 |
| Правая.Ru | Владимир Букарский | 16.06.2005 |
Говорить о геополитике как о науке можно только, имея в виду неснимаемое противоречие между двумя полюсами: Евразией и Атлантикой, «сердцевиной земли» и «мировым островом», «географической осью истории» и «внешним полумесяцем». С таким дуализмом соглашались все основоположники и классики геополитической науки — Хэлфорд Макиндер, Николас Спикмэн, Карл Шмитт, Видаль де ля Бланш, Збигнев Бжезинский, Генри Киссинджер, Самуэль Хантингтон, Александр Дугин. Исторически это выражалось в противостоянии Афин и Спарты, Карфагена и Рима, Великобритании и России, наконец, в ходе Холодной войны между США и СССР. Геополитическая логика заставляет страны и народы, живущие на определённой территории и в определённых условиях действовать тем или иным образом вне зависимости от политического режима в этих странах. Этим и объясняется обнаружение геополитической логики у большевиков (отказ от коммунистического интернационализма в пользу «победы коммунизма в одной отдельно взятой стране») и у демократов-западников ещё в позднеельцинский период в России (когда очень быстро обнаружилось, что Атлантическому полюсу не нужно никакого укрепления России и интеграции евразийского пространства — даже под квазилиберальными знамёнами).
Сегодня, после победы в Холодной войне, США претендуют на роль планетарного жандарма. Мир, в котором мы живём, следует признать однополярным, американоцентричным (точнее атлантикоцентричным) миром. Вся система мировых отношений после ухода СССР с мировой арены и фатального ослабления постсоветской России строится по логике американской геополитической стратегии. Среди американских геополитиков существовало несколько версий дальнейшего развития мира: версия «конца истории» (Фрэнсис Фукуяма) и версия неоконченного геополитического противостояния, когда американцам придётся продолжать сталкиваться с геополитическим вызовом иных, незападных культур. Версия «конца истории», согласно которой мир станет единым под властью «общечеловеческих» (либерально-рыночных) ценностей, была опровергнута последующим ходом истории 90-х годов. Однако это не снимает актуальности последующей борьбы американской культуры за приближение этого «конца истории».
Оправдалась противоположная версия — мир ещё недостаточно структурирован, страны и народы иных традиций ещё в состоянии бросить вызов Pax Americana. Эта точка зрения принадлежала американским консерваторам, триумф которых наступил в конце 90-х годов. Вопрос состоял лишь в том, какой именно геополитический субъект в состоянии бросить вызов геополитический вызов США. По версии Самуэля Хантингтона, автора важнейшего труда «Столкновение цивилизаций», главным противником для Западного мира становятся культуры, крепнущие в «береговой зоне» (в первую очередь исламская и китайская цивилизации), и в целях противодействия новой угрозе США следует стратегически объединиться с Россией и Японией. Пик актуальности подобной гипотезы пришёлся на конец 2001 года, когда исламский террор вынудил объединиться президентов США и России. Однако в конечном счёте в среде американской неоконсервативной элиты возобладала иная точка зрения — главной угрозой США по-прежнему является объединение евразийского пространства. Автором данной гипотезы являлся Пол Вульфовиц, один из наиболее известных лидеров американского неоконсерватизма. Вся дальнейшая логика усиления американского вмешательства в процессы на постсоветском пространстве диктуется именно борьбой за недопущение евразийской интеграции.
Аналогично следует расценивать и поведение американских стратегов по недопущению интеграции постсоветского пространства и организации бархатных революций — даже в странах, которые традиционно следовали в русле американской геополитики. Геополитическая аморфность, отсутствие жёстких антиевразийских ориентиров в поведении Шеварднадзе, Кучмы и Акаева поставили на повестку дня вопрос о смещении их на более непримиримо антиевразийских политиков. Президент Молдовы Воронин, пришедший к власти на евразийских лозунгах (а мы ниже убедимся, что какая-либо интеграция обоих берегов Днестра возможна исключительно в евразийском контексте) под страхом инспирированной США бархатной революции в конце 2003 года радикально сменил свой геополитический вектор с евразийского на атлантический. Сегодня у США на повестке дня стоит вопрос о смене власти (под личиной «демократизации») в ключевых странах евразийской интеграции — России, Белоруссии, Армении и Казахстане, а также в странах, возвращающихся на путь евразийской интеграции — Узбекистане и Туркмении.
