 |
| Русский дом | Сергей Пыхтин | 13.06.2005 |
Государственная власть, которая в прошлом сравнительно легко справлялась с любыми беспорядками, на этот раз была вынуждена действовать с осторожностью. Стабильность государственного строя, экономического уклада, религиозных и культурных традиций, незыблемая на протяжении пяти веков, была поколеблена. Ведь на самом деле силой, сохранявшей в России порядок, являлась не полиция, не жандармы и не армия. Ею было русское крестьянство, составлявшее до 85% тогдашнего населения, его нерушимая вера в русского царя, о которую разбивались все мятежи, восстания и бунты, и Православная вера, духовно объединявшая все сословия государства.
Формула графа С.С. Уварова «Православие, самодержавие, народность» содержала в себе глубокий смысл. В виде призыва «За веру, Царя и Отечество» она стала боевым девизом русской армии.
Первые признаки кризиса союза власти и крестьянства пришлись на вторую половину XIX столетия, после реформы 1861 года. Упразднив крепостничество, власть оставила русских земледельцев Европейской России, в сущности, без земли, так как реформа была проведена в пользу дворянства за счёт крестьянства. И как бы ни были значительны хозяйственно-экономические успехи России в последующие четыре десятилетия, столь же очевидными были и накапливающиеся социальные противоречия. Рост промышленности в 7 раз опережал даже Североамериканские Штаты, но благополучие горожан обходило стороной большинство жителей села: город богател, а деревня нищала. Азиатский восток страны обладал огромными неосвоенными земельными ресурсами, пригодными для хозяйствования, а европейский запад изнемогал от перенаселения.
В начале 1902 года было создано Особое совещание, призванное заботиться о нуждах сельскохозяйственной промышленности, во главе с С.Ю. Витте — тогдашним министром финансов. Несколько позже была создана комиссия «по исследованию причин оскудения центра» под руководством товарища министра финансов В.Н. Коковцова. Они усмотрели основные недостатки в «правовом устройстве крестьян» и в общинном владении землёй, предложив крестьянину право на семейную форму частного владения, выход из общины и возможность получения большего надела при переселении на Восток страны. Материалы комиссии содержали практически все основные положения будущей Столыпинской аграрной программы, осуществление которой было установлено Высочайшим Указом от 9 ноября 1906 года и Законом от 14 июня 1910 года, принятого Думой и Госсоветом, тогдашними законодательными палатами.
Надо признать, что Витте и Столыпин нашли не лучшее решение аграрного вопроса. Возможно, что при более мудром его решении в 1917 году удалось бы избежать февральского заговора и октябрьского переворота, в результате которого к власти пришли большевики. Аграрная реформа 1906−1910 годов явно сыграла роль катализатора революции, разрушив союз крестьян, Царя и Церкви, единение веры, власти и земли.
Что вызывало крестьянское недовольство? Три главных причины: 1. Превращение земли в товар, против чего активно возражала основная масса крестьян. 2. Упразднение крестьянской общины, что нарушало одно из коренных условий их выживания. 3. Покровительство власти помещичьему землевладению, что противоречило убеждению крестьян, считавших, что владеть землёй должны лишь те, кто на ней работает.
Полемика вокруг этой реформы между правительством, помещиками, либеральной и социалистической оппозициями вращалась главным образом вокруг вопроса: каким должно быть русское земледелие — прусским или американским, юнкерским или фермерским. Никому из них не приходило в голову, что у России есть свой собственный путь аграрного развития. О нём говорили на сельских сходах, посылавших в I, II и III Госдуму петиции и наказы, но к крестьянам никто не прислушивался. Никто не учитывал того, что пространство России, разделённое на различные климатические пояса и почвенные зоны, не поддаётся универсальному регулированию. Это касалось и соотношения частного и коллективного хозяйств. Различное плодородие почв и различная способность к труду естественным образом создают то разнообразие, которое необходимо учитывать при организации эффективной обработки земли и скотоводства. Государственной власти необходимо было лишь подправлять перекосы: усиливать преимущества и ослаблять недостатки естественно возникшего и веками устоявшегося порядка. Никто не понял, что Указом введена резкая отмена крепостного права — шаг неосторожный и неверный, ведь сложились вековые общинные формы земледелия и был достигнут определённый симбиоз с помещичьим хозяйством.
