 |
| Правая.Ru | Владимир Карпец | 01.08.2005 |
В ночь с 21 на 22 июля двумя неизвестными с помощью особого устройства или бутылки с зажигательной смесью был взорван позиционирующий себя как леворадикальный магазин книг «Фаланстер» в центре Москвы. В результате пожара погибли тысячи книг. Разумеется, преступники найдены не были.
«Фаланстер» — один из нескольких небольших магазинов в Москве, торгующих интеллектуальной литературой, являющихся также своеобразным «клубом по интересам». Отличие «Фаланстера» от других подобных точек — в его предельной контркультурной — и политически леворадикальной — заостренности, что в нынешней ситуации приобретает особое значение. Следует отметить, что контркультура — не антикультура. Это противо-, то есть, навстречу, на вы идущая культура, и она отнюдь не ограничивается т.н. «левым дискурсом». Контркультура — это граф Жозеф де Местр и Михаил Бакунин, Константин Леонтьев и Александр Дугин, Антон фон Веберн и Александр Введенский… Люди контркультуры часто, очень часто оказываются или на крайне правом, или на крайне левом фланге политических противостояний. Иногда соединяют в себе то и другое. «Контркультурная точка» под названием «Фаланстер» сделала выбор левый. Руководство «магазина» стоит в целом на позициях левого гностицизма — собственно, только гностиком, отрицающим не просто реальные концлагеря, но и всю «концентрационную вселенную» (выражение Мигеля Серрано) в ее изначальных истоках может быть действительно левый. Из такой изначально левой позиции — а не наоборот, как это происходит, например, у коммунистов, — и вытекает борьба с современной политической и экономической системой как лишь только частным проявлением «ложного мира».
В то же время среди современных авторов, чьи наиболее продаваемые и покупаемые в «Фаланстере» (они же там и самые частые гости) не только «левые гностики черного цвета» — среди которых, безусловно, самой яркой «черной звездой» является Алина Витухновская, но и радикальные православные фундаменталисты из «Братства Преподобного Иосифа Волоцкого» (Роман Бычков, Андрей Жуков), и поэт-ариософ Сергей Яшин, и русские «язычники» — как левые, так и правые. Здесь и литературный авангард — Михаил Елизаров, Сергей Сибирцев. О более старших и уже действительных мастерах — Юрии Мамлееве, Евгении Головине и говорить нечего. Нечего говорить и о широчайшим образом представленной русской, европейской и восточной философии, о православной литературе — но только не о современных «пишущих батюшках», а о Святых Отцах, о памятниках искусства… Все это было взорвано скрывшимися подонками.
Молва — а также печать — связывает это с борьбой властей и спецслужб против «оранжевой революции»: ввиду того, что среди авторов и посетителей «Фаланстера» много «нацболов» и ультрарадикалов.
Сам я не скрываю, что в политическом отношении занимаю абсолютно противоположную позицию и высказываю ее совершенно открыто. Я монархист и противник демократии, в геополитическом отношении — сторонник евразийства и неоевразийства. Я считаю, что, поскольку сегодня монархия в России невозможна из-за отсутствия легитимной династии, оптимальным политическим режимом является власть элиты русских спецслужб и армии — в форме ли их прямого правления, в форме ли правления Верховного Правителя (Президента). Если нет Императора законного, династического, возможен Император «солдатский» и даже «фээсбешный». Такое бывало и в Риме, и в Византии, и не всегда бывало плохо. С этих позиций я поддерживал — и поддерживаю — Владимира Путина как ставленника разведывательных кругов, хотя г-н Белковский и уверяет, что Путин — всего лишь человек бизнеса, «вайшья» (см. «Завтра» от 28 июля с.г.). Сегодня борьбу против Ходорковского, Невзлина, Касьянова — причем не как экономических преступников, а как прямых политических врагов — следует поддерживать, какими бы крайними средствами она ни велась, ибо в этом случае волк идет на шакала. Однако достоинство волка именно в том, что сам он волк, а не шакал.
