 |
| Нескучный сад | Олег Двуреченский, Михаил Гоняный | 16.08.2005 |
Где это было
Военно-исторический отряд Верхне-Донской археологической экспедиции Государственного исторического музея недавно вернулся с Куликова поля. Работы там продолжались с 16 мая по 16 июля. Сезон окончился рано по банальной причине — не хватило денег. «Каждый сезон стоит примерно от одной до двух тысяч долларов, — говорит руководитель отряда Олег Викторович Двуреченский. — Обычно мы тратим на экспедицию и личные средства, тема уж очень интересная». И правда, руководитель экспедиции, в начале разговора постоянно поглядывавший на часы, забывает о времени, когда начинается разговор о самой битве.
«Вот только не надо спрашивать, была ли битва! — морщится Двуреченский. — Эту любимую тему псевдоисториков оставим без комментариев. Достаточно сказать, что следы этой битвы обнаруживаются во многих памятниках культуры, в том числе далеких от России: на Ближнем Востоке (в сказаниях о Тимуре), на Балканах (в сербском народном эпосе). А перекрестная ссылка всегда правдива, потому что источники друг от друга не зависят».
Самый ранний документ о Куликовской битве датируется 30-ми годами XV века. «У нас три основных источника, — рассказывает Двуреченский. — Это, прежде всего, летописные рассказы и повести о сражении, потом „Задонщина“ и „Сказание о мамаевом побоище“. Перекрестный анализ позволил вычленить поздние вставки и сделать заключение о наличии более широкого протографа — первоисточника для этих документов, датируемого концом XIV века. В самых ранних рассказах нет подробностей, это сообщение вроде „Дмитрий пришел, бился, победил“. А вот в Новгородской четвертой летописи младшего извода сражение описано довольно хорошо — там и схождение полков, и приемы битвы».
«То, что битва была именно там, где мы ее ищем, помогли установить палеогеографы (специалисты по древним ландшафтам), — продолжает Олег. — Ну и архивные источники, конечно. Куликовской битве в этом смысле повезло: в Рогожском летописце и Симеоновской летописи, Новгородском Софийском летописном своде был указан довольно четкий ориентир — „близ устья Дона и Непрядвы“, то есть недалеко от места слияния этих рек. Так вот, на левом берегу Непрядвы в то время, как было установлено по пробам почв, стоял сплошной лес. Благодаря исследованиям палеогеографов на территории близ слияния рек был выделен безлесный участок на правом берегу Непрядвы. Искали именно безлесный участок — по той причине, что конница в лесу сражаться не может, следовательно, лесной массив неудобен для битвы того времени».
Участок Куликова поля, на котором происходила битва, ограничен, с одной стороны, реками Доном, Непрядвой и Смолкой, а с другой — оврагами и балками, которые, по мнению палеогеографов, существовали уже в конце XIV века. «Протяженность места боевых столкновений — два километра при максимальной ширине восемьсот метров», — считает начальник Верхнее-Донской экспедиции Михаил Гоняный.
«Причина войны известна по историческим источникам, — говорит Олег Двуреченский. — Мамай, который за некоторое время до этого, по выражению русской летописи, „ставил царей“, теснимый войсками Чингизидов, борющихся между собой за власть, оказался в сложном положении, потерял столицу Золотой Орды — Сарай и нуждался в деньгах. По статусу Мамай был равен Дмитрию — и тот и другой были эмирами ордынского царя, чья власть считалась на Руси легитимной, ее уважали и ей подчинялись. Но Мамай потребовал платить дань в размере „времен Джанибековых“ — как в ту пору, когда Орда была в расцвете. А решать вопрос путем переговоров он не захотел. Такое требование, да еще от равного по статусу властителя, было оскорбительным и экономически тяжелым. Поэтому воины пошли сражаться за честь князя и в его лице — всей Московской земли».