Переходя к вопросу динамики приднестровского конфликта, нам необходимо определиться с топонимом «Европа». С исключительно географической точки зрения такого континента не существует, что доказал ещё в середине 19-го века российский учёный Николай Данилевский. Действительно — отсутствует какое бы то ни было географическое обособление Европы от Азиатского континента. Уральские горы достаточно низки для того, чтобы разграничивать большие географические пространства, природные и этнографические особенности областей по обе стороны Урала совершенно не отличаются друг от друга. Было бы куда более логичным признать в качестве особого континента Индостан — этот полуостров отделён от остального континента достаточно высокими Гималаями (не в пример выше Уральских гор), этнокультурные особенности этого регионы выявлены куда более чётко. Таким образом, Европа с географической точки зрения является лишь небольшим полуостровом на западной окраине большого континента Евразия.
Европа может претендовать на какую-либо субъектность исключительно с культурно-исторической точки зрения. Там действительно сформировался и возник особый суперэтнос, который на определённом историческом этапе занял доминирующее положение в мире. Тем не менее, говорить о каком-либо преимуществе европейской культуры, европейских ценностей по отношению к культурам и ценностям других народов было бы исторически неправильно. Такой вывод диктуется эгоцентрическим стереотипом европейцев и представляет собой откровенно шовинистическую, расистскую точку зрения. Именно эта концепция («Европа — центр Вселенной, европейский человек — лучший человек») легла в основу идеологии Третьего Рейха и принесла человечеству неисчислимые страдания, унеся десятки миллионов человеческих жизней. Концепции ряда американских геополитиков (в первую очередь Збигнева Бжезинского) о превосходстве американских ценностей и образа жизни над всеми остальными носят такой же шовинистический характер.
С культурно-исторической точки зрения, Россия не принадлежит к европейской культуре. Россия формировалась совершенно изолированно от Европы, её не коснулись крестовые походы, инквизиции и колониальный раздел мира. Исключение составляет 300-летний петровский период русской истории, но это исключение только подтверждает правило: даже в романовский период претензии России на соучастие в европейском цивилизационном процессе и установлении порядка в Европе подвергались сомнению со стороны автохтонных европейских народов, что оборачивалось совместными войнами европейских стран против России (Крымская война). Даже стремясь всеми силами следовать Европе, представители российского образованного класса по-прежнему воспринимались в Европе как «восточные варвары». С гораздо большими основаниями Россию следует отнести к особой, исключительной, отличной от Европы цивилизации, которую правильнее было бы именовать евразийской.
Существует несколько видений того, где проходят границы Евразии как географического континента и как культурно-исторического пространства. Традиционная точка зрения, принадлежащая А. фон Гумбольдту, рассматривает Евразию в границах всего материка. Однако представители евразийской историко-философской школы (Пётр Савицкий, Лев Гумилёв) рассматривают Евразийский континент в узком смысле этого слова — как особое географическое пространство, объединяющее в себе три больших равнины: Восточно-Европейскую, Западно-Сибирскую и Туркестанскую. Эти три равнины вместе с возвышенностями, отделяющими их друг от друга, представляют собой особый мир, единый в себе и географически отличный от стран, лежащих как к западу, так и к юго-востоку от него. Это историко-географическая область, простирающаяся непрерывной линией от Карпат до Хингана, взятой вместе с её горным обрамлением (на юге) и районами, лежащими к северу от неё (лесная и тундровая зоны). В эту же область входит лесостепной пояс, простирающийся от реки Прут к северо-востоку до реки Белая (Агидель) у подножья Уральских гор.
Таким образом, Приднестровье целиком входит в пространство как «большой Евразии» (Eurasia sensu latiore), так и в «Евразию в точном смысле этого слова» (Eurasia sensu stricto), вместе с большим пространством между Дунаем, Чёрным морем и горами Донбасса, которое после присоединения к России в конце 18-го века было принято именовать Новороссией. И если центральная и северная часть Бессарабии (исторической области между Дунаем, Прутом и Днестром) представляет собой классическую береговую зону — Rimland — в разные эпохи тяготеющую как к Срединной Европе, так и к Евразии — то юг Бессарабии (нынешняя часть Одесской области) и Приднестровье во все исторические эпохи входили в Евразийское пространство. Господство европейского суперэтноса здесь ограничивалось короткими эпохами вхождения Приднестровья в Речь Посполитую. Во все остальные эпохи интересующее нас левобережье Днестра географически, культурно, этнически, религиозно и социально является неотъемлемой частью малой Евразии.
