Бог да душа.

В московском издательстве «Параклит» вышло второе (исправленное и дополненное) издание книги воспоминаний об иеромонахе Василии (Рослякове) и иеромонахе Рафаиле (Огородникове) «Монахи — возлюбленные дети Господни».

«Эта книга — о любви. О не проходящей с годами любви к нашим дорогим и приснопамятным батюшкам», — этими словами начинается обращение от составителя к читателям сборника.

Иеромонах Василий (Росляков)

За время, прошедшее с весны 1993 года, когда в Пасхальную ночь в Оптиной пустыни с сатанинской ненавистью было совершено убийство трех монахов (иеромонаха Василия, инока Трофима, инока Ферапонта), было выпущено несколько книг об убиенных новомучениках, и читательский интерес к ним не снижается. «Монахи…» — пожалуй, самая значительная из них.

Это книга сдержанная, и потому — необычайно проникновенная. Первую ее часть составляют воспоминания тех, кто знал героев повествования в монастыре и в домонастырской жизни. А так как встречи с ними становились в значительной мере событием духовной жизни, помогали найти путь к Богу, интонации воспоминаний становятся иногда пронзительно исповедальными.

То же самое можно сказать и о второй части книги, которая посвящена иеромонаху Рафаилу (Огородникову). Его имя читателю менее известно, чем имя отца Василия, который считал, что на его формирование как христианина решающее влияние оказал именно иеромонах Рафаил, и говорил о нем так: «Я ему обязан монашеством, я ему обязан священством — да я ему всем обязан».

И потому, рассказывая о личностях, авторы-составители подходят к сущности самого иноческого подвига: «Мы расскажем о внешнем, за которым стоит и то внутреннее, сокровенное и несказанное — то, как действует Бог».

* * *

«Он во всем был настоящий, потому и доверие он вызывал полное» (из воспоминаний об отце Василии).

Кроме воспоминаний, нам остались стихи, дневниковые записи и богослужебные тексты самого иеромонаха Василия. Казалось бы, небольшое по объему, но это — наследие. То, что необходимо прочитать, прочувствовать, сделать своим каждому, кто стремится стать христианином по духу. «Что легче? Терпеть голод в желудке или совесть, оскверненную чревоугодием? Что легче? Терпеть тяготу данного послушания или тяготу совести, оскверненной саможалением, самолюбием и как следствие — отказом от послушания? Всюду труд, всюду терпение, всюду тягота жизни. Но в одном случае помогает Господь, в другом отступает… Господи, даждь мне силу избирать во всем иго Твое благое».

В дневнике отца Василия краткие записи о событиях, наблюдения перемежаются с набросками к покаянному канону. Не случайно: жизнь и богослужение (служение Богу, предстояние пред Ним) уже ничем не разделены.

И совсем особое наследие — слова, просто слова — устные фразы, которые не просто запоминались — напечатлевались в сознании слышавших их (тем более, что отец Василий вообще был немногословен), слова, которыми объяснялось непонятное, разрешались сложные жизненные проблемы. Если давалась оценка — то исчерпывающая. Из воспоминаний монаха М.: «Я, осмелев, попросил его сказать слово об отце Рафаиле. И батюшка сказал так: „Он горел пламенной любовью ко Господу, от которой некоторые и опалялись. И ревностью же. Но Господь, видя это, потребовал от него смирения, поставив в такие условия, где все монашеское было невыполнимо, как бы говоря: ревность Я вижу — ты покажи смирение. Так и с каждым“. Как можно так выразиться?! Кто может?!».

* * *

«Когда я приехала впервые, батюшка мне говорил:

— Головка у вас попорчена.

Мягче не скажешь» (из воспоминаний об отце Рафаиле).

Иеромонах Рафаил (Огородников)

Воспоминания об иеромонахе Рафаиле (Огородникове) рассказывают, прежде всего, о годах его жизни в городе Порхове Псковской области. В 1980 году он был изгнан из Псково-Печерского монастыря, по ряду сведений, за отказ сотрудничать с органами госбезопасности. «Лидеров в то время у нас не любили, их пытались изолировать» (из воспоминаний). Трагедия его жизни, боль, которая не ослабела до конца жизни — монах без монастыря! — вылилась в служение в заштатном городке. Служение, с одной стороны, тягостное для священноинока, желавшего уединенной молитвы, с другой — яркое, незабываемое для всех, кто встречался с этим пастырем.

В воспоминаниях о нем — ни тени елейности, как не было никакой внешней, показной благостности в его порховском доме, в котором неделями гостило множество самых разных людей («девки, кошки — чего развел!»). Он юродствовал, часто бывал резок («вскрывал нарыв»), и при этом доставал людей с самого дна и приводил ко Господу: «К батюшке обращались болящие, истеричные, тяжелые люди. Ни одного нормального, благочестивого человека просто не было, даже бандит был. Мы тоже не в лучшем состоянии были. Рафаил в переводе — исцеление Божие».

Возникает почти евангельский вопрос: какою властью иеромонах Рафаил это делал? И ответ человека исцеленного: «Удивительная была в его словах власть. Власть над людьми, которые не имели намерения слушаться. Тем более слушаться человека только что встреченного. Он эту власть получил… потому что это была власть любви».

Многие вспоминают, как с отцом Рафаилом пили чай. Казалось бы, просто пили чай — и меняли при этом образ мыслей и образ жизни: «Он как бы поставил меня на невидимые рельсы, чуть подтолкнул в нужном направлении и сказал: „Гряди туда“. Прошло столько лет, но все это для меня живо, и эта сила, которую он дал, действует до сих пор».

Один из самых авторитетных современных духовников, архимандрит Иоанн Крестьянкин называл его «Ангел Рафаил».

* * *

Последние строки опубликованного дневника иеромонаха Василия: «Духом святым мы познаем Бога. Это новый, неведомый нам орган, данный нам Господом для познания Его любви и его благости. Это какое-то новое око, новое ухо для видения невиданного и для услышания неслыханного.

Это как если бы дали тебе крылья и сказали: а теперь ты можешь летать по все Вселенной. Дух Святый — это крылья души».

Эта книга — о любви.

http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/01church/64.html