 |
| МиК — маркетинг и консалтинг | Сергей Михеев | 26.05.2005 |
Можно ли говорить о том, что конфликт между двумя странами приобретает характер острого, а противоречия, так долго копившиеся и выплеснувшие в публичное пространство накануне 9 мая, принципиально непреодолимы? Есть ли основания считать, что у России в лице Латвии и поддерживающих ее позицию стран появилась в Европе серьезная фронда?
Прокомментировать ситуацию МиК попросил Сергея Михеева, ведущего эксперта Центра политических технологий:
— Есть брать в отдельности наши отношения с Прибалтикой, то этот скандал назревал давно. Суть его в том, что наша власть долго думала, что их образумит Евросоюз. Я помню, что когда прибалты только собирались вступать в ЕС, достаточно много было разговоров о том, что прибалтийские власти оправдывают фашизм, реанимируют эсэсовские организации и т. д., но вот когда они будут вступать в Евросоюз, тогда им дадут по башке…
Но не дали им по башке, и они вступили в Евросоюз. Тогда наши политики стали говорить, но вот теперь, в рамках Евросоюза, их, наконец, поставят на место. Им там укажут на недопустимость того, пятого, десятого… Но им опять никто ничего не указывает. Потому что на самом деле никого в Евросоюзе этот вопрос не интересует. Там существуют совершенно конкретные политические интересы, меркантильные, скажем так, а все остальное можно пустить побоку. И ничего не происходит…
Но перед 9 мая эти противоречия действительно достигли своего апогея. И, в принципе, Путин, видимо, просто понял, наконец-то, что хоть мы долго боялись испортить отношения с прибалтами и европейцами, но больше терпеть наносимые нам оскорбления нельзя, вот и все. А перед 9 мая дело действительно доходило до явных оскорблений с их стороны. И все вопросы, которые вообще можно было бы не выносить в публичную плоскость, и о которых можно было договариваться кулуарно, их решили специально вынести в публичную плоскость.
Я не знаю, было ли это сделано по их собственной инициативе, либо им кто-то подсказал это сделать на Западе. Но, тем не менее, вокруг широкого празднования дня Победы в Москве решили устроить такое альтернативное мероприятие, которое нашу победу должно было превратить в наше же поражение, идеологическое.
И совершенно ясно, что мы, с одной стороны, как я считаю, терпеть этого не должны вообще, так как наши государства не сопоставимы ни по статусу, ни по мощи, ни по каким-то другим показателям. А, с другой стороны, надо понимать, что у самого Путина в свое время его огромный рейтинг популярности был во многом основан на том, что население дало ему аванс, кредит доверия, опираясь на его патриотическую риторику, на его декларируемое, по крайней мере, стремление реанимировать некоторые основы традиционной российской государственности, в том числе, имеющие исторические корни и т. д.
И если он не будет подыгрывать этому, вообще непонятно, на чем этот кредит доверия в дальнейшем будет основываться. Потому что в сфере экономике он по сути является преемником Ельцина. И никаких особенных перемен — я не беру какие-то олигархические разборки, имеющие свои особенности и причины — в экономике не происходит. Во внешней политике мы последовательно отступаем. И на чем тогда вообще будет основываться кредит доверия Путину со стороны населения?
То есть, по крайней мере, в плане риторики такие наглые выпады необходимо отрабатывать. Потому что действительно, за последний год, когда произошли друг за другом эти цветные революции, постсоветские режимы нам откровенно хамят. И в общем-то, топчут нас, как только могут. А мы откровенно утираемся… Поэтому, я думаю, что такая реакция — она рано или поздно была неизбежной. Все это закономерно и ничего нового здесь нет. Просто все обострилось и вылилось в публичное пространство. А назревал этот конфликт давно и когда-нибудь должен был превратиться в открытый.
— А то, что на стороне Латвии в вопросе признания факта оккупации ее территории Советским союзом в 1940 году выступили Евросоюз и США, на Ваш взгляд, дает основания предполагать, что отношения европейских и американских политиков к нашей стране в целом ухудшается?
— Я думаю, что ни Евросоюз, ни американцы слишком далеко именно по этой дорожке не пойдут. То есть, я не думаю, что эти достаточно виртуальные споры с прибалтами, да и с поляками тоже, для американцев или европейцев стоят их отношений с Россией. Покусать Россию — это милое дело, это обязательно, почему нет?
Также надо отдавать себе еще отчет и в том, и это касается американцев, особенно, что это празднование дня победы 9 мая совершенно ясно показало, что американцы, строя всю свою новую глобальную империю, или, империю глобального доминирования, как хотите ее называйте, создают новую историю. Это совершенно очевидно проявилось. Они выдумывают новую историю, новую мифологию, на основе которой должно расти новое поколение. Эта мифология обосновывает глобальное доминирование американцев, и они ведут себя соответственно.
Что касается европейцев, то я думаю, что для европейцев Россия была, есть и всегда будет оставаться серьезным, по крайней мере, потенциальным, если не противником, то конкурентом и соперником. Это что-то даже не понимаемое на сознательном уровне, скорее, мистическое. Потому что европейцы имели в начале 90-х годов шанс сделать всех жителей России сторонниками западной демократии, но не сделали, а повели себя, как мелкие лавочники, продвигая НАТО на Восток, ущемляя нас по всем областям. И сейчас, по большому счету, они продолжают действовать по этой же схеме.
У меня есть предположение, что удовлетворить все требования европейцев удастся только тогда, когда мы полностью исчезнем. Если Россия исчезнет полностью, развалится на 15 кусков, вот тогда они, может быть, будут довольны. И то гарантий нет.
Опять же, что касается Европы, если вспомнить историю второй мировой войны, то надо совершенно честно сказать, что если для России и СССР история Второй мировой войны была история пусть тяжелой, но победы, то для подавляющего числа стран Европы история Второй мировой войны — это история позорного поражения. Вообще, для всех, кроме Великобритании. Они потерпели позорное поражение. Сначала от Германии, потом от Советского союза, одни — от этих, другие — от тех. А некоторые — и от тех, и от других.
То есть, повторяю, для них это была история позорного поражения. И что говорить о какой-то Франции или других странах, когда они сдались Гитлеру за 20 дней? Для них вообще большого смысла праздновать этот день нет. Зачем им это нужно? Давайте будем помнить о других вещах, думают они. Тем более они сейчас будут строить единую европейскую идентичность. А история Второй мировой войны — это история европейской войны, и, в первую очередь, история конфликта между европейскими державами.
Есть еще один фактор по этому поводу — и европейцы, и американцы понимают, что как бы они не говорили о приоритетах экономики, на самом деле вопрос культурно-исторической идентификации — он очень важен. 9 мая остается единственным праздником, который реально объединяет население бывших советских республик. Его с одинаковой силой празднуют во всех бывших советских республиках. И это серьезный фактор консолидации на постсоветском пространстве. И это никому не нужно, в первую очередь, европейцам.