Как это было
«И русское, и татарское войска были, в основном, конными, — говорит Михаил Гоняный. — Главное свидетельство тому — скорость движения навстречу друг другу. Русские добирались от Коломны к полю битвы с 15 августа по 8 сентября 1380 года (по старому стилю). Сложно так быстро преодолеть такое расстояние на повозке или пешком. Верхом — можно». «Оба войска прошли приблизительно по четыреста-шестьсот километров, — говорит Олег Двуреченский. — Это был поход Дмитрия в степь, а не только поход Мамая на Москву. Мамай кочевал в этих местах, ожидая себе на помощь Литву, пришли русские и навязали ему бой на выгодных для себя условиях».По мнению археологов, число участников битвы в общественном сознании сильно преувеличено. «В советское время думали, что это было народное ополчение, — говорит Двуреченский. — Сейчас мы считаем, что сражались профессионалы — от пяти до десяти тысяч как с той, так и с другой стороны, конники. В московском войске были в основном княжьи служилые люди, и городовые полки».
В мамаевом войске не было никаких русских и тем более генуэзцев (ранее некоторые историки утверждали, что в битве принимали участие наемники из итальянской колонии Кафа, нынешней Феодосии. — А.Ч.). Войско было собрано на территории, над которой властвовал Мамай, из числа местных жителей. «Наличие татар в русском войске данные археологии тоже не подтверждают, — говорит Двуреченский. — Возможно, какие-то татары среди служилых людей были, но массовая иммиграция татар в Московию относится к другому периоду, уже к XV веку. Что касается „национальных признаков“ оружия и доспехов, то их не было и не могло быть — и с той, и с другой стороны люди снаряжались всем лучшим, что имелось тогда в Восточной Европе».
Хрестоматийно ход сражения описывают так: наши стоят, мамаево войско прорывает левый фланг, и в спину наступающим ударяет засадный полк. «Атаку засадного полка археологам удалось подтвердить. Но не было никакого „наши стоят“, — говорит Олег Викторович. — Конница всегда либо бежит, либо атакует. Версию о пешем сражении опровергает прежде всего количество находок. После пехотного боя осколки колющего и режущего оружия лежат скоплениями, всегда больше целых артефактов. А после конных сшибок — как раз очень много разбросанных осколков».
Битва длилась три часа, «от 6 часа до 9-го» по византийскому счету времени, то есть где-то от полудня до трех часов дня по нашему. Однако «три часа непрерывно рубиться невозможно, — считает Михаил Гоняный. — Те ряженые, которые ежегодно собираются на праздник на Куликовом поле, устраивают показательные бои. Пятнадцать минут — вот нормальная продолжительность схватки. Скорее всего было именно так — слетались сто на сто или пятьдесят на пятьдесят всадников, рубились, кто-то падал, и разъезжались, на смену им выезжали другие».
Найдено место, откуда, по преданию, пошел в атаку засадный полк — так называемая Зеленая дубрава. «Она упоминается во всех трех основных источниках, — рассказывает Двуреченский. — Зеленая дубрава и сейчас есть. Так ныне называется балка, засаженная березняком, на правом берегу Непрядвы. Еще во времена Петра I здесь росли древние дубы — упоминание о них сохранилось в документе, рассказывающем о визите царя на Куликово поле. Петр велел пронумеровать и сохранить древние дубы для потомства — в память о битве. К сожалению, его распоряжение выполнено не было — уже в XVIII веке поле превратилось в пашню».
А что искать?
Поисковые работы на Куликовом поле начались только в 1995 году. В мире считается, что исследовать поля битв нет особого смысла.В средние века не бросали на поле мертвых — их хоронили, а также не оставляли оружие и доспехи павших. Эти вещи были безумно дорогими. «Для примера: обычный топор в XVI веке, когда производство подобных изделий распространилось шире, чем в веке XIV, стоил сорок пять копеек, — рассказывает Олег Викторович. — А на одну копейку средняя московская семья того времени могла жить целую неделю. Обычная сабля стоила от одного до трех рублей. Поэтому после сражений проводился тщательнейший поиск вещей. Есть свидетельство того же века, как псковичи „изгоном“, то есть быстро, взяли одну крепость, а потом двое суток собирали павших, оружие и кольчуги. Сама битва занимала меньше времени, чем „уборка“ поля сражения».
На Куликовом поле «сбор» возобновился по возвращении в эти края русского населения, бежавшего отсюда из-за набегов за 130 лет до битвы. Село Монастырщина «воскресло» в XVII веке, а уже в XVIII веке граф Нечаев и другие владельцы окрестных имений платили крестьянам за находки старинных предметов на Куликовом поле. В имениях графов Нечаева и Олсуфьева существовали настоящие домашние музеи экспонатов Куликовской битвы — оба музея были разграблены и уничтожены во время революции.