Смысл конфликта между Кишинёвом и Тирасполем носит исключительно геополитический характер. После румынского захвата Бессарабии в 1918 году на территории левобережного Днестра была создана Молдавская автономная республика (в качестве юго-восточного плацдарма Советского Союза, среди элиты которого уже тогда наметилось геополитическое мышление). Второго августа 1940 года эта территория была искусственно присоединена к новосозданной Молдавской ССР (прежде левобережье Днестра никогда не входило в состав Молдавского княжества). Когда внутренние границы СССР носили исключительно административный характер — принадлежность Приднестровья (как, впрочем, Крыма, Абхазии, Карабаха) или любой другой территории не имела значения. Однако в ходе дезинтеграции СССР тема принадлежности спорных территорий вновь стала актуальной. Приднестровская государственность возникла именно вследствие отпадения правобережной Молдавии от единого евразийского пространства. Жители Приднестровья видят себя в качестве неотъемлемой части России-Евразии.
Реинтеграция пространства в границах Молдавской ССР (создание которой было отменено решением Парламента Молдовы от 27 августа 1990 года) возможна исключительно на евразийской основе, в случае вхождения единой федеративной Молдавии в евразийские интеграционные структуры (ЕЭП, ЕВРАЗЭС, Союз России и Белоруссии). Когда в качестве гаранта переговорного процесса выступала Россия — на переговорах был достигнут определённый компромисс, результатом чего стало подписание Меморандума 1997 года («Меморандума Примакова»). В 2003 году в результате активного участия России был подготовлен к подписанию «Меморандум Козака». Приднестровье выразило готовность подписать этот Меморандум (даже ценой фактического отказа от независимости, что вызвало кампанию протеста в самой республике), однако руководство Молдовы под давлением высокопоставленных чиновников США, Евросоюза и НАТО отказалось от подписания уже разработанного документа. Таким образом, последний шанс для подписания объединяющего документа был упущен. Сегодня евразийская реинтеграция Молдавии невозможно, следовательно — невозможна вообще никакая реинтеграция как таковая.
Украина не может претендовать на какую-либо определённую субъектность, поскольку является типичной расколотой страной с культурно-исторической точки зрения. На это указал Самуэль Хантингтон в книге «Столкновение цивилизаций» (глава «Стержневые государства, концентрические круги и европейский порядок»). В течении нескольких столетий по центру Украины проходит линия цивилизационного разлома, отделяющая Запад от Православия. В различные моменты прошлого Западная Украина (Галиция и Волынь) была частью Литвы, Польши и Австро-Венгрии. Значительная часть её населения является приверженцами униатской церкви. Исторически западные украинцы говорили на языке, который резко отличается от языка центральной и восточной Украины. Население Восточной Украины (Слобожанщины и Новороссии) в своей массе исповедует православие и является прихожанами УПЦ в составе Московской Патриархии, и значительная часть его говорила по-русски. Общим языком для этих областей был «суржик» (смесь великорусского и украинского языков — этот язык наиболее близок к древнерусскому языку). В первой половине 90-х годов великороссы составляли 22%, а русскоязычные — 31% всего населения Украины. Большая часть школьников получала образование на великорусском языке. В Крыму (который до 1954 года был частью Российской Федерации) в подавляющем большинстве преобладали этнические великороссы. На Западной Украине более 30% заявили, что страдают от антирусских преследований, в Киеве этот показатель равнялся 10%. Наиболее остро геополитический разлом Украины проявился на выборах в течение всего последнего десятилетия — начиная с 1994 года (противостояние Кравчук — Кучма) и до 2004 года (противостояние Ющенко — Янукович). В 1994 году американский эксперт Ян Бржезинский писал в газете «Нью-Йорк Таймс»: «Эти выборы отразили и выкристаллизовали раскол между европеизированными славянами в Восточной Украине и русско-славянским видением того, во что должна превратиться Украина. Это не столько этническая поляризация, сколько различные культуры». В 1994 году победу с минимальным преимуществом одержал кандидат, поддерживаемый Восточной Украиной, в 2004 году победил кандидат от Западной Украины при активной поддержке Запада и нежелании России отстаивать легитимность победы своего кандидата. Однако тема раскола Украины останется актуальной ещё длительное время, и любому президенту, если он хочет избежать развала, так или иначе придётся учитывать мнение противоположной части расколотой страны.
