 |
| Отрок.ua | Артемий Стельмах-Назарчук | 15.06.2005 |
С русским языком все в порядке. Но стоит обратить внимание на такой парадокс: как самое великое и прекрасное состояние духа мы свободно можем назвать безответным, или погибшим, или внезапно куда-то исчезнувшим из нас? Может ли удовлетворить наши самые сокровенные ожидания «любовь», ставшая синонимом похоти, «любовь», заканчивающаяся сердечными ранами и разочарованиями, отчаянием, алкоголизмом, наркоманией, преступлениями, доводящая до самоубийства? Наверняка нет. Не довольствуясь обесцененными «заменителями» любви, каждый из нас — осознанно или нет — стремится найти истинную, совершенную любовь. Только вот ищут все в разных местах…
Где же сокрыта тайна этого слова?
Дело в том, что в древнегреческом языке для обозначения емкого по своей природе понятия любви использовалось не менее пяти основных слов (в целом в греческом языке понятий любви гораздо больше) — в зависимости от побуждений души, вызывающих это чувство.
Любовь-эрос характеризуется стремлением к единению с любимым. Греческое слово эрос означает страстное, властное и чувственное тяготение к объекту любви. Эрос рождает в нас чувства, связанные с половым влечением. Это любовь инстинктивная, возникает она по большей части в весенний и осенний циклы… как у братьев наших меньших. Как следствие, сюда можно отнести проявления сексуальности в поведении и поступках человека, её развитие в моде и искусстве. Говоря иначе, эта любовь — «для двоих». Об искренности и самопожертвовании здесь можно говорить лишь в рамках двух людей. Все остальные для этих двоих, в большей или меньшей степени, безразличны. Главное для них — это их любовная «игра». А ведь безответный или неразделенный характер этой зыбкой игры нередко доводит влюбленного до глубокой грусти и отчаяния. Не обретя желанной гармонии, они навсегда разочаровываются в объекте своих чувств и сравнительно легко с ним расстаются. В этом несовершенство этого чувства. Такая любовь может стать причиной беды и в результате привести к непредсказуемым, а порой и трагическим последствиям. Безусловно, одновременно мы можем испытывать и другой вид любви, что и является нормой для большинства.
Слово филиа с греческого языка тоже переводится как любовь. Филиа является составной частью таких слов как философия — любовь к мудрости, или филология — любовь к слову. Соответственно, «филией» также можно назвать, например, преданную любовь ученика к своему учителю, единомышленников к товарищу, разделяющих одинаковую с ними жизненную позицию или мировоззрение. Но опять же, мы испытываем любовь-филию, как правило, к людям, в которых чувствуем потребность, зависимость. Если кто-либо со стороны пытается вторгнуться в эти взаимоотношения, то такой противник изгоняется и становится нашим недругом. Таким образом, мы сами ограничиваем это чувство и помимо духа любви взращиваем в своей душе семя надменного духа.
Слово пофос тоже переводится как любовь, но являет собой не более чем сильное желание обладать чем-то или кем-то. Сторги — естественная любовь родственников: матери — к ребенку, детей — к родителям, брата — к сестре.
…Когда Святой Апостол Иоанн взял перо, чтобы начертать свое знаменитое уравнение Бог есть Любовь, ему необходимо было сделать выбор между несколькими греческими словами… «Бог есть Агапи», — вдохновенно написал Апостол. Почему агапи? Потому, что через призму именно такой любви распятый Христос взирал с Креста на ненавидящих Его врагов и молился о них, словно о своих верных апостолах. Потому, что от избытка такой любви Бог сотворил мир и человека… и стал его Отцом — Отцом, для которого всепрощение есть способ Его бытия. На мой взгляд, ни один из философов или поэтов не выразил в своих творениях значение агапи прекраснее и точнее, чем это сделал Апостол Павел: Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит… Любовь никогда не перестает.