В позднесоветские годы геополитическая измена гнездилась прежде всего на самом верху. Ее рассадником был Международный отдел ЦК КПСС и курируемые им «академические институты» — Мировой экономики и международных отношений (не путать с МГИМО), Институт США и Канады, Институт системных исследований и проч. Именно эти структуры разрабатывали способы «преодоления» советского строя — грубого, неловкого, «худостройного», но все-таки уже тогда русского — через его конвергенцию с западного типа капитализмом, что заведомо означало летальный исход от внедрения чуждого вируса. И когда сегодня Владимир Путин говорит о том, что диссиденты работали на западные гранты, он прав, но прав только отчасти. На западные гранты, а точнее, деньги работали также и вот эти — официальные — структуры. Именно они, например, не дали возможности осуществить геополитические начертания великого стратега маршала Николая Огаркова, а затем и добились его ухода. Именно они сначала оттеснили, а затем — к моменту начала «перестройки» — нейтрализовали всю т.н. «русскую партию», имевшую сильные позиции в Вооруженных Силах и комсомоле. Курируемые заведующим Международным отделом и секретарем ЦК Борисом Пономаревым, а затем знаменитым Александром Яковлевым, эти люди, в число которых входили помощник Брежнева Цуканов, Георгий Арбатов, Джермен Гвишиани, Федор Бурлацкий и некоторые другие, они и подготовили перестройку по схеме «пражской весны», схеме «демократического социализма», невозможного по определению, а потому и «вплывшего» в распад Империи. Однако вместо того, чтобы под корень уничтожить истинную измену, тогдашнее КГБ предпочитало «имитацию работы» — иначе не назовешь поджоги мастерских художников, охоту за машинописными сборниками стихов, внедрение агентов в богему. Конечно, так «работать» легче и безопасней.
Более того, напрашивается мысль о том, что все это делалось намеренно, именно для того, чтобы с одной стороны поднять на Западе кампанию вокруг культурного «андерграунда», с другой — создав особую вокруг него атмосферу, сделать сам этот «андерграунд» будущим «авангардом» буржуазно-демократической революции, что изначально было совсем не обязательно и не предопределено. Причем, понятно, что при вхождении революции в криминально-капиталистическую фазу этот «андерграунд» был определен на роль известного использованного изделия. Последними были т.н. «Клуб „Пoэзия“» и кружки «метаметафористов»; один из активных их участников — действительно одаренный поэт — потом говорил: «Теперь, когда Советского Союза нет, мы никому не нужны».
Именно поэтому лучший из культурных диссидентов Владимир Емельянович Максимов перед смертью сказал, что, если бы он знал, чем все это обернется, не написал бы ни одной строчки.
Здесь, правда, следует иметь в виду, что ни сам Максимов, ни Войнович, ни Гладилин, ни Владимов, ни Аксенов ни в коем случае не были представителями гностической контркультуры. Это была та же самая советская литература — со всеми ее более или менее привлекательными или непривлекательными чертами — но только с противоположным политическим знаком. Более того, фактически она была частью советской системы и курировалась тем же Международным отделом в режиме наибольшего благоприятствования. В нашем случае речь идет об ином явлении.
Гностическая контркультура как в ее правом, так и в ее левом политическом выражении противостояла и противостоит гуманистическому конформизму по отношению к системе в целом — включающей отнюдь не только политические аспекты, но всю в целом ориентированную на «прогресс», «цивилизацию», «общечеловеческие ценности», «нравственность», «права человека» и проч., т. е. все, на чем сходятся «просто правые» и «просто левые». Поэтому на самом деле вдохновителями пожара в «Фаланстере» могут быть самые разные, в том числе и либерально-«оранжевые» круги, которых та же самая Алина Витухновская действительно сильно «безпокоит», будучи из них «беженкой».