В 1980 году, когда отмечался очередной юбилей Куликовской битвы, на поле вывели школьников и солдат срочной службы с миноискателями. «Но этот поиск ничего не дал, — говорит Двуреченский. — „Ищущие“ не понимали, что собирали. Целые мечи не попадались, дилетантам быстро все надоело. А при профессиональном исследовании даже один обломок может оказаться ценной находкой».
«На поле осталось только то, что ратник или крестьянин не мог заметить и употребить, — резюмирует Олег Двуреченский. — Обрывки кольчуг, панцирей, обломки стрел, сабель и мечей. В сезон мы нашли часть оторочки рукава или подола кольчуги, сделанной из латуни, этот металл очень хорошо сохраняется в земле. В двадцати метрах от нее обнаружились панцирные пластины — это пластины с отверстиями, которые крепились на основе из кожаного ремешка. Черных археологов это место не интересует — здесь просто невозможно найти что-либо целое».
Поиск «по науке»
В 1995 году сотрудник Государственного исторического музея Михаил Гоняный со товарищи начал научные поисковые работы на месте боевых столкновений на Куликовом поле. Разработали сразу несколько способов поисковой работы. Археологов интересует не только находка сама по себе — место, на котором найден кусок кольчуги или меча, тоже может немало рассказать о ходе битвы. Для «привязки к местности» с последующим составлением карты раскопок ученые пользуются теодолитом или навигатором GPS.Всего с 1995 года было семь «поисковых сезонов». В поле ездят только научные сотрудники, аспиранты и студенты — солдат и прочих «людей со стороны» в археологи не берут. Основное орудие ученых при таком методе поиска помимо неизменной лопаты — чувствительный металлодетектор американской фирмы «Фишер», который реагирует даже на фольгу от сигарет. «Мусора очень много, он сильно мешает», — сетует Михаил Гоняный. Другой враг археологов — агрохимия. «Все находки обычно в ужасном состоянии, — рассказывает Олег Двуреченский. — Дело в том, что на этом поле в качестве удобрения применяли аммиачную селитру. Она уничтожает металл. Но несмотря ни на что, только в этом году мы нашли втулку, основание копья, кольчужное колечко, обломок топора. Каждый год дает несколько интересных находок».
Другая проблема — отсутствие денег на оборудование. Каждый металлодетектор в зависимости от марки стоит от 20 до 40 тыс. рублей, навигаторы GPS — по 15 тыс. долларов. Финансируются раскопки плохо, поэтому приборов всегда не хватает. «Говорить о каком-то широком поиске не приходится, — сетует Олег Двуреченский. — В этом году мы смогли (средства музея плюс свои деньги) выставить шесть приборов. Плюс музей-заповедник „Куликово поле“ выставил еще девять приборов. В этом сезоне мы прошли около двадцати гектаров. Что будет в следующем году — непонятно, так как недавно Государственный исторический музей лишили статуса исследовательского учреждения. А хорошо бы использовать и более дорогие методы поиска. Например, анализы проб почвы позволили обнаружить скопления фосфатных пятен на поле Грюнвальдской битвы, что помогло там сделать несколько интересных находок».
Однако начальник Олега, Михаил Иванович Гоняный, уверен, что раскопки будут продолжаться: «Здесь придется работать еще не один десяток сезонов, прежде чем мы сможем сказать, что найдено все, что можно найти. Вот недавно в самом селе Монастырщина наши коллеги-геофизики обнаружили очень интересную аномальную зону, которую в следующем году мы будем вскрывать. Что это? Может быть, и могильник. Может быть — даже могильник участников Куликовской битвы. В любом случае — надо посмотреть».
