 |
| НГ-Религии | Станислав Минин | 15.06.2005 |
Юрий Карлов в своих воспоминаниях «Миссия в Ватикан» (вышедших в Москве в 2004 году в издательстве «Международные отношения») пишет о том, что он, Полномочный Посол СССР в Ватикане, подобных инструкций от МИДа не получал. В этом он видел прежде всего отказ от «дипломатической игры» в пользу укрепления международного престижа советской дипломатии.
Однако, оглядываясь назад, можно констатировать, что ставка на «нравственность» в отношениях с Ватиканом в ущерб политическому маневру оказалась для СССР проигрышной. «Официализацией», как выражается Юрий Карлов, дипотношений Москвы и Ватикана эффективно смог воспользоваться только Святой Престол, усиливший экспансию на уже фактически постсоветском пространстве, тогда как находившийся на грани развала Советский Союз не только не укрепил свой международный имидж, но еще и столкнулся с новыми религиозными и национальными проблемами.
«Миссия в Ватикан», увы, далеко не в лучшем свете показывает профессионализм сотрудников советской дипмиссии при Святом Престоле. При чтении книги Юрия Карлова бросается в глаза подчеркнутое, а потому наивное отрицание «двойной игры» в политике Ватикана. Чрезмерной значимостью наделяются ритуальные по своей сути слова, которыми обменивались при встречах и в телеграммах представители СССР и Святого Престола. Например, слова о «построении общего европейского дома» и о том, что «Россия — это одно из легких Европы».
В то же самое время папский представитель в Москве архиепископ Франческо Коласуонно, полномочия которого так и не были однозначно определены, совершал визиты во Львов. Там он служил мессу в отобранном униатами у православных Преображенском соборе, что было прямой поддержкой не только украинских греко-католиков, но и националистов из движения «Рух», ратовавших за развал Советского Союза. Даже после назначения Ватиканом новых епископов для руководства церковной жизнью на территории СССР архиепископ Коласуонно, будучи дипломатом и не имея на это никаких санкций со стороны советских властей, осуществлял «политическое руководство» католиками на территории СССР.
Об этих и многих других фактах рассказывает в книге и сам Юрий Карлов, но почему-то предпочитает от них отмахиваться, по всей видимости, считая их малозначительными. И это странно, так как в его воспоминаниях примеров двойной политики со стороны Ватикана более чем достаточно. А вот примеров политического демарша со стороны советских представителей в Ватикане просто нет!
Также обращает на себя внимание стремление автора игнорировать исторический российско-польский антагонизм. Напротив, при любой возможности он подчеркивает «дух славянского братства», витавший в папских покоях во время встреч Иоанна Павла II с представителями СССР. Бывший посол СССР и России в Ватикане всерьез полагал, что отрицательная реакция местных властей Украины и Белоруссии на назначения польских епископов, на широкое использование польского языка в богослужении и проповеди базируется на «идеологических пережитках», а не на историческом опыте.
Более того, в своем информационном письме в Москву Юрий Карлов фактически дает положительные рекомендации и Тадеушу Кондрусевичу, и польскому архиепископу Марьяну Яворскому, называя их «хорошо известными лицами». (Кому они были известны, остается загадкой. По крайней мере сам советский посол с ними не разу не встречался!) При этом Юрий Евгеньевич называет «странной» критику западно-украинскими униатами и националистическим движением «Рух» назначения на Львовскую кафедру гражданина Польши Марьяна Яворского.
Странно, что он, признанный в России ватиканист, один из редакторов российского издания «Католической энциклопедии», не имел представления о крайне сложных взаимоотношениях между униатами Западной Украины и польскими католиками.
Анализ «Миссии в Ватикан» позволяет сделать вывод, что ни сам Юрий Карлов, ни руководство МИД СССР не отдавали себе отчета в политическом значении так называемой «униатской проблемы». Заметим, что на связь униатов с националистами Шеварднадзе неоднократно указывали не только представители Совета по делам религий при Совете Министров СССР, но и члены Священного Синода Русской Православной Церкви. Однако руководство МИДа приняло решение признать за конфронтацией православных и униатов сугубо религиозный характер и отдало решение проблемы «на откуп» Русской Православной Церкви.
«Лекарством от наивности», в частности для самого Юрия Карлова, должен был стать «неожиданный» ультимативный отказ униатского епископа Владимира Стернюка признавать решение межцерковной комиссии по распределению храмов между православными и униатами, а также приход в местное самоуправление Львова представителей движения «Рух», передавших униатам ряд православных храмов города.
