 |
| Правая.Ru | Владимир Карпец | 24.05.2005 |
Газета «Завтра» (май 2005, N 20) опубликовала политическую и идеологическую программу партии «Родина», фактически состоящую из двух частей. Первая — политическая — написана и подписана главным из использующих «Родину» в качестве «активного субъекта» политтехнологом Станиславом Белковским («Уход Путина или мирный переворот как альтернатива кровавой революции»); вторая — идеологическая («Социал-патриотизм — идеология победы») — собственно лидером партии Дмитрием Рогозиным. Представленные документы настолько важны, что заслуживают совершенно отдельного, особого рассмотрения как в контексте актуальной ситуации, так и в более долгосрочной политико-исторической перспективе.
Общее впечатление от пары «Белковский-Рогозин» таково. За ней действительно стоит некая сила, желающая взять в свои руки полноту власти и начать «рулить». В то же время программа — и вся идеология — этой силы явно слеплена на скорую руку. Так, по крайней мере, следует из приведенных текстов.
Станислав Белковский, выступающий сегодня как жесткий противник и оппонент Президента Владимира Путина, полагает, что в настоящий момент в сохранении его власти заинтересованы примерно «175 физических лиц: 25 крупных собственников, 50 ключевых чиновников и примерно 100 человек разномастной челяди. Все эти люди вроде как кровно заинтересованы в сохранении status quo. Но по-настоящему объединиться они не могут уже по той причине, что у них нет никаких общих немеркантильных ценностей». Поэтому та «консолидация элит», к которой призывает вначале воспринятый в качестве общенационального лидера Президент, по Белковскому, в принципе невозможна: «безразмерные вечные гарантии, предоставляемые верховной властью коалиции-175 есть смертельный удар по пресловутому „путинскому большинству“. Поскольку в 2000-м и 2004-м годах Путин получил безоговорочную народную поддержку как потенциальный радикальный модернизатор элит, лидер, который хочет и может отстранить крупный капитал от власти в России и вернуть страну в русло традиции <…> На Путина больше не надеются. Его терпят — пока не появится альтернативный общенациональный лидер, другой центр власти». Таким лидерам, согласно Белковскому, должен и может стать только лидер «лево-патриотический».
В последнем — общеупотребительном на сегодняшний день — термине содержится не просто нонсенс, простительный для журналистов и совершенно недопустимый для политолога, но «негативный код», «метаполитическая подмена» на уровне, превышающем актуальность событий: «левый» и «патриотический» — понятия несовместимые, поскольку «патриотизм» — наряду с религией, «семьей» и проч. — относится к правому, а не к левому дискурсу. Равно как и социальная экономика, даже социализм как таковой далеко не всегда являются левыми: очень часто это именно правое — «тягловое государство» Московской эпохи, «протекционизм» Российской Империи (до Александра II), корпоративизм национал-революционных режимов Европы первой половины ХХ века (Германия, Италия), «дирижизм» голлистской Франции и т. д. Подмена понятий «правое» и «левое», происшедшее после 1993 года, столь же разрушительна, сколь разрушительно было официальное признание «прав человека» при органически чуждом им советском правлении. Между прочим, в период «перестройки» признаваемое соотношение «правого» и «левого» было совершенно правильным: сторонники сохранения власти КПСС (в непреобразованном или преобразованном виде) позиционировали себя как правые, а «Межрегиональная группа» (А.Сахаров, Б. Ельцин, А. Собчак, Г. Попов) — как левые. В дальнейшем эти лица и их последователи узурпировали определение «правое».
Так или иначе, Станислав Белковский призывает к «мирному договору» — «безкровной передаче власти от „клуба-175“ к новой национальной элите, для которой сохранение в истории самодостаточного русского государства-цивилизации есть приоритет и задача N 1. <…> Как и когда будет происходить переворот? Демократическим путем, в момент досрочного добровольного ухода лидера „коалиции-175“ Владимира Путина от власти. Такой уход возможен не раньше весны-лета 2007, когда завершится формирование ответственного политического субъекта, представляющего новую национальную элиту».