Заметьте: мы, как правило, дружим с теми, кто нам симпатичен. Мы влюбляемся в того, кто красив, счастлив и умен, и отворачиваемся от безобразного, слабого или больного человека; к дворнику относимся не так учтиво, как к банкиру и т. д. Выходит, мы полны любви, но убогих людей спокойно можем вынести за скобки нашей повседневной жизни (чтобы «не мешали любить»). А любовь ли это? Очевидно, что такая человеческая «любовь» основывается, прежде всего, на чувстве необходимости. Живя без Бога и ощущая свою внутреннюю пустоту и одиночество, человек стремится «обогатить» себя теплотой из внешнего мира. Он ищет себе партнера, спутника, товарища — кого-нибудь, кто способен утолить его душевный голод, дополнить собой его недостаточность. И находя такого человека, начинает дорожить им, боится его потерять — но не потому, что его любит, а потому, что видит в нем свою жизненную надежду и опору…
Но агапи принесла в мир новую безусловную логику: Ударившему тебя по щеке подставь и другую. «Это удел лишь слабых и убогих людей!», — скажете вы. Неужели христианство — религия слабых? Чтобы ответить на этот вопрос, следует понять, что самым мощным оружием христиан, оружием, против которого нет противодействия, является именно любовь. И чем вообще можно напугать человека, для которого умереть — значит встретиться с Богом, для которого смерть — не поражение, а победа? Христианская любовь, агапи — это рассудок безумцев, сила немощных, сокровище нищих, оружие беспомощных. Она дарит прощение всему живому и отворяет врата бессмертия. Такая любовь не подвластна пытливому человеческому разуму. Она выходит за рамки рационального понимания и привычных норм поведения. Это тайна, видимая лишь очами души, воспринимаемая лишь зеницей нашего сердца. Она делает людей самоценными и равнозначащими. Агапи не испытывает нужды, не зависит от красоты или каких-либо других внешних факторов. Она свободна. Агапи — это образ мышления и жизни… беспрерывный, направленный в окружающий нас мир импульс абсолютной доброты, преодолевающий все невзгоды и несчастья; это грань, переступая которую, необходимо переступить через себя. Может ли это сделать слабый человек? Нет, не может. Человек слаб не потому, что любит, а потому, что просто боится любить. В любви нет страха; совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение.
Сегодня для многих Тайная вечеря и Пасха стали не больше чем символом старого доброго обычая, милой традицией, данью пыльной истории… Редко кто вспомнит в этот вечер евангельские строки, повествующие о познании людьми неведомой ранее жертвенной любви:
Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их.
Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей. Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви. И Я открыл им имя Твое и, любовь (агапи), которою Ты возлюбил Меня, да будет в них.
К великому сожалению, современный человек утратил связь не только с прошлым, но и с самим собой. Ритмы нашего времени не оставляют ему возможности хотя бы на мгновение остановиться, взглянуть на небо, вздохнуть полной грудью и услышать зов животворящей Агапи. В повседневной жизни человек не успевает найти место для вечного, оставляет это на какое-то неопределенное «потом», словно живет жизнь на черновике…
Яркий пример тому — молодежные вечеринки: новый стиль жизни, новые формы общения. В общем, играем по новым правилам: «Пей пиво, ешь мясо…», «Целуй меня везде, восемнадцать мне уже…», «Я сошла с ума» и т. д. Уместно вспомнить слова Бориса Гребенщикова: «Их дети сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть"…
Может, кто-то сидит в кафе и барах, обретая мир в душе своей? Кто-то посещает ночные клубы с целью свидания с вечностью? Вряд ли. Теперь в моде персональная, свободная и независимая «любовь» — free love. Возникает вопрос: независимая от кого? От Бога, который Сам есть любовь? Вполне возможно. А любовь ли это?
Пребывающий же в любви (агапи) пребывает в Боге, и Бог в нем.
05.05.2005