Алексей ЧЕБОТАРЕВ
Комментарий историка
Ко времени Куликовской битвы уже 140 лет как власть империи Чингизидов простиралась над Русскими княжествами. Это господство представляло собой некую традиционную политическую систему, достаточно неравноправную по отношению к покоренным народам. Суть ее сводилась к признанию политического главенства ханов Орды над удельными и великими князьями Руси, со всеми вытекающими отсюда последствиями и к выплате дани русскими княжествами в пользу метрополии. Русские князья, соизмеряясь с реальным раскладом сил, признавали это главенство. Так, в произведениях русской письменности второй половины XIII—XIV вв. почти нет уничижительных эпитетов по отношении к законным правителям — «царям» Орды. Ситуация кардинально меняется с 1359 года когда началась в Орде «Великая Замятня» или смута. Более 20 лет продолжался этот период. Стало обычным положение, когда в Орде было два и более «царя». Самым влиятельным политиком в государстве впервые стал человек, не принадлежащий к «царскому роду» — хан Мамай. Сами цари все более превращались в марионеток. На Руси об этом хорошо знали. «Некоему убо у них худу цесарюющу, но все деющу у них князю Мамаю».С XIV века начинает расти экономическое и военно-политическое влияние Московского княжества. Новым явлением становятся съезды, где русские князья пытаются сориентироваться в новых политических условиях. Складываются военно-политические союзы почти всех основных северо-восточных княжеств во главе с Москвой. Те, кто отказываются принять новые правила игры, наказываются силой, как это было с Тверью. Вряд ли можно усмотреть здесь стремление Дмитрия Ивановича Московского стать равным «царю», так же как и желания независимости. Нельзя недооценивать характерных для мышления того времени силу традиции и значение прецедента. Статус цесаря можно было получить либо по родству, либо завоевать силой. А вот декларировать себя равным великим эмирам и темникам Орды, будучи по статусу действительно им равным, не признавать власти узурпатора в Орде над собой, Дмитрий мог. С этим во многом и связаны разногласия с Ордой. Уже в 1373 году Московский князь впервые за столетие осмеливается встретить Мамая, разоряющего Рязанские земли, и выступить к Оке. В это же время совершаются походы русских вооруженных отрядов в периферийные, зависимые от Орды пограничные с Русью земли, в основном в Булгары. Еще более красноречивым был поход войск Дмитрия в 1376 году за Оку, ожидая «рати тотарьское». Спустя два года аналогичный выход за реку окончился победой в битве на реке Воже.
Таким образом, на общем фоне обостряющихся отношений и у русской, и у моноголо-татарской сторон было достаточно причин для начала военной кампании 1380 года, окончившейся полным разгромом войск Западной части Орды. Ее непосредственным поводом источники называют нежелание Дмитрия платить дань Мамаю не по «своему докончанию», а как платили при могущественном хане Джанибеке. Мамай, рассчитывая на предполагаемый перевес сил и на помощь литовского князя Ягайло, был настроен не менее решительно, чем Дмитрий Донской. Восточная угроза от ханов заволжской Кок-Орды, восстановление статуса своего «карманного хана» в русском Улусе, получение новых средств для борьбы с восточными соседями, и, возможно, реванш за битву при Воже, — таковы были главные соображения Мамая, приведшие его на Куликово поле в 1380 году.
Олег ДВУРЕЧЕНСКИЙ
Олег Викторович ДВУРЕЧЕНСКИЙ, 1970 года рождения. Уроженец Таджикистана, г. Душанбе. Окончил исторический факультет Ташкентского государственного университета им. Ленина. Кандидат исторических наук. Научный сотрудник отдела комплексных археологических исследований Государственного исторического музея. Специализируется по проблеме «Вооружение XIII—XVII вв. в контексте истории и археологии Верхнего Подонья». Автор пяти научных работ, посвященных данной теме. В течение трех полевых сезонов руководил военно-историческим археологическим отрядом Верхне-Донской археологической экспедиции Государственного исторического музея, проводил поисковые работы на месте предполагаемого «Донского побоища» (Куликовской битвы). Полученные в результате работ коллекции (150 ед.) находятся на временном хранении в отделе комплексных археологических исследований ГИМа, а также переданы в Государственный военно-исторический и природный музей-заповедник «Куликово поле» (100 ед.).
Михаил Иванович ГОНЯНЫЙ. Родился в 1953 году, в городе Подольск Московской области. В пятом классе средней школы увлекся историей и археологией. В 1980 году окончил исторический факультет Московского государственного педагогического института. С 1981 года работает в Государственном историческом музее. Защитил диссертацию «Древнерусские памятники XII — XIV века в районе Куликова поля». Возглавляет отдел комплексных археологических исследований Государственного исторического музея. Научные интересы — «славянорусская археология верховьев Дона, древнерусские памятники домонгольского и золотоордынского времени». С 1995 года ведет поисковые работы на местах боевых столкновений в районе Куликова поля, руководитель Верхнее-Донской археологической экспедиции.