Белковский в роли Гучкова, Шульгина и генерала Рузского сразу — это, конечно, кое-что. Однако во всем этом пассаже легко обнаружить сразу три ошибки. 1. Владимир Путин — не лидер «коалиции-175». Он — человек спецслужб, «внедренный в преступную организацию», как он сам якобы пошутил на дне празднования очередной годовщины КГБ в декабре 1999, накануне вынужденного ухода Бориса Ельцина на грани «миллениума». Владимир Путин — агент «чекистской революции» (точнее, контрреволюции), начатой еще в середине 30-х годов прошлого столетия, прерванной в 1956 году, возобновленной в краткий период пребывания на вершине власти Юрия Андропова (фигуры весьма спорной и связанной не только с российско-советскими службами), и вновь — после провала «импичмента» Ельцину весной 1999 года, после которого к власти должен был быть приведен профессиональный разведчик и дипломат Евгений Примаков. Этого Станислав Белковский не может не знать, как не может не знать и того, что «175» появились потом. Именно когда они появились, «революция спецслужб» захлебнулась. 2. Никакого «демократического» перехода власти быть у нас не может, поскольку речь идет о сверхастрономических денежных суммах, которые «демократическим путем» не отдают. Не говоря уже вообще об отсутствии в России традиции демократического (подлинно демократического, т. е. в результате «честных выборов» по западному образцу) перехода власти, каковая всегда осуществляется и передается — если это не наследственная монархия — а ее нет — «опричным», сокрытым путем. 3. Называние срока возможного формирования новой элиты как раз и даст возможность власти подготовиться и нейтрализовать эту элиту, в том числе физически. Зачем Станислав Белковский называет сроки — остается его секретом. Обычно подобные вещи готовятся в более или менее закрытом порядке.
Правильно указывая на «неспособность власти понимать свой народ и говорить с народом на правильном мистическом языке», Белковский очевидно лукавит, утверждая при этом, будто бы «напрасно Кремль ищет некий внешний источник революции, зловещую силу, ни о чем не мечтающую, кроме как развалить и погубить Государство Российское». Более того, оказывается, к «оранжевой революции» на Украине США и НАТО не имеют прямого отношения из-за того, что Джордж Буш сохранил свое обещание Владимиру Путину и «прямо предотвратил захват восставшими административных зданий в Киеве» (как будто дело вообще в этом). «Внешний источник» сил, его существование очевидно для всех, даже для вменяемых либералов, таких, как, например, Виталий Третьяков или Алексей Арбатов, — и утомительно его в тысячный раз называть. Кроме того, на самом деле речь идет не о «неспособности», а о «нежелании» «говорить на правильном мистическом языке»: у Кремля связаны руки, и переход его на «правильный мистический язык» немедленно вызовет абсолютно адекватную — с собственной точки зрения — реакцию Запада, причем к внешнему прямому действию будет присоединен внутренний саботаж как со стороны частного бизнеса, так и чиновников, ибо переход на такой язык будет означать конец их всех. Более того, «правильный мистический язык» вообще не язык современного мира, это язык государства, бросающего ему вызов. Истинная, а не «оранжевая» революция языка, революция дискурса. Совершая антисовременные действия, Россия в обозримом будущем вынуждена говорить на современном — действительно, абсолютно чуждом ей — языке, но нельзя не заметить, что Владимир Путин «изучает» «мистический язык» — отсюда его поездки в Дивеево, Ипатьевский монастырь, а недавно даже в Аркаим. Хотя, на самом деле, не «правильным», но понимаемым народом языком является скорее все-таки язык советской символики, но даже на это связанный по рукам и ногам — в том числе «175-ю», но особенно внешнеполитическими соображениями — Президент пойти не может. Пока. Путать маскировку с реальностью — ошибка, если не подмена. Требовать сегодня от власти «правильного мистического языка» — провокация.
А вот не требовать такого языка от опекаемой тем же самым политтехнологом оппозиции как раз означает загонять ее в тупик. Именно это мы наблюдаем в случае программной статьи Дмитрия Рогозина. Понятно, что готовил ее не он один.
Нельзя сказать, что в статье нет верных положений. Более того, она верна во всем, что касается внешней политики, а также положения русских как титульной нации Российского государства. Впрочем, это уже привычные сильные стороны политической программы «Родины». Невозможно не согласиться с тем, что «многополярного мира не будет до тех пор, пока сама Россия не заявит свои претензии на то, чтобы быть полярным государством, полюсом в мире. <…> Никогда мир не будет безопасным и сбалансированным, если он будет устроен только лишь на отношении Евросоюза, Америки и Китая. Россия является балансиром мира. И она должна заявить о том, что у нее есть претензии и влияние в зоне гораздо более широкой, чем территория Российской Федерации <…> И, как иногда пишут американцы, маузер, лежащий на столе переговоров, является наиболее веским аргументом для того, чтобы добиться своей позиции на этих переговорах». Это безспорно.