Вообще история с Витухновской и ее преследованием — в том числе уголовным — в 90-е годы очень сильно напоминает ту же самую «имитацию деятельности», каковая была свойственна позднесоветской эпохе. В это время Ходорковский, Невзлин, Касьянов и прочие, имя им легион, открыто скупали и распродавали страну, а ФСБ устраивало масштабную охоту на Витухновскую. Это поведение не волка.
Политико-историческое будущее русских спецслужб — а только они сегодня могут спасти Россию, ибо больше некому, зависит от их внутренней духовно-политической «инициации», которая в будущем могла бы исключить «не волчье» поведение.
В связи с этим укажем на следующее. В своем предисловии к книге Хаким-Бея «Хаос и анархия» (М., 2002) идеолог русского анархизма Алексей Цветков, основываясь на идеях самого Хаким-Бея, выстраивает следующую антропологическую схему:
Первые. «Соматический тип». «Чистый пластилин», из которого строится социальная и бюрократическая иерархия. Морализм и социальный оптимизм любого оттенка — «от рыночного или великодержавного до социалистического» (с. 6). Люди, предназначенные для «воспроизводства своего вида, цивилизационного типа, группы».
Вторые. «Психический тип». «Смотрящие на арлекинов». Произвольная личная мифологизация всего на свете. Задача — чтобы не кончался карнавал, продолжалось шоу и т. д. В политике — неприятие как «диктатуры», так и «анархии». При этом Цветков указывает на любимый Хаким-Беем сюжет о том, как клоун оказывается душегубом.
Третьи. «Пневматический тип». Крайне авангардные формы искусства, социальный радикализм и антисистемность, склонность к обособлению в субкультуры, ордена, братства и т. д. «Контрреализм» (выражение Хаким-Бея). Восстание.
Нетрудно увидеть в первых поджигателей «Фаланстера», во вторых — либерально-экстерриториальную интеллигенцию («Pasternak», по определению романа Михаила Елизарова), в третьих — сам «Фаланстер».
Алексей Цветков: «Каждый тип несет свою сверхзадачу внутри себя («разумный порядок» первых, «талантливый смех» вторых и «священный джихад» третьих <…> Люди второго и третьего типа временно объединяются против первого, но нигде нельзя найти альянса людей первого и третьего типа против второго (выделено нами — В.К.). Случается, что люди второго типа сливаются с первым в ужасе перед радикалами (третий тип) (наиболее яркий пример — сборник «Вехи» — В.К.). Таким образом, второй, «компромиссный» тип является самым валентным и максимально способным к выживанию. «Но он же, — указывает Цветков, — является наиболее ненавидимым как первым, так и третьим».
Для самого Цветкова, как левого интеллигента, все же желателен союз третьих (к каковым он себя причисляет) и вторых против первых. Самый яркий пример для него — Париж мая 1968 г. Для нас же, русских правых, дело обстоит принципиально иначе. В сегодняшнем мире первые — на самом деле носители имперского сознания — вынуждены лишь приспосабливаться и выживать, выполняя приказы «монструозного робота», «духовного антихриста». А потому они тоже нуждаются в освобождении, нуждаются в третьих. Но и третьи на самом деле нуждаются в первых. Ибо, говоря словами самого Хаким-Бея, «вслед за Хаосом приходит Эрос — принцип порядка, заключенный в небытии непознанной самости». Анархия — мать (materia prima) Порядка, Мать Империи. И наш вывод полностью противоположен Цветкову: необходим союз людей первого и третьего типа против второго. Иными словами, русский генерал, русский фээсбешник и житель «Фаланстера» должны соединиться. В мировоззрении, в таинственном духовном восходе. Только так родится Империя. Наша Империя.
Сравнивать же пожар в «Фаланстере» с сожжением книг «неарийских авторов» в Германии 30-х годов абсолютно невозможно. Там все делалось открыто, честно и при полном свете дня. Здесь же был нанесен подлый удар ножом в спину.