В результате же крестьянской реформы вольная самоорганизация оказалась надолго подавленной волевым регулированием со стороны власти. Отмена крепостного права была попыткой универсального решения для сложной системы русского земледелия.
Что касается Русского Севера, где земля неурожайна, то там крепостного права вообще не было в силу его полной экономической несостоятельности. В то же время пример высокоэффективного коллективного хозяйства показывала община Соловецкого монастыря.
В Нечерноземье основным достоянием была не земля, а люди. Здесь только коллективный труд давал возможность кормиться от земли, которой не хватало, поэтому крестьянин то и дело должен был уходить в отхожие промыслы. Плохой работник здесь не мог выжить при индивидуальном хозяйстве. Проблему могла решить механизация земледелия, но для этого требовались значительные капиталы, но их-то у крестьян отродясь не было.
Юг России, в отличие от Севера и Нечерноземья, обеспечивал великолепные условия для земледелия. Поэтому здесь частный хозяин добивался большего и жил зажиточно, даже когда работал не надрываясь.
Но всех этих тонкостей и частностей, составлявших сущность земледельческого труда и самой крестьянской жизни, правительство увлечённое масштабной «перестройкой» страны, включая пересмотр всего действующего в Империи законодательства, не учитывало. В программной речи премьера П. Столыпина в Госдуме 6 марта 1907 г. говорилось о 35-ти коренных реформах, к которым правительство было готово приступить немедленно и одновременно. Задача заведомо непосильная. И речь, произнесённая Столыпиным в Госдуме 10 мая 1907 г., посвящённая быту крестьян и праву частной собственности на землю, читается сейчас как приговор его аграрной политике. В ней ложные оценки и ошибочные выводы. Всё то, на чём настаивал Столыпин, не устояло, а то, что отрицал, было осуществлено. Он был уверен, что строит Великую Россию, оказалось — множит великие потрясения.
Конечно, в русской аграрной политике 1906−1917 годов можно найти много положительного. На необжитый Дальний Восток было переселено 3 млн человек. Развилась крестьянская кооперация — к 1917 году работало 64 тыс. кооперативов. Урожай зерновых хлебов, составлявший в 1908—1912 годах в среднем 4555 млн пудов в год, в 1913 году достиг 5637 млн пудов. Если в 1906 году крестьяне приобрели сельхозтехники на 39 млн рублей, то в 1912 году — на 119 млн. В 2 раза выросло применение минеральных удобрений. Резко возросли продажи строительных материалов. Одних только железных изделий было продано в два раза больше. В 1913 году Россия заняла по сбору хлебов второе место в мире после США.
Но вся эта статистика ничто по сравнению с коренной, фундаментальной целостностью и благополучием России. Её воплощала Уваровская триада. Стоило ей исчезнуть из русской жизни или хотя бы пошатнуться, и Россия впала в состояние смуты и развала. Уже через 10 лет после революции и гражданской войны победа методами политической диктатуры досталась «красным», потому что они выражали социально-экономические интересы русского крестьянства, которое воспротивилось аграрной реформе, ударившей, прежде всего и сильнее всего, по великорусскому центру России.
Бессмысленно отрицать трагизм послереволюционной русской истории. Но и очевидность послевоенных достижений и побед, одержанных Россией, нельзя отрицать. Что было источником этих побед и достижений? Думается, восстановление — в новых условиях и с новым содержанием — всё той же триады — союза Веры, Власти и Народа. Когда от этого союза не осталось и следа, появилась новая разрушительная смута, отмеченная именами Горбачёва, Ельцина и их подельников.