Виктор Ющенко победил (не столько на выборах, сколько в результате послевыборного уличного противостояния) за счёт поддержки Атлантического полюса. Этим ознаменовался переход Киева из-под контроля евразийского (славяно-православного) полюса под контроль атлантического (западно-христианского) полюса. Одним из показателей такого перехода является организованное гонение на каноническую Украинскую Православную Церковь Московской Патриархии, являющуюся сторонницей неразрывных связей с Россией. Учитывая тот факт, что прихожанами этой церкви является абсолютное большинство религиозного населения Центральной и Восточной Украины, факт гонения можно сравнить с гуманитарной катастрофой. В отношении решения приднестровского конфликта Ющенко пытается проявлять двойственность: с одной стороны, он обязан раздавать долги странам Запада по векселям, полученным им во время оранжевой революции. Этим объясняется его активная роль в реанимации антиевразийского санитарного блока ГУАМ, высказывание его самого и министров его правительства о Приднестровье как о «чёрной дыре Европы», попытка принять участие в экономической блокаде Приднестровья, наконец, инициатива Украины о медленном поглощении Приднестровья Молдовой, высказанная представителями Украины на совещании в Виннице и опубликованная газетой «Независимая Молдова». С другой стороны — Ющенко приходится принимать в расчёт факт былой украинской принадлежности Приднестровья и наличие в нём более 200 тысяч этнических украинцев. В то же время Ющенко вынужден считаться и с позицией России — главного экспортёра газа через территорию Украины, и с позицией населения Юго-Восточной Украины. Поэтому план «7 шагов Ющенко» первоначально был выдержан в умеренных тонах. Однако иллюзий в отношении новой власти на Украине быть не должно — атлантический геополитический вектор официального Киева просматривается весьма отчётливо.
Новая реальность Украины — это лишь одна из частей новой геополитической реальности, складывающейся в береговой зоне Евразии. Речь идёт о создании геополитического удушающего «пояса Анаконды», автором которого выступали американские геополитики начиная с адмирала Альфреда Мэхэна — родоначальника всего современного атлантизма. В этот пояс входят Польша, Румыния и страны блока ГУАМ на постсоветском пространстве (Грузия, Украина, Азербайджан и Молдова). Цель этого блока — удушение общего евразийского пространства с моря и по береговой зоне, отчленение евразийских интеграционных структур (ЕЭП и ЕВРАЗЭС) от выходов к морям и торгово-транспортным магистралям. Под эгидой США и Евросоюза возникает «санитарная империя» (термин Егора Холмогорова), Мега-Речь-Посполитая.
Однако подобный сценарий (создание «санитарной империи» при усилении роли неофитов в НАТО и Евросоюзе) вызывает негативную оценку в странах Срединной Европы (её сейчас называют «Старой Европой»). Новая Речь Посполитая несёт естественную геостратегическую угрозу странам Континентальной Европы (лидирующее положение в которой занимают Германия и Франция). Война в Ираке создала первый острый прецедент противостояния англо-саксонского атлантического блока США и Великобритании с одной стороны, и стран Срединной Европы с другой — со времени после прекращения Холодной войны. В Континентальной Европе ширится противостояние американской гегемонии при усилении связей Германии и Франции с Россией и Китаем. За этим просматриваются контуры континентального блока, который предвидел ещё Карл Хаусхофер, и в авангарде реализации которого выступала Франция времён Де Голля и Миттерана. В геополитической школе сторонниками континентального блока выступали «новые европейские правые», Жан Тириар, Ален де Бенуа, Роббер Стойкерс, Йордис фон Лохаузен. Они чётко разграничивали геополитические понятия «Европа» и «Запад», рассматривая в качестве главного врага США, Великобританию и атлантическую геополитику, а в качестве наиболее важного союзника — СССР (Тириар выдвинул концепцию «Евро-Советской Империи от Дублина до Владивостока»). Проблему Европы, по словам Тириара, должны решать европейцы.
Наследуя Тириару, мы можем выдвинуть следующий тезис: «Проблемы Евразии должны решать народы Евразии». Приднестровский конфликт является внутренним конфликтом Евразии, и решать его должны страны Евразийского континента. США не могут быть вовлечены ни в решение конфликта в Приднестровье, ни в решение какого-либо иного конфликта на Евразийском континенте. С другой стороны, существуют интересы других стран Евразийского сообщества — Белоруссии, Болгарии, Турции, стран Центральной Азии, интересы которых в конфликте никто не учитывает. Тем не менее сегодня крайне остро стоит вопрос выживания Гагаузии как геополитического субъекта. В Приднестровье проживает немало этнических болгар, которые также нуждаются в гарантиях защиты своих интересов.
Отказ Молдовы участвовать в евразийской интеграции не должен препятствовать в возможности Приднестровья участвовать в этих интеграционных процессах. Представители Приднестровья могут получить функции наблюдателей при ЕЭП, ЕВРАЗЭС, Союзе России и Белоруссии, а в Тирасполе могут открыться представительства этих структур. Следует привлекать экономические, торговые и финансовые элиты этих стран к инвестициям в экономику Приднестровья.
