 |
| Фонд «Русская Цивилизация» | Петр Сафронов | 06.06.2005 |
Нетрудно догадаться, «против кого» может дружить Европа в современном однополярном мире: конечно же, против единственной ныне живущей сверхдержавы — США, господство которой на данный момент неоспоримо в том числе и в сфере образования. Зона европейского высшего образования должна стать инструментом борьбы за расширение влияния на весомом секторе рынка услуг. Выражаясь политэкономически, можно сказать, что была предложена программа повышения инвестиционной привлекательности европейского образования. Создание единого европейского образовательного пространства, таким образом, — это шаг по преимуществу прагматический, следовательно, и оценивать его следует прагматически, с точки зрения пользы, которую он может принести российскому высшему образованию.
Тезис о необходимости создания системы сопоставимых степеней обосновывается соображениями прежде всего экономического порядка: необходимостью совместно противостоять экспансии США на образовательном рынке, «чтоб не пропасть поодиночке». В непростых экономических условиях современной России полезность разделения этих двух образовательных циклов заключается в том, что она позволяет найти разумный баланс между запросами учащихся и интересами высшей школы. Те студенты, которые уже успешно работают по специальности, могут быстрее обрести статус дипломированного специалиста, а высшая школа экономит время и деньги на обучении тех, кто не собирается продолжать научную карьеру. Растянутые на пять и более лет образовательные программы в российских вузах — это, по большей части, бессмысленная трата денег, времени и преподавательских нервов на тех оболтусов-старшекурсников, которые ждут не дождутся получения диплома. При условии чисто практического интереса к выбранной профессии 4 лет, по крайней мере для гуманитарных специальностей, должно с избытком хватить для того, чтобы взять от высшей школы всё, что она может дать. Дальнейшее — дело, главным образом, самостоятельной работы, для которой жёсткие рамки учёбной программы часто бывают не помощью, а помехой.
Совпадение экономических и научно-практических запросов является одним из возможных факторов успешного продвижения Болонского процесса. Он нужен не только тем, кто производит и продает (администраторам и преподавателям) образование, но и тем, кто его потребляет (студентам). В этом состоит его выгодное отличие от большинства инициатив в области образования, выдвигаемых у нас на родине, которые, при всех их достоинствах отражают в основном точку зрения руководителей, управляющих образовательной сферой, а также чрезвычайно ограниченной группы экспертов. Иногда кажется, что эти руководители и эксперты существуют в своём параллельном мире и учились в своих, параллельных, университетах. Интересы студентов в нашей стране учитывать не принято. Если внутрироссийские дискуссии об образовании, как правило, ведутся с опорой на властный авторитет, то Болонская декларация предполагает модель равноправного участия студентов в трансформациях образовательной системы.
Реализация поставленной в рамках Болонского процесса цели содействия мобильности студентов и преподавателей, позволит учащимся российских вузов составить свое мнение о динамике образовательных процессов в масштабе всей Европы, а также получить более глубокое представление о наиболее современных исследованиях, ведущихся в выбранной ими области специализации. Это, несомненно, расширит их кругозор и позволит самостоятельно, а не с чужих слов, оценить преимущества и недостатки российской образовательной системы, на собственном опыте познав специфику других образовательных систем. Что касается количественной оценки обучения в виде системы зачётных единиц-кредитов, то и здесь всё совсем не так плохо, как-то «изображают» некоторые наши «критики» Болонского процесса. Во-первых, это отнюдь не означает, как будет ясно из последующего изложения, отказа от принципа качественной оценки знаний обучающихся. Во-вторых, введение количественного почасового контроля при условии чёткого внутрисеместрового контроля поможет сократить число студентов, которые считают возможным претендовать на получение оценок, появляясь в учебных аудиториях только во время сессии.
Как конкретно может реализовываться согласование национальных образовательных систем и связанных с ними интересов, показывает заключительный документ конференции европейских высших учебных заведений и образовательных организаций, прошедшей в марте 2001 года в Саламанке. Впервые в рамках Болонского процесса было открыто и ясно сказано о том, что создание зоны европейского высшего образования невозможно при детальном административном и финансовом контроле высшего образования извне. Принцип академической свободы рассматривается здесь как необходимый фундамент любых преобразований.
