 |
| Радонеж | Кирилл Фролов, Илья Агафонов | 01.06.2005 |
В то же время, мы не можем не отметить, что текст Градировского — Переслегина, являясь, как уже говорилось, переходной формой от устаревающей либеральной к более современной и прагматичной апологии вмешательства в церковно-государственные отношения, демонстрирует, особенно в первой своей части, полный набор унаследованных от либерализма антиклерикальных аргументов. Резкую критику вызвал, как и можно было предполагать, общеизвестный набор тезисов: «РПЦ придавала царской власти необходимую «трансцендентную легитимность»; большевистская политика по уничтожению Церкви «не встретила серьезного сопротивления, т. к. РПЦ была одним из крупнейших заимодавцев страны»; «после революции РПЦ утратила связь с советским обществом», при советской власти Церковь, хотя и находилась под контролем, но при этом «могла осуществлять свою деятельность практически беспрепятственно», и т. д. Невозможно не заметить, что значительная часть подобной аргументации заимствована либералами еще у марксистов и является в своей сущности именно марксистской, предполагающей приоритет экономической и классовой мотивации над любой другой. В дальнейших своих размышлениях современные антиклерикалы и сторонники вмешательства, в их числе и авторы рассматриваемого текста, неизбежным путем доходят практически до классической «теории заговора», до конспирологии, отрицая наличие у верующих какой-либо иной мотивации, кроме тайного умысла, направленного на захват денег и власти. Впрочем, в данном случае Градировский и Переслегин выдвинули и более «оригинальные», явно абсурдные, но необходимые для нового этапа апологии «вмешательства» концепции: оказывается, Церковь мало того, что не кается в том, что виновата в гонениях на себя саму (!), но и «ничего не поняла и ничему не научилась», оказавшись в одном маргинальном лагере с коммуно- патриотами. «Пришло время говорить о церкви» — заявляют авторы; можно подумать, что подобные антиклерикальные разговоры мы слышим впервые. Разговоры о Церкви сводятся к экзотическим умозаключениям о том, что «Первая мировая война разрушила симфонию», а Церковь, оказывается, «благословила на бойню», то есть на защиту своей страны ее народ. Общеизвестно, что спекуляции на тему «симфонии», понимаемой как предосудительный с «либеральной» точки зрения церковно-государственный симбиоз, являются неотъемлемой составляющей антиклерикальной идеологии новейшего времени. Вольные трактовки, собственно, богословского термина людьми, чье мышление в основе своей остается марксистским, неизбежно приводят к тому, что легально существующий термин наполняется абсурдным и противоположным реальному положению вещей содержанием: стремясь ко взаимодействию с государством в необходимой и возможной мере, Церковь естественным образом не стремится ни к какому «сращиванию», предполагающему государственный контроль. Этого не могут не знать ни Градировский, ни Переслегин.
Точно так же они не могут не знать объективно существующих обстоятельств, полностью опровергающих их тезис об «опасности» симфонии как причины для превращения Церкви в «этническую» структуру, неспособную быть носительницей универсальных ценностей в мировом масштабе. Очевидно, что подобные утверждения имели бы под собой почву лишь в том случае, если бы наша страна была бы этническим государством, а не страной, строящей свою идентичность на цивилизационно -культурных основаниях. Россия есть страна — носительница сверхэтнических, ценных в мировом масштабе идей. Только будучи православной страной, Россия имеет шансы на успешное внешнее действие. Может быть выбрано неверное направление, силы страны и народа могут, как это уже случалось, быть брошены на пропаганду идей ложных, этому необходимо противодействовать всеми силами. Именно поэтому взаимодействие Церкви и власти, как двух структур, по разному выражающих и защищающих волю нашего народа, необходимо и неизбежно.
