 |
| Русский журнал | Наталья Серова | 01.06.2005 |
«Народ безмолвствует»
Если составлять впечатление о Латвии на основе картинки теленовостей, получается, что Латвия — это ее президент Вайра Вике-Фрейберг и марширующие по Риге ветераны латышского легиона Waffen SS, а главным вопросом внутренней политики является противостояние между латвийской властью и русскоязычным населением, борющемся за сохранение русских школ. Социальные, экономические и прочие проблемы Латвии как бы не существуют.При этом понять, как относятся к национальной политике официальной Риги сами латыши, совершенно невозможно, да, собственно, и цели такой никто не ставит.
Разве что Альфред Кох, популярно объяснивший в статье «Еще один член семьи цивилизованных народов» «гнусную сущность латышей», которые не только сами истребили более 70% своих евреев в годы Второй мировой войны (всего из 80 тысяч евреев Латвии в живых осталось 162 человека, т. е. 0,2% - такого не было ни в одной стране Европы), но и изгнали из своей страны значительную часть немцев, которые жили там на протяжении семи веков и которым независимая Латвия обязана своей европейской культурой (письменностью, каменное строительство, Ганзейский союз, христианство). Причем сделано это было в промежутке между 1918 годом (дата образования независимой Латвии) и 1934 годом (т.е. задолго до Пакта Молотова-Риббентропа).
В общем, по Коху, вроде бы получается, что латыши ужасно неблагодарный и жестокий народ, зараженный национализмом, который является следствием комплекса культурной неполноценности.
Между тем, если присмотреться повнимательней, выясняется, что в Латвии, как и в любой нормальной стране, есть и всегда были свои диссиденты, да и «мнение народное» далеко не всегда совпадало с устремлениями латышских властей.
Вот, например, тот же Кох, справедливо возмущаясь тем, что в 1931 году президент Латвии Карлис Ульманис отобрал у немецкой общины Домский собор в Риге, добавляет, что сделано это было «вопреки народному референдуму, который вполне определенно подтвердил то, что собор должен оставаться собственностью немецкой общины».
Т.е. народ свое слово сказал, как сказали его и некоторые представители интеллигенции и даже церковной иерархии:
Нарушение прав было настолько кричащим, что глава Евангелическо-лютеранской церкви в Латвии, епископ Карлис Ирбе, 31 октября 1931 года заявил о своей отставке, так как не мог больше следовать националистическим курсом своей церкви (цитата из книги «Хорошо держитесь» Герда Штриккера, приведенная в статье Коха).
Понятно, что такие люди, как епископ Карлис Ирбе, всегда были в меньшинстве, в меньшинстве они и сегодня, но они есть, ведь в демонстрациях протеста против возрождения в Латвии фашизма участвуют не только представители русскоязычного населения.
Или совсем другая, но в чем-то похожая история. В феврале 2003 года создатель и руководитель теперь уже практически загубленного Центра мультикультурализма Артур Приедитис отказался от латвийского гражданства, уведомив об этом президента Латвии Вайре Вике-Фрейберге.
Причиной столь экстравагантного поступка стало несогласие с политикой латвийской власти в сфере межнациональных отношений, попросту говоря, «пещерный национализм». А поводом и «последней каплей» стало финансовое удушение возглавляемого им центра: в один прекрасный день, причем при поддержке местной власти, арендная плата была увеличена в 8 раз. По словам Приедитиса, этот эпизод фактически лишил центр возможности работать:
Люди, стоящие у власти, давно говорят одно, делают другое, а замышляют третье… но теперь, с приходом к власти национально ориентированного премьера Репше, стало окончательно ясно, что у мультикультурализма перспектив в Латвии нет.
Впрочем, этот политический демарш, судя по всему, не произвел ни на кого особого впечатления, тем более что в целом культурная жизнь Латвии худо-бедно продолжается — в большой степени благодаря усилиям подобных «отщепенцев».
Балтийский русский институт
Немногие в России знают о том, что в Латвии с 1992 года существует Балтийский русский институт, являющийся самым крупным негосударственным высшим учебным заведением стран Балтии и Северной Европы. В настоящее время в институте обучается более 10 тысяч студентов, в том числе 800 студентов из 15 зарубежных стран. Преподавание ведется на латышском, английском, литовском и русском языках. Учебное заведение имеет бессрочную аккредитацию Латвийской Республики и выдает дипломы государственного образца, который признаются в Латвии и в Литве, где до недавнего времени существовал филиал Балтийского русского института — Международная Балтийская академия.12 мая правительство Литвы постановило закрыть академию с 1 июля 2005 года. Основанием стали итоги проверки, проведенной комиссией министерства образования Литвы, установившей, что в Международной Балтийской академии «постоянно нарушаются законы Литвы и игнорируются требования о представлении информации о реализуемых учебных программах» (РИА «Новости», 12.05.2005).