Крайне важной представляется культурная интеграция Приднестровья с Юго-Восточной Украиной. В этой связи дополнительно повышается интерес Приднестровья для России. Сильная Россия невозможна без Украины (именно об этом писал Збигнев Бжезинский: «С Украиной Россия является империей, без Украины — нет»). Стратегическая интеграция России и Украины невозможна без усиления позиции Юго-Восточной Украины. В свою очередь, пассионарность населения Приднестровья способна дать толчок для роста пассионарности всего Юго-Востока Украины. Иными словами: Приднестровье — ключ к Новороссии, Новороссия — ключ к Украине, Украина — ключ к сильной России.
Следует максимально усиливать контакты с представителями антизападной оппозиции на Украине, в первую очередь, с Партией регионов, Социал-демократической партией, Прогрессивной социалистической партией и «Православным братством» Дмитрия Корчинского. Это позволит создать на Украине мощное евразийское лобби. Эта деятельность может занять не один год, потребует достаточного напряжения сил, но без неё не обойтись.
События в Сербии, Грузии, Украине продемонстрировали увеличивающуюся роль неправительственных организаций. Подобные организации, осуществляющие международную политику Соединённых Штатов Америки и всего блока западных стран на постсоветском пространстве, сыграли главенствующую роль в осуществлении атлантических переворотов. Данный эффективный инструмент следует активно использовать странам Евразийского сообщества в реализации своих геополитических интересов. Следует активно создавать и поддерживать неправительственные структуры, фонды, институты, общественные центры, медийные структуры в целях реализации евразийских интересов. Положительным примером здесь является деятельность возникшей в Приднестровье неправительственной молодёжной корпорации «Прорыв».
С военно-оборонительной и военно-стратегической точек зрения представляется необходимым разворачивание над Приднестровьем оборонительного зонтика евразийского сообщества. Подписание Россией Стамбульских соглашений стало величайшей ошибкой, последствия которой видны лишь сейчас, вследствие изменения геополитических ориентиров Грузии и Молдовы. Уход российских миротворцев из Приднестровья обернётся геополитической катастрофой как для России, так и для самого Приднестровья. Стамбульские соглашения продемонстрировали свою нежизненность, бесполезность и опасность. Представляется крайне желательным денонсировать это соглашение палатами российского парламента, или по крайней мере максимально тормозить их реализацию, снижая ущерб от этих соглашений.
Евразийскую реакцию на сжимание удушающего кольца оранжевой анаконды можно подавить с помощью экономической блокады и военной агрессии (к которой не готовы ни Молдова, ни Румыния, но которая вполне под силу блоку НАТО). Однако, по высказыванию немецкого социолога Рауля Дарендорфа, подавленный конфликт представляет собой наиболее опасный из конфликтов. Этот конфликт рано или поздно даст о себе знать, как дали себе знать все конфликты на постсоветском пространстве, пребывая во временно анабиотическом состоянии. Точно так же дадут рано или поздно о себе знать и подавленные с помощью силового вмешательства НАТО конфликты на Балканах и Ближнем Востоке. Не поможет и косметическое, поверхностное решение конфликта. Существуют 2 наиболее действенных способа решения конфликтных ситуаций:
а) корневое решение конфликта, выявление причины конфликта и ликвидация последствий этой причины;
б) достижение всеобъемлющего компромисса по всем конфликтным вопросам.
Корнем нынешнего конфликта является столкновение геополитических интересов Атлантики и Евразии, накладываемое на благоприятную почву цивилизационного разлома и ущербную большевистскую национальную политику. В геополитическом конфликте также можно найти компромисс путём достижения военно-стратегического паритета и взаимного учёта интересов. Два геополитических полюса — СССР и США, достигнув паритета, были близки к достижению определённого компромисса (именно тогда появилась и была озвучена теория конвергенции общественно-политических систем, нашедшая своих приверженцев, как в советской, так и в американской элите). И лишь смена политической власти в США, приход к власти Рональда Рейгана, положили конец попыткам достижения компромисса. В случае приднестровского конфликта компромисс может быть достигнут путём воссоединения центральной Бессарабии (Республики Молдова) с Румынией, для чего сегодня имеются все предпосылки. В то же время Приднестровье в качестве отдельного субъекта может стать либо независимым государством, либо войти в состав Украины на правах автономии (воссоединившись с большим геополитическим пространством Новороссии и Слобожанщины).
Доклад на Международной научной конференции «Геополитическая ситуация вокруг Приднестровья в контексте „оранжевых“ революций», Тирасполь, 13.06.2005 г.
