 |
| АиФ Москва | Константин Кудряшов | 25.08.2005 |
ПАХНЕТ, впрочем, не археологией, а размороженной рыбой — кухня трапезной работает в полный рост. «Храм не то чтобы в критическом состоянии, но… - говорит научный сотрудник Подмосковной экспедиции Института археологии РАН Александр Высоцкий. — Дело в том, что почва под фундаментом, когда-то укрепленная дубовыми сваями, сейчас проседает, да и сами сваи здорово подгнили. Поэтому мы забили по фундаменту 26 шурфов, в которые потом зальют бетон и укрепят конструкцию. В принципе рутинная работа, если бы не то, что мы обнаружили под фундаментом».
Может быть, крестики были кипарисовыми?
А ПОД ФУНДАМЕНТОМ оказались погребения. Много. На 26 шурфов — 43. Иные, как положено, в колодах и со следами тканевого тлена (в остатках савана), а кое-кто и так, чуть ли не вповалку. Судя по залеганию костяков и фрагментам керамики, большая часть этих людей погибла во время осады лавры польско-украинскими войсками Сапеги и Лисовского с 1608-го по 1610 г.«Точно сказать, что это были за люди, мы не можем, — продолжает Александр Высоцкий. — Может быть, крестьяне из окрестных сел, или посадские жители, или работники монастыря… То, что некоторые лежат „вповалку“, можно объяснить либо сооружением братской могилы, либо тем, что при строительстве Трапезного храма случайно задели регулярные ранние погребения, а потом их перезахоронили уже всем скопом. Ясно одно — здесь в основном похоронены не монахи. Среди погибших несколько женщин. Причем одно женское погребение очень удивило: в стенах православного монастыря и вдруг трупосожжение! Да еще и погребальный дар — подвеска то ли со стеклом, то ли с горным хрусталем при ней. В чистом виде погребение, совершенное по распространенному лет за 700−800 до Смуты языческому обряду! Потом мы предположили, что женщина погибла в каком-то пожаре, а потом ее кремированные останки собрали в мешок и похоронили вместе со всеми».
Инвентарь в погребениях очень скудный, даже если учитывать христианский обряд, по которому никаких погребальных даров покойнику не полагалось. Допускались только нательные кресты и небольшие горшочки-слезницы, куда помещали миро (ароматизированное масло). Но если несколько слезниц в колодах все же нашли, то нательные кресты отсутствуют у всех поголовно. «Можно предположить, что они носили деревянные, скажем, кипарисовые крестики, распространенные тогда на Руси, — размышляет Александр Леонидович. — Поскольку здесь весьма кислая почва, то дерево сохраняется в виде тлена, а такой мелкий предмет, как крестик, „срастается“ с колодой так, что и не разобрать. Но кресты с покойников могли и снять — время было жестокое, военное, и обстоятельства гибели этих людей весьма трагичны: кое-кто лишился руки, а один — вообще обеих ног…»
Сподвижник Сергия Радонежского?
ПОЖАЛУЙ, погребения времени осады самые бедные, но зато и самые заслуженные. Дело в том, что и до и после осады место в лаврском некрополе можно было купить. Правда, стоило это дорого — за место и помин «на вечные времена» монастырю могли отдать две деревни вместе с крестьянами. Причем покупатель не всегда успевал попользоваться удачным приобретением. Вскрытый белокаменный саркофаг XVI в. ростовского князя Андрея Ивановича оказался пустым, а на плите вместо даты захоронения значилось: «Место занято».«Но самое, на мой взгляд, интересное погребение в этом сезоне было обнаружено в шурфе N 2, — говорит Александр Леонидович. — Мы датируем его XIV в. Оно обычное, покойник лежит в колоде, закрытый саваном… Ценность погребения не в находках и не в инвентаре, а… Не стану утверждать, что этот человек был учеником или сподвижником Сергия Радонежского. Но то, что он знал святого Сергия лично, сомнению не подлежит — колода соотносится со слоем дерново-подзолистой почвы. Той самой лесной почвы, на которую пришел Сергий. И это неспроста — художник, занимающийся сейчас росписью в лавре, никак не мог сдвинуться с мертвой точки. Но, попросив у меня той самой земли, в которой был похоронен этот монах, он протер ею свои кисти и закончил 17 ликов всего за 7 дней…»
