мы о его настоящем, прошлом или будущем. И понятно, что во всех случаях речь идет об одном и том же «предмете» любви — об Отечестве, а следовательно имеет место быть все тот же патриотизм («отечестволюбие», любовь к стране отцов — от греч. «патрия»). Зачем же, спрашивается, вводить новое обозначение — национализм?
А вот здесь то, как говорится, и собака зарыта. Все дело в трактовке слова «нация». Дословно, с латинского, оно переводится как народ (от лат. «natio»), однако существует давнишняя политическая традиция отождествлять нацию со страной. И мало того, что это неправильно филологически, это неверно и политически. Ведь традиция эта уходит своими корнями во времена «Великой Французской революции» (ВФР), от которой никто из наших националистов и патриотов не в восторге. Как не в восторге они и от той либерально-торгашеской системы, которая утвердилась в Европе, прежде всего, в результате ВФР. Именно буржуазная Франция родила концепцию «нации-государства» (etat-nation). Согласно данной концепции, нацией следует считать всех граждан определенной страны, вне зависимости от их принадлежности к каким-либо народам, этносам.
Какова же была цель, преследуемая сторонниками etat-nation? А они желали, чтобы к людям относились, в первую очередь, не как к народу, а как к гражданам. Народ — это понятие почвенное, мистическое, речь идет о роде, родовом коллективе, который живет единой семьей. Отношения внутри народа — это отношения между родственниками и не случайно, что в традиционной цивилизации даже и власть патриархальна («Царь-Батюшка»). Понятно, что родственники относятся друг к другу с большим трепетом и считают для себя крайне неудобным эксплуатировать друг друга. Иное дело — граждане, отношения между которыми регулируются, главным образом, с помощью правовых норм. С ними можно особо не церемониться: хочешь жить — умей вертеться. Не сумел — лучше тебе не жить. Украл краюху хлеба из лавки — иди на галеры. И не вздумай бродяжничать — за это тюрьма. Причем, заметьте, все по закону, который. впрочем, записан по указке тех, кто «умеет вертеться».
В сущности такая etat-nation есть псевдоним гражданского общества. Просто на общество со всем его этническим и сословным разнообразием, в данном случае, переносятся некоторые атрибуты народа. Оно, общество, рассматривается не просто как совокупность индивидуумов, но и как некий народ. Только под народом здесь понимается не родовой коллектив, а коллектив граждан. Происходит определенная сакрализация гражданского общества, ему внушается патриотизм, столь необходимый для сохранения страны. Ну, а, по сути, реально правящая буржуазия получает неплохое идеологическое прикрытие. Вот в этом и состоит сущность буржуазного «национализма».
А теперь внимательно прочитаем следующие строки, принадлежащие перу г-на Холмогорова: «Нация это совокупность людей живущих на определенной территории, являющихся или желающих быть гражданами одного государства, объединенных общей историей и решимостью продолжать эту историю дальше, то есть общими планами на будущее». Как представляется, под этими словами с восторгом подписался бы какой-нибудь якобинский комиссар гражданин Жюль. Но вот такие мыслители, как Леонтьев и Тихомиров под ними не подписались бы никогда. В русской политической традиции под нацией понимался именно народ. И в этом она сближалась с традицией немецкой, которая длительное время трактовала «нацию» в почвенном ключе — как volk, «фольк» (за что подверглась суровой критике небезызвестного К. Поппера).
