 |
| Русский журнал | Игорь Джадан | 23.05.2005 |
Не вдаваясь в подробности переговоров, о которых все равно невозможно иметь представление, непосредственно в них не участвуя, можно, вместе с тем, дать ряд оценок. С одной стороны, Россия идеологически связала себя громкими заявлениями Путина о «европейском векторе» и теперь желает четких ориентиров сближения двух сторон, продления и развития соглашения с ЕС, действие которого истекает в 2007 году. С другой стороны, в Евросоюзе продолжают существовать совершенно разные, часто взаимоисключающие друг друга подходы к перспективам взаимоотношений с Россией.
Такое положение обусловлено большой политической неоднородностью стран, входящих в ЕС, и их разным отношением к России, о чем много сказано и навряд ли есть смысл еще раз в это углубляться. В итоге, как можно понять, Евросоюз не заинтересован и даже не может по своим внутриполитическим причинам ни ставить для этих переговоров какие-либо временные рамки, ни даже ставить успех переговоров с Россией в качестве своей ультимативной цели.
Таким образом, исходная позиция Россия в этих переговорах выглядит заведомо слабее: как из-за более слабого экономического положения так и «благодаря» особым стараниям руководства, раструбившего на весь мир о своих «твердых намерениях», «европейской идентичности», «огромнейшей заинтересованности». После этого европейцам остается только напомнить русским их собственную поговорку: «назвался груздем, полезай в кузов», и ждать, когда Россия, сгорая от нетерпения приобщится к европейским ценностям, то есть, в конечном счете, «сдаст» ЕС свои экономические интересы и интересы безопасности. Таким образом, и здесь проявляется старая истина о том, что в дипломатии простодушное объявление своих намерений не всегда является лучшей тактикой для достижения результата.
Впрочем, у наблюдателя здесь возникают претензии не только к тактике, но и к стратегии: так ли уж безупречен «европейский вектор» России в плане ее долгосрочных интересов? Стоит ли вообще ставить эту задачу в ультимативной форме, публично или непублично? Оправдывает ли себя объявленная Путиным цель — «Европа от Атлантики до Тихого Океана» — новые русские уступки и, возможно, даже жертвы (учитывая звучащие в Европе требования по свертыванию антитеррористической борьбы)?
Проводя такой анализ, следует также помнить не только о требованиях, которые выдвигаются к России явно, но и о тех, которые являются неявным условием продолжения диалога, на котором так настаивает Россия. Так, «атмосфера сотрудничества», которая имеет в виду Европа, явно предполагает отказ России от всяких активных действий по поддержке русского населения в Восточной Европе. Предположим, в таких странах, как Молдавия, Украина или страны Прибалтики, будет спровоцировано насилие против русских. Как поступит Путин? Очевидно, что в условиях ведущегося с Европой «широкого диалога» и своих собственных примиренческих заявлений ему будет гораздо труднее защитить русское население там. Очевидно также, что в случае подобной эвентуальности русское население будут «защищать» силы НАТО — точно так же, как они «защищают» сербов в Косово.
Честно говоря, вообще непонятно, есть ли у президента хоть какой-нибудь оперативный план на случай антирусских репрессий в государствах-лимитрофах. Судя по тому, что необходимых оперативных планов не оказалось даже на случай захвата заложников в Беслане, антирусское насилие и в следующий раз, как всегда, застанет президента врасплох. После того, как это произойдет, президент будет, как обычно, каяться перед народом, дескать, не досмотрел, не оценил вовремя «глубины протекающих процессов» и коварства врагов.
Еще больше оснований для подозрений на этот счет делает заявление министра обороны, который когда-то заявил, что «враг к нам на танке не приедет». Такое «твердое обещание» было сделано в оправдание практически полного ничегонеделания власти для развития конвенциональных сухопутных сил. А ведь именно танки — наиболее проверенное средство защиты русских жизней (и главное — русского достоинства). К сожалению, правление Путина имеет шансы войти в историю, как время «гонения на танки»: советский танковый запас не модернизируется, размер заказов на новые танки вызывает смех даже у индусов, а лучшее российское танковое предприятие (в Омске) окончательно развалено именно в последние годы под прикрытием громких фраз о возрождении военного заказа.
Такая политика вполне соответствует той исключительно робкой позиции относительно защиты русских, которую российский президент высказал в своем последнем обращении к нации. Симптоматично, что в этом своем послании народу президент ни разу не употребил слово «русские», говоря о неких «россиянах», которые остались за пределами России после развала Союза: «Десятки миллионов наших сограждан и соотечественников оказались за пределами российской территории». Говоря о проблеме русских в Прибалтике, Путин также обронил фразу о «международной поддержке прав российских соотечественников за рубежом».