Безспорно и то, что «Русские всегда играли историческую роль, и им суждено сыграть эту роль вновь. Но для того, чтобы они были способны решать эту роль в многонародном российском государстве, они должны вернуть себе право понимать себя в этническом смысле, как культурную единицу, как единицу, на которую возложена именно роль станового хребта российского государства». Добавим: первые слова прежнего гимна «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь» куда более «наполнены историей», чем общее место о том, что «Россия — великая наша держава"… Но это к слову. Справедливо и утверждение Рогозина о том, что «имперское многокультурное государство, которое способно сохранить огромную территорию», не может отнимать у других народов «право на язык, на национальную культуру», но также не может и быть основано на принципе самоопределения. Приведем цитату из Дмитрия Рогозина, главная мысль которой принадлежит, однако не ему (приходится констатировать, что автор этих строк высказал ее в 1989 году, еще до формального падения власти КПСС, в опубликованной одновременно в «Советской литературе» и мюнхенском журнале «Вече» статье «Погибельные тропы и последние пути России» — увы, плагиат является нормой сегодняшней жизни): «принцип самоопределения, вплоть до отделения, был сначала заложен как чисто метафизический, но он стал потом реальным принципом, как только выдернули из советской государственной конструкции самое главное, на чем она держалась, — Коммунистическую партию Советского Союза, как государственную машину, которая скрепляла все советское общество». Однако, сколь это ни правильно, сокрушаться сегодня об этом поздно и, пожалуй, даже безсмысленно. Хотя на украшающей статью Дмитрия Рогозина фотографии он и изображен вместе с Геннадием Зюгановым.
Впрочем, данное соседство по неумолимой логике обретает сегодня смысл, обратный тому, который был заложен в т.н. «руководящей роли КПСС в советском обществе». В те времена это была не партия (то есть часть), а стержень, «становой хребет» государственности, рухнувшей, прежде всего, из-за несоответствия разрушительного, антигосударственного и антирусского языка марксизма, на котором говорила партия, ее истинным, имперостроительным задачам. КПРФ — не КПСС, и когда Зюганов утверждает, что первая, избавившись от «аппаратной диктатуры», стала более соответствовать интересам России, чем ее предшественница, то мы как раз готовы констатировать обратное (другое дело, что «аппаратная диктатура» в свое время не обрела национальной и социал-консервативной идеологии). Вступая в союз с коммунистами (новыми), «Родина» фактически оказывается заложницей эволюции самой компартии, причем — неотменимо и неизбежно, вопреки воле русского человека, бывшего сельского учителя Геннадия Зюганова! — в сторону неомарксизма и еврокоммунизма, «от Сталина к Ленину, от Ленина к Троцкому». «Какое общество собирается строить Партия — капитализм или социализм? — задает вопрос Дмитрий Рогозин и сам на него отвечает: «Под социализмом поздние марксисты, скажем, понимали общество, в котором по мере его развития все более полно бы выполнялись принципы социальной справедливости, а вовсе не государственная собственность на средства производства, как утверждала советская пропаганда». Но кто такие «поздние марксисты»? Это, например, идеолог «пражской весны» 1968 года Давид Гольдштюкер и участники той же «весны» в Париже Хавьер Солана и Йошка Фишер, это у нас братья Медведевы — Рой и Жорес, это автор безсмертной позднесоветской «ленинианы» Михаил Шатров. Это Михаил Горбачев и Александр Яковлев, наконец.
Но если уж оперировать термином «социализм», то почему обязательно «марксизм»? Такой крупный теоретик современного русского социализма, как профессор Сергей Георгиевич Кара-Мурза, например, показал, что не марксизм, а «народничество» — истинная формула русского социализма. Согласно Кара-Мурзе, секрет победы большевиков как раз в их «криптонародничестве», в отступлении от марксистской доктрины, которая была, как он утверждает, отброшена уже при Ленине (что спорно), а Сталин осуществил ее в соединении с имперской традицией, на чем и была основана «советская цивилизация». Примерно к тому же склонялся и недавно скончавшийся профессор Александр Панарин, и нам представляется такая позиция — если все-таки говорить о социализме — гораздо более созидательной.