Подчеркнутое уважение к началам университетской автономии разительно отличает формируемую в рамках Болонского процесса стратегию образовательного менеджмента от закрытого бюрократически-командного стиля управления образовательными учреждениями, принятого во многих высших учебных заведениях России. Последовательное проведение в жизнь установок саламанкской конференции позволяет надеяться на появление прослойки компетентных и высококвалифицированных управленцев в области образования, которые будут выращены самой образовательной системой, а не «поставлены» извне. Включение России в трансъевропейскую образовательную систему неизбежно должно повлечь за собой изменение нынешних принципов администрирования вузов, в частности, привлечение к управлению образованием значительно большего числа молодых специалистов, которые в отличие от среднего и старшего поколения, выросшего в условиях советской образовательной несвободы, воспринимают принципы университетской автономии как должное. Научно-педагогическая деятельность в нашей стране в результате такого омоложения кадров получит мощный импульс к развитию. Обновление преподавательского состава будет в значительной степени содействовать расширению представлений студентов о различных профессиональных стратегиях в выбранной области. Студенты смогут не только послушно внимать изрекаемым с высокой трибуны истинам, но сравнивать и выбирать лучшее. И их выбор станет недвусмысленным свидетельством того, кто из преподавателей действительно приносит пользу, а кто впустую получает зарплату.
Внедрение положений Болонской декларации в России может оказаться полезным не только выпускникам вузов, собирающимся работать по специальности, но и тем из них, кто хотел бы продолжить академическую карьеру. Это не означает, конечно, мгновенных перемен в незавидной участи младшего звена преподавательского корпуса, но дает хотя бы какую-то надежду на самореализацию, при условии вложения собственного таланта и энергии. К сожалению, сейчас во многих ведущих вузах страны такая надежда почти безосновательна.
Принцип академической свободы не исчерпывает, однако, позитивного ядра Болонского процесса. Решения саламанкской конференции представляют собой важный шаг к пониманию общественного значения предполагаемых трансформаций. Отдельно сказано о том, что зона европейского высшего образования должна строиться на ответственности образования перед обществом, которая проявляется, в частности, в развитии у каждого студента интердисциплинарных навыков и умений. Независимость высшей школы не предполагает, таким образом, изолированности от общественного контроля. Высокое качество образования напрямую связывается с разумным балансом между новшествами и традициями, академическими преимуществами и социально-экономической необходимостью, связностью программ и свободой выбора учащихся. Кто рискнёт упрекнуть такую программу в излишнем радикализме?
Убедительным подтверждением смягчения первоначальной жесткости установок может служить изменение позиции участников Болонского процесса по такому принципиальному вопросу как введение разделения бакалавриата и магистратуры. В итоговом документе саламанкской конференции сказано, что получение степени бакалавра должно, главным образом, быть подготовительной ступенью для дальнейшего обучения. Более того, При некоторых обстоятельствах университет может вводить интегрированные учебные планы, ведущие непосредственно к степени магистра. Это ставит под вопрос позиции тех отечественных специалистов в области высшего образования, которые неумолчно говорят о грядущем значительном сокращении сроков обучения в высшей школе. Заметим, кстати, что ни в одном официальном документе, принятом в рамках Болонского процесса, нет ни одной фразы, которая бы жёстко устанавливала продолжительность обучения на степени магистра и доктора. Относительно бакалавриата в Болонской декларации установлен только минимальный срок обучения в три года и как таковой он, естественно, может быть расширен. Более того, решение саламанкской конференции по существу предоставляет возможность в видоизменённом виде сохранить в России столь дорогую некоторым действующую ныне программу обучения на квалификацию специалиста. Вообще, для успешного вхождения России в Болонское пространство важно не столько установление чисто количественного подобия тому или иному европейскому образцу, сколько достижение определенной степени структурного сходства. Последнее обеспечивается не столько механическим введением требуемых ступеней, сколько тщательной проработкой содержания учебных планов каждой ступени, формирование которых на данный момент зачастую произвольно и закрыто от влияния студентов.
Обеспечению качества (quality assurance) европейского образования должно стать и взаимное признание дипломов внутри европейского пространства. Факт такого признания, как представляется, сможет служить хорошим и независимым от внутрироссийских закулисных интриг и подтасовок индикатором качества предлагаемого студентам в России образования и тех вузов, которые это образование предлагают. Многочисленные липовые «университеты» и «академии» просто не выживут, если их программы и дипломы не будут соответствовать высоким стандартам единого образовательного европейского пространства. Здесь важно понять, что речь не идет об унификации качества образования по всей Европе, а об унификации принципов и критериев оценки качества образования, предоставляемого в том или ином конкретном учебном заведении.
Сложнее обстоит дело с признанными флагманами российского образования: МГУ им. М. В. Ломоносова, МГТУ им. Баумана, СПбГУ, МИФИ и другими. Не приведет ли ожидаемая перестройка учебных программ к ухудшению качества образования в этих вузах? Во-первых, применительно к этим вузам перестройка вряд ли будет значительной, поскольку их дипломы и так пользуются широким международным признанием. Во-вторых, перестройка программ не означает перестройки под какую-то конкретную чужую модель, речь о выработке общей модели, и ничто не мешает нашим грандам принять активное участие в этом процессе, при условии, конечно, что у них такие хорошо продуманные и разработанные программы, подкрёпленные и теоретически, и практически, есть.