Смысл этого решения разъяснили литовские СМИ, сообщившие публике о том, что преподавание в Международной Балтийской академии ведется по российским программам, что академия проводит пророссийскую политику, насаждает российскую идеологию и является прикрытием для российских спецслужб, «вербующих агентов из числа обучающихся в нем сотрудников полиции, прокуратуры и других силовых структур».
Между тем стоит заметить, что выводы министерства образования Литвы выглядят не слишком убедительно хотя бы потому, что обучение в Балтийском русском институте и в его литовском филиале ведется по утвержденной Евросоюзом программе Eurolingua в соответствии с латышскими стандартами и по программам, разработанным в соответствии с этими стандартами, а все культурно-образовательные и культурологические мероприятия, проводимые под его эгидой или при участии его профессуры, отличаются вполне европейской политкорректностью и частично финансируются западными фондами.
Т.е. Балтийский русский институт можно было бы назвать вполне респектабельным европейским вузом, если бы не одно «но»: преподавание не только на латышском и английском, но и на русском языке и слово «русский» в названии.
Так что в нынешней ситуации нельзя исключить, что через какое-то время Латвия не последует примеру Литвы и не начнет (если уже не начала) собирать обоснования для закрытия этого учебного заведения. В сущности, сейчас самое время заняться наведением порядка в высшем образовании: со средним более-менее разобрались, даже конституционный суд уже одобрил фактическую ликвидацию русских школ.
Впрочем, речь сейчас не об этом, а о том, что в этом институте, несмотря на совершенно определенный вектор национальной политики Латвии, работают десятки преподавателей и учатся 10 тысяч студентов, значительная часть которых не разделяет взглядов латвийского руководства по вопросам национальной политики, полагая, что Латвия как была в течение многих веков, так и осталась страной с полифонической культурой.
Центр мультикультурализма
Именно проблемами переплетения культур занимается латвийский Центр мультикультурализма, созданный в 1993 году как частное научное заведение. Согласно уставу, руководство центром осуществляет международный совет, состоящий из представителей научных кругов Латвии, США, Дании, Литвы и Норвегии, а на деле, как это часто бывает в подобных случаях, все держится на группе энтузиастов.В рамках заявленных целей и задач — «содействие гармоничному развитию всех культур и сохранению национального самосознания в мультикультурном обществе» — центр занимался исследованием особенностей этнических культур, теорией мультикультурализма, сбором и распространением информации по данной проблематике, а также организацией научных лекций, семинаров и конференций, издательской деятельностью, оказанием консультативных и экспертных услуг.
До 2004 года центр размещался в Даугавпилсе — центре Латгалии (Восточная Латвия), культура которой сформировалась под влиянием живших здесь в течение многих веков латышей, литовцев, русских, евреев, поляков.
Латгалия граничит с Россией и Беларусью и отделена от остальной Латвии тремя реками: Даугава, Педедзе и Айвиексте. Эти особенности географического положения создали предпосылки для формирования уникальной культурной среды, которая и стала, наряду с теоретическими разработками, предметом исследования Центра мультикультурализма.
Итоги работы центра, сотрудники которого исходили из того, что вопросы соприкосновения и взаимного проникновения разных культур следует изучать, поддерживая сложившееся равновесие, впечатляют. В течение первых шести лет было организовано около двадцати международных семинаров с участием представителей Латвии, Литвы, Эстонии, Белоруссии, России, Польши, США, Норвегии, Дании, Германии, Финляндии, Израиля, Бельгии, Великобритании, Франции и Канады.
Любопытен и выбор тем:
«Мультикультурное общество и подготовка учителей» (1993 год),
«Полиэтническое общество: культура и этнополитика» (1993 год),
«Культура, бизнес и политика пространства: центр — периферия» (1994 год),
«Мультикультурное общество: реальность и перспективы» (1995 год),
«Развитие культуры в посткоммунистических странах» (1997 год),
«Русская культура на рубеже веков: тенденции и прогнозы» (1997 год),
«Перспективы интеркультурного образования в Латвии» (1999 год),
«Тыняновские чтения» (1994, 1996, 1998, 2000, 2002 годы).