Неомарксизм Дмитрия Рогозина, впрочем, вполне логичен, о чем он говорит и сам: «Новую идеологию невозможно выдумать из головы. Она возникает только тогда, когда появились какие-то материальные предпосылки, появился какой-то класс. Французское просвещение в конце XVIII века разгромило клерикальные теории в политике. Именно оно является идейным источником современных идеологий. В основе всех современных идеoлогий лежит известный всем нам лозунг: «Свобода, равенство и братство». <…> Появились на волне французского просвещения разного рода ранние социализмы, а в «Манифесте» Маркс и Энгельс перечисляют чуть ли не с десяток разного рода разновидностей социализма. В конце концов из этих ранних социализмов и вышли современные идеологии — американская либеральная демократия и социализм. Либеральная демократия — это идеология, призванная обслуживать классовые интересы крупного капитала; социализм — это идеология наемной рабочей силы. <…> Идеологией Партии «Родина» в вопросах экономики и социальной политики является экономический социализм, идеология людей наемного труда, то есть подавляющего большинства населения Российской Федерации. И ради единства нации эта идеология должна в России стать доминирующей».
Мы с последним согласны, хотя эта идеология вовсе не принадлежит одной только «Родине». Но причем здесь «Французское просвещение»? В нем ли должна полагать свои истоки настоящая и будущая Россия? Опыт «русского социализма» — это и славянская «задруга», и военно-тягловый строй Золотой Орды и Московского Царства, и опричнина, и казачий круг, и ватаги ушкуйников, и крестьянская община достолыпинской эпохи. Это общежительные монастыри и скиты, старообрядческие общины поморов и часовенных. Это, в конце концов, и советский опыт, увы, выдохшийся после войны и хрущевских разоблачений, «трудового энтузиазма» 30-х годов, где вопрос о «найме» играл едва ли не последнюю роль… И это не только Ленин и Троцкий, но, в конце концов, еще и Борис Савинков и Нестро Махно… Вот почва, на которой взошел отечественный «экономический социализм», никак не укладывающийся в рогозинскую теорию, такую же ограниченную, как и «экономический либерализм» его бывшего товарища по комсомольской работе Михаила Ходорковского.
От имени кого говорит сегодня Дмитрий Рогозин? Пожалуй, это и составляет главную проблему его «экономического социализма». Этот же вопрос синонимичен заданному нами в самом начале: кто же хочет «порулить»? Рогозин сам отвечает на этот вопрос: «Первое: в ходе развития производительных сил в ряды рабочей наемной силы вливается интеллигенция и «белые воротнички» — менеджеры крупных компаний, а не только пролетариат. Второе: общество социальной справедливости можно и нужно строить в смешанной экономике. И третье: союзником нашим является среднее предпринимательство…»
Станислав Белковский: «…кто опоздал, а потому не успел — и уже никогда не успеет, так и запишите — прорваться в престижную корпорацию-175».
Вот он — вопрос и одновременно ответ: кто опоздал. Так кто? Все оказывается совершенно очевидно: та часть интеллигенции и «белых воротничков», которая «страдала» от «диктатуры КПСС», валила или помогала ее валить, но которую по тем или иным причинам «обошли» их же подельники. Все те же кухонные мечтатели о «социализме с человеческим лицом». Быть может, Дмитрий Рогозин и понимает это несколько иначе, но объективно это выглядит так.
Неужели кто-то всерьез может думать, что если «корпорацию-175» обновят наполовину или даже целиком за счет такого же «социально близкого элемента» (как любили говорить большевики), то простым людям «прибавят зарплату» или «восстановят льготы»?
Не говоря уже о том, что «в какой-то степени монархист» (как он сам себя определяет) и сторонник принца Майкла Кентского Станислав Белковский откровенно использует социалиста Дмитрия Рогозина в определенно не ясных для последнего целях.
Из всех этих неотменимых обстоятельств и проистекает идеологическая зависимость «Родины» от «принципов Французского просвещения» и единство ее политических требований со сторонниками внешне противоположного «экономического либерализма»: «Наш выбор — это свобода слова <…> идеологией Партии «Родина» в политической области является народовластие, а вовсе не диктатура», — клянется Дмитрий Рогозин. Тем временем как раз для того, чтобы осуществить в России настоящую революцию — сверху ли (Иоанн Грозный, Петр I, Иосиф Сталин), снизу ли (Пестель, Нечаев, Ленин, Савинков) всегда требовалась диктатура. Или не надо стремиться к революции вообще.