Национал-западничество
Получается, как ни крути, что г-н Холмогоров придерживается сугубо западной и буржуазной трактовки понятия «нация». А, следовательно, является западником и либералом, который, впрочем, находится еще в процессе становления. При этом я прошу не воспринимать мои слова как ругань или обличение. Ни в коем случае! России нужны западники и либералы, без них мы рискуем засмотреться в самих себя и там же, в себе, забыться, не реагируя на вызовы внешнего мира. Но весь вопрос в том — какие нам нужны западники и либералы? Нынешние видят в России периферию западного мира, которая призвана учиться у Запада и исправно качать туда нефть с газом. Иными словами они видят России не великой западной державой, но всего лишь пристройкой к дому евро-американской цивилизации. Но ведь было в России и иное западничество, которое отстаивали П. Б. Струве и другие национал-либералы. Они вели дело к созданию Великой Буржуазной России. На мой взгляд, Е. Холмогоров как раз и продолжает эту традицию. Что ж, такой либерализм является вполне благородным занятием. Что, впрочем, не отменяет необходимость полемики с его представителями.Совершенно очевидно, что гражданский национализм России противопоказан. Он просто здесь не пройдет. Еще А. Тойнби предостерегал от использования модели etat-nation вне ареала западной цивилизации. В Европе и, в частности, во Франции все было сравнительно легко. Ее населяли, преимущественно, индоевропейские народы, исповедующие христианство. Поэтому офранцузить бретонского крестьянина такого уж особого труда не составило. Несколько труднее обстояло дело в Великобритании, где до сих пор силен этнический национализм кельтских народов, причем, судя по некоторым данным, он усиливается. И уж куда как вроде бы легко должно было обстоять дело с немцами, а вот поди ж ты. Ныне на политической карте Европы существуют два немецких государства — ФРГ и Австрия. То есть даже и в Европе не все так легко. (В США концепция плавильного котла благополучно провалилась. И только с очень большой натяжкой можно говорить об американской нации.)
Теперь давайте посмотрим на Россию. Что мы здесь имеем? Великороссов, исповедующих православие. Финно-угров, среди которых очень сильны «пережитки» язычества. Тюрок, исповедующих ислам. И совсем уж отдельного разговора заслуживает соцветие севернокавказких этносов, среди которых особо выделяется нахско-дагестанская группа (чеченцы, ингуши и т. д.). Думать, что все это многообразие можно сделать русскими, пусть даже и политически — наивно. Так и представляю чеченцев, которые именуют себя русскими!
А ведь сам же Холмогоров признает: «Украинцев раньше часто называли малороссами, то есть жителями Малой России, России Первоначальной, вокруг Киева. Но потом они почему-то решили, что это название для них обидно и стали титуловать себя украинцами, то есть окраинными жителями, что, на мой лично взгляд куда обидней. Ну да на вкус и цвет…» Вот именно, даже восточные славяне, исповедующие, в большинств своем Православие (а на юго-востоке говорящие по-русски), предпочитают не называть себя русскими. Так с какого перепугу так себя станут именовать чеченцы, татары или калмыки?
Хотелось бы надеяться, что Холмогоров не имеет ввиду именно перепуг. То есть разговор не идет о насильственной русификации. Я даже уверен, что не идет. Но даже если русскость будет поставлена как некий эталон, как высший уровень существования страны, то все равно это вызовет отторжение. Демократические власти и то — мыслят более реалистично. Все-таки слово «россияне» не наводит ни на какие мысли о русификации. А вот слово русский, в контексте образования единой гражданской нации, безусловно, наводит.
Кроме того, было бы любопытно узнать, что же г-н Холмогоров предлагает народам, этносам? Как нужно именовать любовь к своему народу — этносу? Патриотизм и национализм это все, оказывается, любовь к своему Отечеству. А как же быть все-таки с любовью к своему народу?
Национализм — четкая идеология
Очевидно, что не «прокатит» и замысел объединения разных политических сил под эгидой национализма. Последний воспринимается в российских условиях именно как этнический (народный) национализм. И сколько бы сил не затрачивали политические националисты они мало кого убедят. Россия — до сих пор слишком патриархальная страна и у нас гражданственность ставится ниже народности (этничности).Национализм — это именно и, в первую очередь, идеология. Это — национал-консерватизм, который ставит в центр земного бытия не гражданский, но родовой (народный, этнический) коллектив. (При этом данный коллектив вовсе не рассматривается с исключительно биологической, племенной точки зрения.) Нация — органическая общность, укорененная в почве, большая патриархальная семья, грандиозная родовая община. И власть над ней тоже патриархальна, она должна принадлежать Отцу Нации (Монарху, Царю, Императору).
Понятно, что данная власть не может зависеть от воли других членов семьи, хотя она имеет своей моральной обязанностью учитывать их интересы. Отцовская власть зависит только от воли отца Небесного. Собственно говоря, сам факт рождения наследника престола и указывает на волю Бога. Точно также, как и факт рождения человека в определенной этнической среде, указывает на его принадлежность к определенному народу. А факт рождения в определенной семье — на родителей человека.