Кроме того, центр выпустил двенадцать номеров журнала «Культура и слово» и издал шестнадцать книг (еще три готовы к изданию), в том числе об истории культуры Латвии, истории Даугавпилса, истории еврейской культуры в Даугавпилсе и Латвии, а также исследования по культурологии, диалогу культур и пр. В 1996 году центр издал первую и единственную в Латвии книгу по проблемам межкультурных коммуникаций «Мультикультурализм в Латвии: теория и практика».
Пик интереса к деятельности центра пришелся на середину 1990-х. В 1997 году его даже посетил президент Латвийской Республики Гунтис Улманис. Однако в последнее время на фоне легализации латвийского национализма центр существует как бы в безвоздушном пространстве, образовавшемся вследствие тотального пессимизма относительно способности латвийского руководства выработать разумный подход к решению этнополитических, образовательных и прочих проблем, связанных с межнациональным общением.
В какой-то момент люди просто перестали ходить на мероприятия, которые организовывал центр, ввиду их бессмысленности. Действительно, что толку обсуждать проблемы взаимодействия культур, когда население уже разделено на «чистых» и «нечистых», «граждан» и «неграждан», «своих» и «чужих».
В результате национальные и межнациональные проблемы перестали быть предметом академических исследований и политкорректных диспутов и оказались выдавлены из сферы культуры в область политики и из общественной жизни — на частные кухни.
Т.е. в известном смысле можно сказать, что Латвия уже некоторое время назад погрузилась в состояние застоя, на фоне которого идет легализация национализма и раскол этнических латышей на тех, кто разогревает этот процесс, тех, кто пассивно поддерживает его, и тех, кто уходит во внутреннюю эмиграцию.
Русских элементарно «кинули»
В июле 2000 года правительство Латвии утвердило государственную программу «Интеграция общества в Латвии» (Valsts programma «Sabiedribas integracija Latvija». Riga. 2001). В первом варианте этого документа в качестве цели государственной политики декларировалось «создание стабильного мультикультурного, мультилингвистического общества». Однако в окончательном тексте остались только невнятные рассуждения об интеграции и толерантности, суть которых сводится к тому, что прямых репрессий по национальному принципу, скорее всего, не будет.Народ, как водится, безмолвствовал — кому охота читать подобные документы. Но, когда через четыре месяца социологи провели опрос среди граждан (1004 респондента) и неграждан (1005 респондентов) Латвии на тему, каким они хотят видеть латвийское общество — открытым культурному многообразию, двухобщинным (латыши и русскоязычные) или однообщинным (латышским), выяснилось, что государственный курс поддерживает не такая уж большая часть населения.
За культурное многообразие высказались 44% граждан и 56% неграждан.
За два культурных полюса — 5% граждан и 14% неграждан.
За доминирование латышской культуры — 38% граждан и 13% неграждан.
Напомним, что русскоязычное население составляет около 40% населения Латвии и более 90% «неграждан». При этом некоторые «русские» все же получили латвийское гражданство. Так что картина получается достаточно запутанной. Тем не менее результаты опроса показывают, что культурный или языковый вопрос расколол граждан, подавляющее большинство которых составляет коренное латышское население (за культурную полифонию — 44%, за доминирование латышской культуры — 38%).
Т.е. все не так просто, даже если учесть, что под «многообразием культур» часть опрошенных, скорее всего, подразумевала исключительно интеграцию с культурой Западной Европы и совершенно не думала о политической культуре Европы, одной из базовых ценностей которой является соблюдение прав национальных меньшинств и защита их от культурного и политического насилия со стороны титульной нации.
Впрочем, для Латвии ситуацию усугубляет тот факт, что ее титульная нация составляет чуть более половины всего населения, и, учитывая это, можно понять тех политиков и тех ученых мужей, которые отстаивают тезис о необходимости создания национального латвийского государства. Ведь Латвия — за исключением короткого промежутка времени между двумя мировыми войнами — никогда не была самостоятельной, и в этом контексте ее стремление к независимости выглядит совершенно естественным.
Правда, руководство Латвии почему-то игнорирует тот факт, что в конце 80-х — начале 90-х борьба Народного фронта за «освобождение от советского ига» была поддержана и Россией, и так называемым русскоязычным населением, получившим сегодня оскорбительный статус неграждан.
