 |
| Фонд «Русская Цивилизация» | Валерий Мартынов | 31.08.2005 |
Разброс мнений по данному вопросу, конечно, самый широкий: от резкого неприятия идеи преподавания основ религии в любой форме в духе советской школы до столь же резкого утверждения немедленного введения Закона Божия во все общеобразовательные школы России. Данная статья не претендует, да и не может претендовать, на то, чтобы разрешить эту сложную проблему. Скорее, это лишь приглашение к дискуссии и попытка освещения ряда узловых для такой дискуссии тем.
Кому в России нужно религиозное образование, и какие трудности на пути формирования соответствующей учебной программы в школах России могут возникнуть?
Думаю, что в качественном религиозном образовании, в том, чтобы наши дети знали и понимали связь основ православной религии и национальной культуры, заинтересованы все российское общество. Ведь только такое образовение способно поставить заслон всевозможным торговцам «просветлением».
Помню, как несколько лет назад молодой человек, представитель одной из известных псевдохристианских сект, действующих в Москве под руководством американских «пастырей», пытался поделиться со мной своим духовным опытом. Мы стояли в сотне метров от Донского монастыря, и он всерьез рассказывал мне о том, что до тех пор, пока некий американец в начале 90-ых не приехал в Россию и не основал здесь свою «церковь», христианства в России не было. Я назвал ему несколько имен, и среди остальных Сергия Радонежского и Амвросия Оптинского: разве они не христиане? Но молодой человек слышал что-то очень смутно лишь о преподобном Сергии. Я спросил о Вселенских Соборах, но и здесь «христианин» не блеснул знаниями. Скорее всего, было бы неправильно упрекать незадачливого вербовщика сектантов в злом умысле: он в действительности не знал ничего о христианстве, Православии, русской духовной традиции, а первый попавшийся заезжий проповедник предложил ему вместо этого свою коммерческую «духовность». Конечно, если бы в наших школах учили хотя бы основам вполне светского религиоведения, американским товарищам, с большой долей вероятности, пришлось бы остаться не у дел. И этот момент очевиден: в современном мире, где ведутся масштабные интеллектуальные сражения, человек, не обладающий азами знаний о религии, часто становится легкой добычей. Наше же молодое (да и не только молодое) поколение, увы, совершенно не защищено в этом отношении. Итак, первый тезис: религиозное образование необходимо как элемент общего просвещения всякого человека.
Правда, с таким тезисом, пожалуй, не станут спорить и самые убежденные атеисты: в конце концов, надо же, в самом деле, знать, против чего воюешь. Вопрос в таком случае упирается в то, о каком именно религиозном образовании идет речь. Здесь можно провести следующее различие. Во-первых, существует чисто научное, познавательное, «внешнее» изучение религии, а во-вторых, — «внутреннее», связанное, собственно, с ее исповеданием. И конечно, существует пропасть между религиозным образованием, как оно понимается сегодня в гуманитарных вузах, и религиозным обучением в школах дореволюционной России. Нас же, по всей видимости, будет интересовать некоторая промежуточная модель, которая одновременно дала бы возможность осуществлять научное изучение религии и вести воспитательный процесс. Здесь, кстати, существует и вполне очевидная опасность того, что молодое поколение, которое за школьной партой будут принуждать верить в Бога (условно говоря, «как раньше в коммунизм»), может начать протестовать против этого официального давления. Так уже не раз бывало в истории русской и советской школы. Более того, если детям в школе будут говорить одно, а на улицах наших городов будут процветать совсем другие порядки, если мы станем попросту лицемерами, то ничего хорошего из такой воспитательной функции религии не получится. Она так и останется пустой формальностью.
В общем, выбор и реализация конкретной модели, которая, очевидно, должна увязываться с циклом остальных школьных дисциплин, — это задача чрезвычайной сложности. Кроме того, не вполне ясно, кто именно должен отвечать за выбор конкретной модели. Самое распространенное мнение сейчас сводится к тому, что выбирать, какое религиозное образование должны получать их дети — это прерогатива родителей. Но образование — штука системная и массовая (элитные частные школы и индивидуальные программы мы сейчас не обсуждаем), на все родительские вкусы учителей не хватит. Да и не вполне ясно, почему, скажем, содержание курса литературы или истории определяется государством, а вот курс религиозного образования остается на откуп родителям. В отечественном образовательном процессе позиции государства традиционно сильны, а эксперты из общей массы родителей неважные. Я бы родителям школьные курсы формировать не доверил: будет беда. Поэтому тезис второй: выбор и реализация модели религиозного образования — задача государства.
Трудность тут, конечно, в том у государства сегодня, похоже, нет соответствующих ресурсов. Во-первых, все сегодняшние учебные программы для средней школы — это слегка модифицированное советское наследие. Ни одного нового серьезного общеобразовательного курса в средней школе не появилось (разнообразные жертвы умственных усилий чиновников Минобраза вроде «граждановедения» — не в счет). Если учесть, какие изменения претерпела за последние пятнадцать лет наша страна, становится ясно, что и наш вопрос если и будет решен, то совершенно не на том уровне, который здесь требуется. Просто скопировать дореволюционный опыт тут тоже не получится. А во-вторых, неразрешимая на сегодняшний день проблема упирается в отсутствие кадров. Если завтра во всех школах прозвенит звонок урока религии, то каким будет наиболее вероятный портрет учителя? Гадать долго не надо: частью это будут учителя истории советской закалки, ну, а частью — проходимцы всех мастей, от «древних кришнаитов» до любителей сверхтехнологичной валеологии (если вы, уважаемый читатель, не знаете, что это такое, то это как раз тот случай, когда лучше и дальше оставаться в неведении). Увы, но квалифицированных кадров, включая и возможных представителей Патриархии, на всю страну не хватит: в России сейчас и без нового предмета огромный дефицит учителей. Получается, что вместо того, чтобы способствовать религиозному просвещению, новый предмет, введи мы его сегодня, делал бы нечто прямо противоположное. Поэтому наш последний тезис представляется очевидным: введение в среднюю школу религиозного образования связано с решением масштабных задач общегосударственного характера, таких как повышения престижа работы учителя, массовое введение в педвузах страны новой специальности и даже, по всей видимости, частичное возвращение практики распределения выпускников. Если этот процесс будет запущен, то, возможно, это и станет началом пути не к некоему «мракобесию», которого так боится либерально настроенная публика, но к позитивным системным преобразованиям всего отечественного образовательного ландшафта.
Многие важнейшие для данной темы вопросы и, прежде всего, вопрос о многоконфессиональном статусе России, намеренно были здесь опущены. Безусловно, основной принцип, которым мы должны руководствоваться в данном случае, звучит как «не навреди». Любые серьезные шаги в направлении введения религиозного образования в России должны осуществляться только после серьезных и взвешенных консультаций всех заинтересованных сторон. Начинающийся сейчас учебный год, скорее всего, только еще раз обозначит необходимость такого диалога.