«Российские соотечественники» — это очевидно, граждане России, проживающие за пределами границ России, например, в Абхазии и Южной Осетии, в Израиле. Однако причем здесь подавление прав русских в Прибалтике? Совершенно очевидно, что президент России просто избегает произнести слово «русские»! Такая вот характерная лингвистическая «русофобия"… 1
На фоне такого полного отсутствия готовности защищать русских в ближнем зарубежье двусмысленно выглядит заявления президента о намерении «продолжить цивилизаторскую миссию России на евразийском пространстве». С другой стороны, заявления о «цивилизаторской миссии» могут вызвать вполне законное раздражение естественных и пока еще нуждающихся в России союзников, как Индия и Китай, напоминая им пресловутое «бремя белого человека» (white man burden).
Русские — конечно, европейская нация, но созданная, скорее, в противовес Европе, подобно тому как Бог был создан в пику Сатане, — для поддержания своего рода мирового эквилибриума и вселенского гомеостазиса. А в данном конкретном случае — чтобы европейские «цивилизаторы» не смогли «прихлопнуть» остальное человечество. Последние пятьсот лет Россия стояла «меж монголов и Европой» скорее для того, чтобы оградить «монголов» от европейцев, чем наоборот. Может в этом-то как раз и кроется истинный «Russian burden».
Русские, правда, этого не хотели, скорее желая стать частью грабительской Европы. Но так уж получалось. Что поделать — бремя есть бремя… Пожалуй, только страх России и необходимость вести с ней «большие игры» помешало в свое время англичанам в Евразии заняться «в полный рост» своим привычным занятием — а именно, истреблением аборигенов и вывозом их имущества. Большие опасения за свои владения в Индии заставили англичан стараться выглядеть более «человечными» по сравнению с тем, как они действовали в Новом Свете и Австралии. Освобождение Китая и деколонизация Азии — в значительной мере следствие мощи России. И когда Путин говорит о том, что русские «выстрадали свою свободу и независимость вместе с европейцами», хорошо бы тут вспомнить, за что страдали: все войны Европы с Россией оказывались «почему-то» войнами «европейской цивилизации против восточных варваров"…
Вообще лозунг «Вперед, в Европу!», который Путин выдает за революционный, опоздал лет так на 150. Во-первых, центр мирового развития и глобальной силы все более перемещается в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона. Говоря России, что ее «интересы лежат на Западе», Буш дает России коварный совет, ибо его собственные интересы США все более сдвигаются в Азию. Во-вторых, в настоящее время Россия — более европейская страна, чем любая страна Западной Европы. Европа же, давно предав свои собственные идеалы, все более и более отдаляется от былой роли «светоча цивилизованности».
Открытие границ с ЕС приведет только к тому, что Россию наводнят выходцы из стран Ближнего Востока и Африки с паспортами европейских государств, и она станет еще менее «европейской», чем в настоящее время. Настаивая на реадмиссии мигрантов из стран Азии в Россию, Европа явно надеется на то, что Россия окажется коллектором и ее собственного быстрорастущего небелого населения, разделит с Европой «бремя колониальной эпохи». И путинские заявления в духе «бремени белого человека» только усиливают европейские надежды на это.
При этом не ясно, как открытие границ с Евросоюзом приближает главную национальную задачу — объединения десятков миллионов русских, оказавшихся разбросанными по национальным республикам СНГ. В то же время России предлагается заплатить высокую цену за вхождение в «клуб избранных». Необходимо отдавать себе отчет в том, какова практическая польза от тех или иных международных «клубов» и объединений, взвешивать все реальные плюсы и минусы. Глядя из Москвы или Санкт-Петербурга, действительно, может показаться, что наша столбовая дорога «в Европу». Но не воспримут ли элиты Сибири и Дальнего Востока педалирование «европейского вектора развития», как очередное опасное пустозвонство власти, выражение ее пространственной дезориентации, симптом прогрессирующей географической деменции?
Что действительно могло бы помочь осуществлению задачи русского национального объединения, так это формирование единого экономического пространства с государствами Азии — прежде всего с Индией и Китаем. В случае успеха такого шага у прозападной части политических элит государств-лимитрофов не осталось бы их главного, экономического, аргумента для антироссийской переориентации политики этих стран. Рассуждения о том, как хорошо бы навсегда прекратить войны и строить отныне международные отношения на основе братства и гуманизма — это, конечно, хорошо. Для этого, правда, нужно всего-ничего — создать новое человечество. В том, которое имеется в наличии в данный момент, цена у красивых деклараций крайне невелика…
Не надо забывать, что оправдать владение столь огромными пространствами можно только соответствующего размера миссией. И если она в глазах соседей выглядит преданной, «отмененной», владение этими пространствами становится не только нелегитимным, но даже опасным. Что касается Китая, то нашему восточному соседу действительно нужна Россия, если она способна обеспечить спокойствие и стабильность на его границах. Но если она не будет проявлять ни желания, ни способности предотвратить появление новых конкистадоров на западных границах Китая, перед ним встанет вопрос, что делать, чтобы не дать возможность попадания обширных приграничных территорий в руки наций, которые в прошлом были столь враждебны Срединной Империи.