Во времена «песенных революций» русскоязычное население митинговало вместе с латышами, а во время парламентских выборов — голосовало за латышских политиков, обещавших так называемый нулевой вариант, т. е. предоставление латвийского гражданства всем, кто на этот момент проживал на территории Латвии.
Однако эти ожидания были обмануты, и уже в 1994 году один из лидеров правящей партии «Латвийский путь» Андрейс Пантелеевс весьма цинично объяснил позицию «латвийских патриотов»:
Теоретически у латышей была возможность бороться за свою независимость с оружием в руках. Это привело бы к кровавым столкновениям. Гораздо разумнее выглядел другой путь — попытаться легальными средствами проникнуть в существовавшие в то время структуры власти, а для этого необходимы были голоса — ведь тогда голосовали все жители Латвии. И мы сознательно говорили, что наша цель так называемый нулевой вариант. Но это была сознательная ложь, которая помогла избежать человеческих жертв (Латвия — чья она родина? Рига, 1994, с. 105−106).
В общем, как говорят некоторые латыши, «русских элементарно кинули», но «кинули», как следует из слов Андрейса Пантелеевса, ради «хорошего дела»: бескровного создания цивилизованного национального государства, которое, четко разделив население страны на «своих» и «чужих», намерено заняться культурно-языковой ассимиляцией этих «чужих» ради их же блага.
Заметим, что подобная ассимиляция, как правило, и происходит в многонациональных государствах, но не полностью, а частично, и не за 10−20 лет, а на протяжении веков.
Но латвийские власти и националисты спешат, и спешка эта отчасти объясняется недостаточной конкурентоспособностью латышской национальной культуры, которой трудно противопоставить что-то более старым и гораздо более развитым (просто в силу исторических обстоятельств — латыши в этом не виноваты) культурам национальных меньшинств: русской, польской, литовской, еврейской.
Однако руководству страны очень хочется все сделать быстро и влиться в процессы, происходящие в Европе.
Вот, например, что говорит по этому поводу все тот же Андрейс Пантелеевс:
Я будущую Латвию вижу не многонациональным государством, не монокультурным, а национальным мультикультурным. Это понятие, которое сейчас начинает появляться в Европе. Это значит, что политический контрольный пакет будет в латышских руках, и латыши своим большинством будут определять политическое направление и развитие (Латвия — чья она родина? Рига, 1994, с. 99−100).
Что же, это стремление тоже можно понять: о том же самом доминировании «своего» говорят и так называемые российские патриоты. Однако в России эта точка зрения является маргинальной, а в Латвии — официальной позицией власти. Впрочем, сегодня сама эта власть, в избрании которой не участвует около 40% населения, является легитимной только на оставшиеся 60%.
Кроме того, следует заметить, что конфликт между официальной Ригой и негражданами все больше заходит в тупик. Если в начале 90-х в лице русскоязычного населения латыши имели людей, вполне лояльных новой латвийской власти, то сегодня после всех языковых скандалов значительная часть русскоязычного населения настроена крайне оппозиционно.
А такой настрой делает практически немыслимым предоставление им гражданства и избирательных прав, поскольку 40% - это сила, которая, явившись в один прекрасный день на выборы, может смести и отправить в политическое небытие нынешних латвийских лидеров.
Что касается внешнеполитического имиджа Латвии, то сегодня он оставляет желать лучшего. На бытовом уровне латыши выглядят чуть ли не как «профессиональные предатели»: сначала подвели последнего российского императора, убедив его создать подразделение латышских стрелков, которые при первой возможности перешли на сторону революции, потом выгнали «своих немцев», которым, как указал Альфред Кох, обязаны своей культурой, потом уничтожили «своих евреев» и, наконец, цинично обманули «своих русских», поддержавших борьбу латышей за независимость.
Между «трех сосен»
Если же перейти на язык политкорректности, придется констатировать, что в Латвии и на уровне власти, и на уровне значительной части населения еще не сложились современные представление о нации как о полиэтническом явлении и о национальном государстве как о сообществе, объединенном единой территорией и гражданством.В этом смысле Латвия не является современным европейским государством, и ее руководству приходится иметь две национальные доктрины — для внутреннего употребления и на экспорт.
Экспортный вариант подразумевает не только признание, но и своеобразную гордость в связи с тем, что Латвия является многонациональной и полифонической в культурном смысле страной. Именно об этом говорила на международной конференции «Евреи в меняющемся мире» (ноябрь 2001 года) президент Латвии Вайра Вике-Фрейберг.