По существу. вся внутренняя логика текста Градировского — Переслегина предполагает следующее: во-первых, Русская Православная Церковь есть структура неполноценная, неспособная к полноценному осознанию и качественному решению стоящих перед ней задач. На доказательство подобных утверждений направлена, как известно, значительная часть антиклерикальной риторики последнего десятилетия. Во-вторых же, авторы, сознательно или неосознанно, исходят из того положения, что источником власти, субъектом политического действия является не народ, но бюрократия. Именно к ней они и аппелируют, утверждая необходимость «говорить о церкви» именно в таких терминах и в таком ключе. Они осознают, что сам по себе «разговор о Церкви» неизбежен: среди тех, кто управляет страной, пусть медленно, но все же растет понимание того факта, что без Церкви, без ее масштабного, общенационального действия — России не выжить. Задача сторонников контроля и вмешательства в подобной ситуации — приложить максимум усилий к тому, чтобы направить процесс в выгодное им русло. Собственно говоря, к этому и служит предлагаемая нам идея «русского Ватикана». Излишне говорить, что предполагаемая экстерриториальность Церкви в границах крупнейших православных центров на деле могла бы обернуться жесткой внешней регламентацией церковной деятельности вне их. Фактически, любую православную активность можно было бы рассматривать, как иностранную, у православного священника был бы тот же статус, что у иностранного проповедника — исламиста. Но главное отнюдь не это. Очевидно, что сам по себе отказ государства от каких-то территорий в пользу Церкви, предоставление ей самостоятельной псевдогосударственности — невозможны. Государство не пойдет на это никогда Интересно понять, какими соображениями могли руководствоваться авторы, выдвигая явно фантастический и заведомо неосуществимый проект? По нашему убеждению, основная цель здесь — в очередной раз, но теперь уже в новом контексте утвердить известные антиклерикальные тезисы, закрепить мысль о том, что даже отказавшись от либеральных концепций «равенства конфессий», признав исключительное значение Церкви от России государство, тем не менее может и должно тем или иным способом ее отторгнуть. Более того, Градировский и Переслегин делают вид, что не знают очевидных вещей: во-первых, нынешнее росийское государство, хотя и включает в себя унаследованные от большевиков «национальные» регионы, ни в коем мере не является этническим государством, и Русская Православная Церковь не является Церковью этнической, в России много православных народов. Церковь многонациональна, более того — сверхнациональна; в Социальной концепции об этом сказано достаточно. Во-вторых же, Церковь, действуя за пределами России, выражает и отстаивает интересы не государства (ибо отделена от него), но народа, а есть ли реальные противоречия между интересами народов России, и, скажем, Малороссии? И украинские, и молдавские, и проживающие в дальнем зарубежье православные нашей Церкви есть такие же точно ее прихожане, и Церковь выражает и защищает их интересы в той же мере, что и российских. Текст Градировского и Переслегина направлен на утверждение следующего: Россия никогда не станет империей, Церковь недееспособна, ее ждут маргинализация, раскол и деградация, предотвратить которые может только создание гипотетического «русского Ватикана», то есть вещь заведомо несбыточная. Так, казалось бы, благими словами, прикрывается все та же пропаганда недееспособности Церкви и безперспективности Православия в России. Фактически, это — апология отделения России от Церкви.
Грубо говоря, Церкви предлагают уйти в Ватикан — в гетто, где на расстоянии гектара «попы» и прочие зашоренные фанатики, «Бурбоны», «которые ничего не поняли и ничему не научились», да еще сами спровоцировали гонения на себя, довели так сказать, своей неуемной активностью замечательных большевиков, могут делать все, что захотят, но вот за пределами этого гетто будет все то, к чему давно призывает Градировский со товарищи — государственный орган по делам религий и т. д. Градировский честно пишет, что в РФ, «Рано или поздно, и скорее рано, миграционные процессы и демографический спад, помноженные на исламский, католический, протестантский и буддистский прозелитизм изменят этноконфессиональную карту страны настолько, что это приведет к смене (по крайней мере, расслоению) духовной ориентации элит».
В переводе на русский это означает, что пока нас будут кормить мифами о необходимости изоляции Церкви в гетто «русского Ватикана», будет реализовываться политика, пропагандируемая «Градусом» в своих творениях типах «Государство. Антропоток», в которых он пропагандирует неизбежность и необходимость исламизации РОссии и приведения к власти «русской исламской элиты». Последний перл о привлечении в Россию пятиста тысяч китайцев и трехста тысяч турок — из этой же серии. Градировский, собственно и не стесняется того, что «русский Ватикан» необходим для изоляции оппонентов, которых он прямо перечисляет: «Церковь много работает в этом направлении. Уже достигнуто соглашение о фактически скрытом финансировании РПЦ через налоговые льготы. Блокируется сама возможность сделать бюджет церкви прозрачным. Агрессивно насаждается бренд «русский — значит православный». Жестко ведется борьба против любых идеологических концептов элит, альтернативных православному. Ощущается недопустимость простого словоупотребления «русский протестантизм», «русский ислам» несмотря на нарастающую силу этих явлений»
Антиклерикализм и тесно связанная с ним идеология вмешательства в церковно-государственные отношения со стороны «независимых посредников-экспертов» представляют собой существенную проблему для современной России. Их сторонники пытаются навязать свою идеологию государственным структурам, вмешиваются в государственную политику, в этноконфесиональные вопросы, в политику в области образования, и так далее. Безусловно, они имеют право на свою точку зрения, однако и государство, и общество, и конфессии должны быть защищены от их неконтролируемого воздействия. Исходя из этих соображений мы также можем, шутя, предложить оригинальную концепцию создания «антиклерикального Ватикана», находящегося вне территории России, чтобы расположить там экстерриториальное и внеконфессиональное сообщество «независимых специалистов», «журналистов, пишущих о религии», лидеров «религиозных организаций, альтернативных т. н. традиционным конфессиям», озабоченных религиозными вопросами «правозащитников», и прочих в том же роде. Там, вдали от городского шума и суетного мира, могло бы происходить творческое взаимодействие Градировского и Джемаля, Ихлова и Перслегина, Самодурова, Солдатова, Лурье, Севастьянова с Корчагиным, М. Поздняева и Иннокентия Павлова, и многих, многих других. Главное, чтобы продукты их творчества не выходили «за пределы монастырских врат».