Об отношениях с Индией стоит сказать более развернуто. Эта страна была одним из наиболее верных союзников России в «холодной войне». При этом Индия — одна из старейших демократий в современном понимании этого слова.
Вообще говоря, долгое время мир, говоря о демократии, не принимал во внимание некоторые вещи, на которые стали обращать внимание только в самое последнее время. Одна из них — всеобщее избирательное право. Так, во Франции избирательные права женщинам были предоставлены только в 1944 году, после специального указа де Голля. В США — женщины добились впервые избирательных прав в штате Колорадо в 1893 году. До этого — половина граждан США вообще не имело права избирать и быть избранным. Полное уравнение политических прав мужчин и женщин в США было установлено лишь в 1920 году, т. е. позже, чем в России. В Великобритании — женщины получили право политического голоса еще позже — в 1928 году. А в Швейцарии, которую частенько приводят в качестве примера наиболее благополучной европейской демократии, женщины получили избирательные права в полном объеме лишь в 1973 году.
Как известно, в колониальной Великобритании жители доминионов (которых среди подданных короны было большинство, если учитывать жителей Индии) не имели полных политических прав. Естественно, ни одно из современных демократических государств не могло в первой половине ХХ века называться демократией в современном смысле этого слова. В этом смысле Британская империя образца 1939 года — демократия не в большей степени, чем Народно-демократическая республика Корея. США даже в середине ХХ века трудно было назвать демократией в современном понимании, поскольку еще в 50-е годы в некоторых штатах сохранялись расистские законы. Таким образом, Вторая мировая война также не могла быть «схваткой между тоталитаризмом и демократией», а английская демократия не старше, например, индийской.
Великобритания и США, конечно, не являлись тоталитарными государствами, однако демократиями их тоже назвать было нельзя. В сущности, и «холодная война» не была противостоянием «демократии и свободы против тоталитаризма», как гласит официальная западная версия. Когда она началась, демократий в современном понимании этого слова просто не существовало. В дальнейшем же в «западном» и «восточном» блоках оказались, как демократические, так и недемократические государства.
Так — одним из ключевых союзников СССР оказалась Индия — крупнейшая демократия и надо признать, одна из старейших. Именно они были среди тех, кто сильнее других сожалел о развале СССР и ослаблении своего естественного союзника. Позорно, что у постсоветских руководителей России постоянно не находится ни времени, ни нужных слов для оценки этого феномена. Видимо, в их глазах индийская демократия недостаточно «белая и пушистая».
Кстати, индийцы были нашими союзниками в борьбе с фашизмом и японским милитаризмом. И дело не только в участии индийских солдат в сражениях Второй мировой войны. Гражданское население доминиона заплатило свою тяжелую цену за победу: в разгар войны в стране разразился голод, который носил отчасти и искусственный характер. В то время, когда в Бенгалии от голода умерло до 4 миллионов человек, англичане продолжали вывозить из страны продовольствие для нужд метрополии.
В целом «холодная война» были не «борьбой демократии с тоталитаризмом», а противостоянием двух систем отношений между человеческими цивилизациями — предлагаемой Западом и построенной на неравенстве наций, подавлении и принуждении, и предложенной Россией, основанной на желании и способности русских вести с другими (например, с Индией) равноправный диалог. Если теперь Россия хочет зачеркнуть это свое великое прошлое, забыть о своем «русском бремени» и стать частью «старушки-Европы», ей придется, в конце концов, возвратить человечеству территории, «взятые в пользование» для осуществления именно этой великой миссии.
…История движется вперед. Меняются политические парадигмы. Когда-нибудь обязательно выяснится, что страны Прибалтики были присоединены к НАТО насильно, вопреки воле если не большей, то уж наверняка лучшей части своего населения, а Европейский союз, на самом деле, тюрьма народов. Надо только уметь ждать, как умеют ждать великие цивилизации Азии. Прежде чем «прыгать» в европейские объятия, не вредно было бы вспомнить и старую поговорку: «Римлянин побеждает смирно сидя».
Примечания:
1 Следует сразу заметить, что эта критика никак не относится к великолепной организации празднеств 60-летия Победы, которые оказались поистине грандиозными и вполне соответствующими декларируемому намерению президента «поднять Россию с колен».
11.05.2005