Нация, как народная семья и родовая община, разделяется на аналогичные общности. Это — сословия, территориальные общины, наконец, обычные семьи. И принадлежность к ним, что характерно, также определяется, в первую очередь, фактом рождения.
Народ населяет определенную территорию, которая может как расширяться, так и сокращаться. Вместе с ним ее населяют и другие, более «мелкие» народные семьи, которые попадают в орбиту влияния ведущего народа. Такой народ является госудаствообразующим, он «выстраивает» остальные народы в Империю.
Для любого народа особенно важно иметь внутри себя большое количество самобытных различий (сословных, территориальных и т. д.). Так же важно жить рядом (но не смешиваясь ни в какие гражданские нации!) с различными самобытными народами. Жизнь в разнообразию способствует становлению «чувства дистанции». Напротив, чем однообразней и проще живет народ, тем менее он видит различия между собой и другими. В этом случае народ становится восприимчив к космополитизму. Он открывает себя для экспансии мигрантов, представляющих собой этносы, не имеющие никакого отношения к территории его страны.
В этом легко можно убедиться, если посмотреть на историю Европы, где и родилась идея гражданской нации. Сначала мобилизация граждан вокруг революционной буржуазии привела к мощной экспансии, созданию крупных колониальных империй. Но в течении довольно короткого времени эти империи распались. А на земли бывших метрополий ринулись потоки мигрантов из Афро-Азии. И привыкшие к смешению европейцы застыли в некоей политкорректной растерянности.
Более того, сами европейские государства-нации стали готовы к слиянию в сверхнациональном государстве — ЕС. А на очереди и формирование космополитического «Нового мирового порядка». Вот какие «выгоды» сулит идея гражданской нации, которая предлагает некий надэтнический и надсословный синтез — усредняющий и нивелирующий! Простота национальной жизни дает временный эффект, но потом неизбежно оборачивается деградацией как гражданской «нации», так и «этнического» народа.
В защиту «россиянства»
Объединение между разными народами России и разными ее политическими течениями, конечно, необходимо. Но происходить оно должно именно на почве любви к стране, то есть на базе патриотизма. Страна у нас действительно одна и патриотизм должен быть российским (для русского он, естественным образом, становится и русским патриотизмом).И совершенно зря Холмогоров отказывается от слова «россиянин», утверждая: «Наши критики не имели бы ничего против национализма если бы мы называли нацию «российской», если бы мы употребляли введенное Б.Н.Ельциным словечко «россияне». К сведению Холмогорова это «словечко» употребляли еще Ломоносов и Карамзин, которые к Ельцину никакого отношения не имели. И, к слову сказать, даже «концепцию российской нации» придумали вовсе не демократы. Еще в 30-е годы за нее выступала отнюдь не либеральная Русская фашистская партия.
Просто при Ельцине попытались забыть о русских, поэтому и «россиянство» выглядит столь унизительным. Дошло до того, что возникло даже абсурдное словосочетание «этнические россияне».
На самом деле, россияне — это жители России. Если есть Россия, то значит должно же быть слово, которым именуются все ее жители? Ведь не русскими же их называть поголовно? А если все-таки и русскими, то не логичнее было бы переименовать Россию в Русь? Некоторые «радетели» так и предлагают.
Есть Россия, а есть ее жители — россияне. Россию населяют разные нации (народы, этносы). Национальность, она же народность, стоит выше гражданственности. В самом деле «инородцу» должно быть дело, в первую очередь, до своего народа, и лишь во вторую очередь — до других россиян и России.
А вот с русскими сложнее. Не случайно и сама Россия — от слова «росс» (тот же «рус»). Как госудаствообразующая нация русские считают Россию русской страной, предельно сближая, но не отождествляя национализм и патриотизм. В то же время патриотизм они не считают только лишь своей прерогативой. Россия — своя страна и для всех других народов. Иными словами: страна русская, но она в то же время и для нерусских. Поэтому Россия должна быть, в первую очередь, Русским национальным, а, во вторую, Российским многонациональным государством. Этажа два, а дом — один.
Итак, пусть национализм будет народным (этническим), а патриотизм гражданским — все это довольно естественно. И нечего изобретать в России европейский паровоз — во-первых, он уже изобретен, а, во-вторых, далеко не уедет. Колея не та.
