 |
| Утро.Ru | Ирина Войцех | 26.05.2005 |
Впрочем, оно — это раздражение — еще не снято с повестки дня. Основные аргументы противников договора хорошо известны: «китайский прецедент» может стать катализатором территориальных претензий России со стороны других государств. Особенно если учесть, что приграничная «буферная» прослойка лояльных России стран-членов СНГ стремительно тает. Актуальность этих аргументов недавно наглядно подтвердила Прибалтика: в очередной раз оказалось сорвано подписание договора о границе между Россией и Латвией, которое должно было состояться во время юбилейных торжеств в честь 60-летия Победы: словно чертик из табакерки вдруг выскочили претензии на часть Пыталовского района Псковской области. На совести латвийской дипломатии оставим вопрос о «своевременности» толком даже не сформулированных (по крайней мере, с юридической точки зрения) претензий. Очень похоже на то, что они стали просто удобным предлогом для отступления г-жи президента Вике-Фрейберги с крайне неудобного для нее плацдарма — ее готовность идти на компромисс с Россией натолкнулась на волну резкой критики в собственной стране. Однако следует отметить тот факт, что именно по данному поводу Владимир Путин позволил и себе высказать нешуточное раздражение, пообещав Латвии «уши от мертвого осла», а не Пыталовский район.
Еще бы: отечественные политики и дипломаты только что мозоль на языке не натерли, объясняя, что ратификация соглашения с Китаем не создает прецедента для решения других территориальных вопросов и что Россия не будет направо и налево раздавать свои территории (в первую очередь Курильские острова, насчет которых японцев было неосторожно обнадежили). По словам председателя Комитета Госдумы по международным делам Константина Косачева, спорный между Россией и Китаем участок никогда не был определен юридически, и он такой чуть ли не единственный: в иных случаях «речь идет не столько о спорных территориальных вопросах, сколько о неких юридически неопределенных ситуациях». Каждая их этих ситуаций носит своеобразный уникальный характер, и потому ссылки на некие прецеденты в принципе неуместны.
Тем не менее, рекордная протяженность российских границ, вкупе с многочисленными историческими и политическими катаклизмами, снабдили нашу страну основательным набором «неопределенных ситуаций», которые при определенных условиях могут сыграть дестабилизирующую роль — как на международной арене, так и внутри страны.
Ситуации, действительно, крайне разнообразны. Значительная часть касается территорий морских пространств: с Украиной мы не можем разделить Керченский пролив; прикаспийские государства требуют раздела Каспия (и, прежде всего, его шельфа); в свою очередь, у российской стороны есть претензии к соглашению Бейкера — Шеварднадзе по Берингову проливу, разграничившему территориальные воды, экономическую зону и шельф между Россией и США. Не решены проблемы черноморской границы с Грузией: здесь предстоит разделить территориальные воды, экономическую зону и шельф. На суше здесь тоже масса проблем: делимитация границы затруднена наличием непризнанных образований — Абхазии и Южной Осетии. Что зарыто на границе с Казахстаном, вообще трудно понять — она пока чисто условная. Впрочем, как выясняется, даже со стороны абсолютно цивилизованной Европы можно ждать сюрпризов. О Латвии уже говорилось, а мирная Норвегия упорно настаивает на пересмотре границы российских полярных владений — разумеется, в свою пользу. В Литве и ФРГ (если верить ряду российских СМИ) с изрядным интересом обсуждают идею аннексии Калининградской области. Помимо всего прочего, в самом анклаве идеи автономии очень сильны (и даже есть Балтийская республиканская партия, активно добивающаяся официального статуса). Как видим, «уши мертвого осла» торчат отовсюду, и вряд ли кто-то может гарантировать, что в один прекрасный день этот осел не окажется очень даже живым при известии, что «Акела промахнулся».