Главное возражение сторонникам Болонского процесса должно лежать не в плоскости критериев обеспечения сопоставимости национальных образовательных систем, а в том, что великолепие европейского образовательного здания скрывает явную шаткость его социального фундамента применительно к российским условиям. Было сказано много слов о необходимости обеспечения равного доступа к образованию всех граждан Европы и о важности образования в течение всей жизни, однако к настоящему моменту никаких конкретных действий по детальной проработке социального измерения Болонского процесса, сделано не было. Если в сфере организации образования участники Болонского процесса демонстрируют приверженность ценностям кооперации, то в сфере социальной защиты интересов учащихся многие из них находятся на позициях социального атомизма.
Это грозит сужением возможностей для получения достойного высшего образования большого числа учащихся из малообеспеченных семей. Несомненно, что на данной стадии вхождение России в Болонский процесс соответствует интересам только некоторой части столичной студенческой молодежи, которая стремится на мир посмотреть и себя показать, нежели интересам провинциального студенчества и профессорско-преподавательского корпуса. Дело здесь не только в стремлении иностранных разработчиков Болонского процесса сократить число будущих конкурентов в борьбе за рабочие места, но и в чрезмерно большом разрыве по уровню жизни. Но это уже проблема не столько межгосударственных отношений, сколько непродуманной экономической политики нынешних российских властей.
Очевидно одно: позиция тотального сопротивления Болонскому процессу грозит добавить к разрыву в экономике разрыв в сфере образования. Нельзя утешать себя абстрактными рассуждениями о пресловутой «фундаментальности» российского образования. В каком ларце хранится эта фундаментальность, если финансирование образования находится на недопустимо низком уровне, процесс омоложения кадров застопорился, а материально-техническая база стремительно устаревает?
Каждый новый документ Болонского процесса демонстрирует всё большее внимание к интересам возможно более широких слоёв студенчества. Признание фундаментальной роли студенческих организаций в развитии европейской зоны высшего образования с необходимостью влечёт за собой учёт социально-экономических требований выдвигаемых студентами. Можно только посетовать на то, что российские студенческие организации практически не вовлечены в деятельность зарубежных объединений студентов. Взгляд на студентов как полноправных партнёров в управлении высшим образованием, закреплённый в коммюнике берлинской встречи министров, отвечающих за высшее образование (сентябрь 2003 года), предоставляет учащейся молодежи значительно более широкие возможности для воздействия на образовательную систему, чем это имеет место в России в настоящий момент. Присоединение России к Болонскому процессу даёт российскому студенчеству возможность превратиться из в большинстве своём аморфной аполитичной и безвольной массы в реальную общественную силу, голос которой будет слышен на международной арене.
Содержательное наполнение Болонского процесса ещё весьма далеко от окончательной детализации. Отчасти справедливыми будут упрёки тех, кто считает Болонский процесс движением на бумаге. Вызывает сомнения вероятность завершения всех требуемых мероприятий к 2010 году. Однако, с другой стороны, столь неторопливое развёртывание реальных действий в рамках Болонского процесса, может быть истолковано и как проявление разумного внимания к своеобразию национальных образовательных систем.
Медлительность Болонского процесса связана с тем, что он не сводится к совокупности отдельных тактических ходов, но представляет собой глобальную стратегическую инициативу, ориентированную на долгосрочную перспективу. В этой перспективе польза для российской высшей школы может оказаться весьма значительна. Для абитуриентов — это возможность иметь достаточно полную и достоверную картину преимуществ и недостатков каждого учебного заведения, возможность выбирать из небывало широкого круга учебных заведений. Для студентов — возможность расширения своего влияния на распределение идущих на их обучение средств, на составление учебных планов. Для вузовских учёных — возможность оперативного обмена новейшими данными, мобилизация интеллектуальных ресурсов в условиях жёсткой конкурентной борьбы за финансирование и, как следствие, сокращение и омоложение безосновательно раздутых непрофессиональными сотрудниками штатов учреждений высшего образования. Для учебных заведений — интенсификация обучения, активизация поиска более эффективных педагогических технологий, постоянное обновление материально-технической базы для привлечения учащихся в конкурентной борьбе за приток финансовых поступлений. Для правительства — стимул к скорейшему существенному увеличению финансирования образовательных учреждений, в том числе высшей школы, для сохранения и развития конкурентных преимуществ россйских вузов.