И ее тоже можно понять: с одной стороны, подобные конференции привлекают внимание международных СМИ и можно быть уверенным, что о ее толерантности узнает весь мир, а с другой — еврейская диаспора в Латвии не настолько многочисленна (ее давно уничтожили латвийские патриоты), чтобы еврейская культура представляла опасность для «титульной нации».
Примечательно, что местные СМИ даже не упомянули об этих прогрессивных заявлениях президента Латвии. Видимо, потому что не хотели раздражать националистов и внушать ненужные надежды всем остальным.
Если же попытаться определить положение Латвии в Европе с точки зрения ее позиционирования по вопросам соблюдения демократических принципов в национальной политике, то обнаруживается весьма заметный разрыв — на этот раз между теорией и практикой.
Теория, скопированная с международных документов и хартий, гласит, что «национализм несовместим с демократией» или, как выразился в начале 90-х министр по особым поручениям в вопросах общественной интеграции Нилс Муйжниекс, «Латвия может быть либо демократической, либо латышской». Заметим, что сегодня эти слова бывшего министра охотно цитируют противники курса Вайра Вике-Фрейберг.
А на практике Латвия явно следует — хотя и с перекосами, вполне извинительными для молодых прозелитов европейской демократии, — в фарватере таких государств, как Франция и Германия, сопротивляющихся процессу размывания национального суверенитета.
Фактически латвийское правительство реализует тезис бывшего канцлера ФРГ Гельмута Шмидта о том, что «концепцию мультикультурности трудно вписать в демократическое общество», забывая о том, что слова эти относились к иммигрантам из стран Азии и Африки, не желающих вписываться в европейское общество. Т. е. Шмидт говорил о сложности межцивилизационных контактов, что вряд ли может быть отнесено к России.
В общем, можно сказать, что Латвия зависла где-то между старыми и новыми членами ЕС (или между США и «старой» Европой). И, судя по всему, этим «распятым» положением объясняется тот факт, что европейские институты не спешили реагировать на требования России и русскоязычного «меньшинства» урезонить несколько зарвавшихся «латышских товарищей». И это тоже понятно, ведь в конечном счете интересы Латвии и Евросоюза совпадают, поскольку и те и другие стремятся «урезонить» как раз саму Россию.
В итоге, чувствуя поддержку, власти Латвии перешли в наступление по всему фронту и достигли в этом направлении заметных «успехов», доведя российско-латвийские отношения до прямо-таки ужасного состояния. Эффект даже несколько превзошел ожидания: госпожа Вайра Вике-Фрейберг стала одним из главных действующих лиц праздника в честь Дня Победы. Однако этим все и ограничилось: никаких конкретных результатов добиться так и не удалось.
И это, видимо, связано с тем, что в самой России сегодня резко сократилось число тех, кто испытывает чувство вины за «все то зло, которое мы причинили странам Прибалтики», и уж совсем мало находится тех, кто полагает, что у Латвии — как у пострадавшей стороны — есть априорное право «строить оккупантов» так, как считает нужным коренное население.
В итоге, затеяв борьбу с «русским империализмом» внутри страны и предъявляя моральные, территориальные и финансовые претензии к России, руководство Латвии попало сразу в «трех зайцев».
Во-первых, настроило против себя население России, поссорилось со своим русскоязычным населением и добилось того, что не поддавшиеся националистическому угару латышам стало неудобно за латвийское руководство. Это, так сказать, общественно-гуманитарный аспект.
Во-вторых, ввело в состояние клинча двусторонние отношения с Россией. И в-третьих, напросилось на замечание Дж. Буша, который в ходе визита в Ригу заявил, что «демократия — это не только выбор народов, но и ряд обязательств его лидеров, включающих обязательства обеспечить нацменьшинствам равные права в каждом государстве».
При этом, как ни крути, а политическая повестка дня, формируемая руководством Латвии, завязана на трех основных игроков — США, Европу и Россию, и было бы странным не учитывать тот факт, что Дж. Буш, равно как и главы ведущих европейских держав, вряд ли захочет осложнять отношения с Россией из-за неумеренных амбиций латышского руководства.
Что касается нынешних латышских диссидентов, то надо признать, что сегодня им мешают работать, их усиленно загоняют на «кухни», но у них есть все шансы дождаться (или добиться) победы, поскольку на их стороне не только «дух и буква» международных актов и хартий, но и исторические традиции Латвии, а также представления о здравом смысле и справедливости.