Нам, со своей стороны, вовсе не нужно status quo. Нам нужна как раз подлинная, консервативная революция, которую скорее следовало бы назвать русским прорывом, прежде всего, геополитическим. Но такой прорыв есть не освобождение от власти, а освобождение власти с тем, чтобы власть, в свою очередь, могла освободить прежде всего «титульный народ», русский народ, и исторически принадлежащие ему земли. Освобождение власти от «комитета-175», поддерживаемого из-за океана.
Еще в 1839 году маркиз Астольф де Кюстин писал о тогдашнем «комитете-175»: «По взглядам своим эти люди большею частью сторонники нововведений, тогда как по поступкам они самые жестокие деспоты в этом деспотическом государстве… Эти новые люди властвуют и над самою верховною властию, ибо во множестве случаев они навязывают Императору свою волю; именно они подготавливают в России революцию сразу двумя путями — прямым, через свои воззрения, и косвенным, через ту ненависть и презрение, что возбуждают они в народе к аристократии… Что за сочетание двух зол — здесь командуют подчиненные, здесь под самодержавною тиранией кроется тирания республиканская!… Из своих канцелярий эти незаметные тираны, эти деспотичные пигмеи безнаказанно угнетают страну, даже Императора, стесняя его в действиях; тот, хоть и понимает, что не столь всемогущ, как о нем говорят, но, к удивлению своему (которое желал бы сам от себя скрыть), порой не вполне знает, насколько ограничена его власть».
Все совпадает в точности — кроме слов «Император» и «аристократия».
С учетом всей специфики взглядов маркиза де Кюстина приходится констатировать: и сегодня подлинные побудительные мотивы чиновничества и либеральной интеллигенции (при всей разности их «эстетики») полностью совпадает и направлены как против верховной власти, так и против «народного чернозема». Единство чиновничества («белых воротничков») и интеллигенции, к которому апеллирует — мы надеемся, по недопониманию — Дмитрий Рогозин, отчетливо проявились и в феврале 1917, и в августе 1991, и сегодня. Хотелось бы, чтобы это понял и обычно обращающийся к «народному чернозему» Геннадий Зюганов.
«Социал-патриотизм» сегодня действительно востребован Россией. Но его выразители и идеологи должны начать с того, чтобы сменить язык на действительно социальный и действительно патриотический. «Отбросить мертвую голову» марксизма и тем более «Французского просвещения». Русская идеология — путь это будет социализм — должна обрести иные — радикально иные — основания.
При том, что в России — шире, в Евразии — необходима и возможна только неограниченная власть — Царя на Москве, Императора в Петербурге, правящей партии в СССР, спецслужб сегодня. Это аксиома русской государственности.
Следует безусловно согласиться с выводом, который сделал в только что вышедшем втором издании своей «Конспирологии» (М., 2005) Александр Дугин. «Возвращаясь к «Великой войне континентов» в качестве предисловия к этой написанной в сентябре-октябре 1991 г. работе, автор указывает, что его тогдашний тезис о КГБ как «контринициатической организации» «явно требует уточнения». «Сегодня любая критика этой структуры с евразийских позиций, — пишет Александр Дугин, — представляется неактуальной, и в ситуации дальнейшей геополитической деградации России, происшедшей за 15 лет после написания «Великой войны континентов», ФСБ остается едва ли не единственной структурой, которая при определенных обстоятельствах способна осуществить рывок к возрождению и восстановлению геополитических позиций России — в том случае, конечно, если евразийская идеология возобладает».
Продолжая эту мысль и используя концепт Дмитрия Рогозина (пусть не его) по поводу бывшей КПСС, скажем так: сегодня ФСБ и только ФСБ является единственным «реальным принципом» — как, впрочем, в старой России власть Императора — на котором держится «вся государственная машина», все единство страны. Потому-то и звучит на митингах молодежного «Яблока» — в которых, к стыду своему, участвует молодежная «Родина» во главе с поповичем (в который раз, который век, о, Господи?!) Сергеем Шаргуновым лозунг «Долой власть чекистов!» Как когда-то «Долой самодержавие!»
Но формула сегодняшней спасительной — если ее не будет, не будет и России как государства — русской политики только одна: Имперское многоэтническое государство, Русский этнос как становой хребет империи, ФСБ как становой хребет русского этноса, его «орден меченосцев».
Пока. «The rest is silence».