По какой-то причине Юрий Карлов, видимо, считал установление официальных дипломатических контактов СССР с Ватиканом делом всей своей жизни, и именно с этим скорее всего связана явная переоценка им роли Ватикана в современном мире. В разговоре с президентом Борисом Ельциным Юрий Евгеньевич предложил рассматривать Ватикан как крупную международную организацию — «не меньше ООН». Впрочем, сопоставление с ООН здесь, как ни печально, весьма уместно, о чем сам Юрий Карлов вряд ли подозревал. События последних лет показали, что сегодня для предотвращения военного вторжения на территорию какого-либо суверенного государства одинаково бездейственны как «призывы» к миру религиозных лидеров, так и санкции Совбеза ООН.
Деятельность Юрия Карлова на посту полномочного представителя СССР, а затем и России в Ватикане, представляются порождениями перестроечного хаоса без четкой программы действий. Иначе сложно охарактеризовать обстановку, в которой со стола генсека ЦК КПСС бесследно исчезает официальный документ — письмо Иоанна Павла II. Дипломаты вынуждены отвечать на ни кем не читанные послания, а Полномочному Послу приходится буквально уговаривать президента СССР обсудить с Понтификом внешнеполитические вопросы. При этом у самого посла настолько развязаны руки, что он фактически проводит в Ватикане свою линию, избирательно трактуя поступающие из Москвы директивы, больше занимаясь экуменизмом, нежели дипломатией.
Показателен в этом плане рассказ Карлова о встрече в римском аэропорту госсекретаря Ватикана кардинала Садано с замминистра иностранных дел Юрием Квицинским. «Садано в кратком разговоре произнес обычные любезные слова о том, что советско-ватиканские отношения неплохо развиваются и что в Ватикане довольны работой советского представителя. В ответ Квицинский с серьезным и даже мрачным лицом бросил фразу: «Это вы им довольны, мы — нет. Он слишком много занимается религиозными делами».
Кредит доверия, предоставленный МИД СССР Ватикану, Юрий Карлов считал «прогрессивным» шагом, клеймя любые призывы к осторожности со стороны руководства МИДа, спецслужб или Совета по делам религии как недопустимую ретроградность. «Консерваторы» справедливо полагали, что Ватикан воспользуется «официализацией» связей и за счет агрессивного миссионерства попытается расширить свое влияние на территории СССР.
Однако Юрий Карлов не просто отметал всякую критику, отказываясь от серьезного анализа ватиканских документов, заявлений и фактических действий, но и некритически озвучил в собственной книге реальные устремления Святого Престола, в числе которых «восстановление» никогда не существовавшей католической епархии с центром во Владивостоке и учреждение епархии в лютеранской Эстонии.
Впрочем, книга Юрия Карлова — это не только свидетельство дипломатической небрежности. Например, дважды в книге он цитирует высказывания Временного Поверенного Российской империи в Ватикане фон Бока о том, что о католицизме в российской прессе начала XX века было сказано много неправды. Возможно, высказывания царского дипломата вполне справедливы, но при этом удивляют инициалы, приписанные ему автором книги, — «Бок О.И.». И это достаточно загадочно, так как господина фон Бока во святом крещении звали Николай. Впрочем, любознательный читатель, открыв все ту же «Католическую энциклопедию», которую редактировал Юрий Карлов, обнаружит, что «загадочные» инициалы «О.И.» — не что иное, как аббревиатура, указывающая на принадлежность того или иного человека к Обществу Иисуса (Ордену иезуитов).
Дело в том, что Николай Бок не просто остался на Западе после революции 1917 года, но спустя какое-то время принял католичество и сан священника, стал иезуитом и написал «Духовные упражнения» в духе святого Игнатия Лойолы для иезуитов восточного обряда, готовившихся отправиться с миссией в Россию. Согласитесь, странный и двусмысленный пример привел бывший советский дипломат, цитируя русского иезуита и миссионера.
Как объяснить эту ошибку? Остается лишь развести руками, как это часто на страницах собственной книги делает сам Юрий Евгеньевич, сталкиваясь с очередным примером советской ретроградности и косности.
По всей видимости, история современных взаимоотношений России (СССР) и Ватикана нуждается в летописце несколько иного плана. В серьезном аналитике, дипломате, возможно, «более ловком, нежели искреннем», как писал глава царского МИДа Николай Гирс.
Станислав Александрович Минин — религиовед, публицист
