 |
| Интерфакс-Религия | 26.05.2005 |
Прошедший собор правильнее назвать Большим (ударение на первом слоге — «ИФ») — именно так переводится его статус с греческого языка. Вселенский же собор в последний раз состоялся в 787 году. О необходимости созыва нового толковали в течение всего ХХ века. В шестидесятые годы процесс, казалось, активизировался. Одно за другим проходили всеправославные совещания по подготовке Собора, написаны были многие тома предварительных материалов. Однако до созыва Собора дело так и не дошло.
Тем временем разные «старцы» стали учить духовных чад, что Вселенских соборов как было семь, так и останется, а уж как восьмой соберут — тут-то антихрист и воцарится, да скоро конец света настанет.
Но главным препятствием к созыву собора стали, конечно, не эти псевдобогословские ужасы, а непреодолимые конфликты в понимании церковного первенства.
Может быть, самым естественным было бы, если бы первенствующее положение занимала самая крупная из православных Церквей, то есть Русская. Фактически так оно и было, пока крепка была Российская империя, защитница единоверных христиан на Востоке от притеснений мусульманских завоевателей. Восточные патриархи веками жили на деньги русских царей и на милостыню, собираемую в России.
Однако по древним канонам Вселенских соборов дело обстоит иначе. Еще в V веке было определено, что первенство принадлежит тогдашним столицам Римской империи — Древнему Риму и Новому Риму — Константинополю. А после того, как в 1054 году между Римами вышел великий раскол, и Запад окончательно отделился от Востока, Царьград оказался на первом месте в православном мире.
Решение было, конечно, политическое, и обстоятельства, на него повлиявшие, давно отошли в область истории. Нет Римской империи, нет Нового Рима, есть турецкий город Стамбул, который и в мусульманской-то Турции давно не столица. Однако православные свято блюдут свои древние предания, даже если всеми, кроме немногих ученых историков, давно забыт их первоначальный смысл. Так уж повелось.
И в первенстве Константинопольского патриарха не было бы ничего для православия опасного, если бы это было почетное положение «первого среди равных», о котором говорит православная традиция. Однако в двадцатые годы ХХ века греки в Малой Азии пережили катастрофу турецкого геноцида с массовым бегством оставшихся в Грецию. Паства Константинопольского патриарха в Турции резко сократилась. Дальнейшие события ХХ века еще более ее проредили: сегодня в Стамбуле проживает менее трех тысяч греков, а богатые греки Америки, составляющей финансовую базу патриархата, все больше поговаривают о желательности церковной независимости.
Под угрозой окончательного превращения в захолустную провинцию Константинополь выработал новую теорию всемирного владычества, припомнив исторический титул своего патриарха: «вселенский». Когда-то это обозначало имперский масштаб: «вселенной» (икумени) византийцы называли свое царство, чтобы отличить его от окрестных варварских земель. Иначе говоря, византийская «вселенная» — этот был их «цивилизованный мир». Теперь же идеологи стамбульских греков решили, что власть вселенского патриарха распространяется на всех православных, которые живут вне границ традиционных патриархатов: в Америке, Австралии, Западной Европе. Что же касается возникновения новых автокефальных или автономных церквей, то только «первопрестольный» Константинополь может, если захочет, признать их независимость (даже если первоначально они были частью совсем других поместных Церквей).
Теориями дело не ограничилось. В качестве пробы сил Константинополь в период до второй мировой войны «отщипнул» от Русской православной церкви те ее части, которые оказались за границами СССР: Финляндию, Эстонию, Латвию.
Тут-то и кроется главная причина, почему Собора православные все не дождутся. Что его будет созывать Константинопольский патриарх, из уважения к истории согласились все; что именно его представители бессменно председательствуют на предсоборных конференциях — тоже. Но отдать ему права «восточного папы», признать вселенскую власть над «диаспорой», независимо от того, откуда она вышла или кем обращена в православную веру, признать его решающие полномочия в провозглашении новых независимых Церквей — на это не могут пойти не только в России. Румыны, болгары, сербы никогда не признают такого положения; даже и грекоязычные церкви едва ли с ним смирятся, и лишь национальная солидарность не позволяет им заявить этого вслух. А Собор без такого признания Константинополю, видимо, неинтересен. Вот и затянулось дело, может, не на одну еще сотню лет.
Один из недовольных американских греков заявил, что за первое десятилетие власти патриарха Варфоломея дело созыва Собора, которое как-то продвигалось при его предшественниках, оказалось отброшенным назад на сотню лет.
Действительно, вторжение Константинополя в Эстонию, где он в 1996 году вопреки всякой исторической и человеческой правде создал свою параллельную Русской церкви юрисдикцию — по просьбе тогдашних властей — фактически заблокировали подготовку Собора. Чтобы оценить всю оскорбительность этого демарша, надо учесть, что Эстония — не только историческая часть Русской церкви, где именно она и насадила своей проповедью местное православие, но еще и родина нынешнего русского патриарха.
Тем не менее русская делегация во главе с влиятельным митрополитом Кириллом вылетела накануне в Стамбул, правда, подчеркивая при этом, что выполняет просьбу Иерусалимской церкви.
Эксперты расходились во мнениях, поможет ли делу нынешний Стамбульский собор. После того, как подавляющее большинство иерархов Иерусалимской церкви сместило Иринея, а иорданский король (имеющий такое право по закону) это смещение признал, судить вроде было уже не о чем, отставка патриарха стала реальностью, которую не признавал только он сам. Фатальный кризис доверия паствы, порожденный крайне неуравновешенным характером Иерусалимского предстоятеля и его безответственными действиями, стал необратимым. Поэтому, по всем прогнозам, Фанар не должен был пытаться восстановить Иринея, который никогда и не был его ставленником. Но показать свое право смещать и поставлять патриархов (многократно испробованное в века Османского владычества), по мнению специалистов, он должен был постараться. В свою очередь Русская православная церковь должна была сделать акцент на другом: на суверенных правах каждой поместной Церкви, на значении всеправославного консенсуса.
Но еще долго, вероятно, православные патриархи будут встречаться столь же редко и случайно, да и по столь же печальным оказиям, как живущие каждый своей жизнью родственники, внезапно сошедшиеся на чьих-нибудь похоронах.
