 |
| Правая.Ru | Петр Пивкин | 30.05.2005 |
 |
| Царь Борис Годунов (1552−1605) |
Смутные времена для России не редкость. Лишь только обозначилась государственность с ее администрацией, судебной, законодательной и исполнительной властью — обозначились и централизованные финансовые потоки с властными полномочиями, ведущие к системной олигархической власти. В этой незамысловатой политической графике на протяжении столетий нашей истории незыблемо и ярко определялся мистический нюанс Русской государственности — Царь, Помазанник Божий, несущий прямую ответственность пред Богом не только за лично содеянное, но и за каждого из своих подданных. Здесь можно долго говорить об отсталом аграрно-земледельческом укладе, но, вне цинизма, Российскую самобытность и державность с могуществом империи и тысячелетней цивилизации взростили, как смогли, сохранили и приумножили русские самодержцы. Кто поспорит с этим? Ибо вера и личная ответственность пред Богом в полноте раскрывают идею единства и величия Отечества. Можно лишь добавить, что подобная идея чужда меркантильным интересам да чувственным потокам из недр демонологии и человеческой психологии, будь то кружевная каббала рейхсвера, харизма красного баромета плюс электрификация всей страны или демократия с глобализированной диалектикой волчьей любви к ближним.
Первым из русских царей, четко ощутившим бремя централизованной власти, был Иван Грозный. Его опричнина выступила альтернативой беспределу боярской околопрестольной клики, что заключалось, в первую очередь, в разворовывании боярами царской казны. С детских лет, лишившись отца, молодой царь рос в нищете и целиком на попечении бояр. По восшествии на престол Иван Васильевич вдруг понял, что все его государственные планы суть ничего не стоят по сравнению с бытовыми разверстками царедворцев. Исторический факт: царь Иван со всем двором удалился из Москвы в Александров и затворился. Только по прошествии некоторого времени удивленные и напуганные народным волнением бояре получили от царя известие о том, что на престол он вступит лишь на своих условиях. Так появилась опричнина — орган исполнительной власти и прообраз комитета государственной безопасности. Таким образом, вся внутренняя и внешняя политика Ивана Грозного опиралась на царскую власть, веру народа и приводилась в действие через опричнину.
К этому прибавим, что появление первых политических партий, точнее боярских кружков, ожесточенно борющихся за сферы влияния у престола, приходятся на недолгое детство Ивана Грозного. Оболенские, Шуйские, Бельские, снова Шуйские — каждая из этих смен сопровождалась шумом и насилием, среди которых населению, лишенному в то время доверительных телевизионных бесед и прокламаций, как пишет Ключевский, «ясно стало отсутствие всяких общественных интересов в боярстве». И там же: «Заботились они лишь о корысти своей и о родственниках, а не о земском, не о государственном».
Но наиболее ярко, с отчетливой позиционностью всех слоев русского общества, смута, заквашенная в Москве и выпеченная в польской печке, обрушилась на Русь в период царствования Бориса Годунова (род. 1552-ум. 1605).
До второй половины XVI столетия Годуновы не встречаются на высших ступенях служилого общества, о них нет помину в боярских смутах, в политической борьбе государя с боярством. Впервые они становятся заметны в опричнине. Это бывшие вяземские помещики, род, шедший от татарского князька Мурзы — Чета. Самый даровитый и умный из этого рода, Борис Федорович поднимается при Иване Грозном и женится на дочери царского любимца Малюты Скуратова, упрочнив свое положение женитьбой родной сестры и царского сына. Именно Борису Иван Грозный перед смертью завещает попечительство над будущим царем Федором, еще при царствовании которого в руках Годунова сосредотачивается практически вся власть. Причем большинство историков сходится в единодушном мнении относительно благих перемен в то время: ощущается некая экономическая стабильность внутри страны, и хоть шаткий, но все же мир у внешних границ, проводятся административные и аграрные реформы, принимается патриаршество. Из найденных мною источников только Татищев да Пушкин утвердительно говорят об убийстве Годуновым царевича Дмитрия, притом, что проведенное современниками расследование заявило о приступе падучей болезни последнего, и патриарх Иов засвидетельствовал сие. Упоминаемый нами историк Ключевский возводит это происшествие к разряду слухов о царе Борисе, коих еще при жизни неудачливого основателя новой династии было немало. И неудивительно. Его появление на политической авансцене и дальнейшее правление развеяли надежды боярской клики на возвращение утерянной при Грозном власти московского капитала. И весь черный пи-ар тех времен, щедро и умело расползающийся по городским переулкам и сельским весям, был лишь продуктом боярских политтехнологий, опосредованным вне рамок современных глобальных СМИ. Царь Борис был мягок и тактично оглядывался на несовершенство своего царского рода в вопросах подавления продажной оппозиции, он делал ставку на собственное политическое лукавство в водовороте дворцовых интриг. Результат нам известен — на российском престоле воссел польский ставленник и русский авантюрист Гришка Отрепьев, отдавший страну на разграбление полякам и московским олигархам, а возможность сохранения государства Российского, была чрезвычайно мала. Исторический факт.
Исторический же закон, вспоминаемый нами выше, беспристрастен в вопросах научно-технического прогресса и подсчета череды веков как узаконенного прошлого. Исторический опыт — картинка очередного фрагмента нашей «эволюции»?
