 |
| Российские вести | Нина Николаева | 19.05.2005 |
О спецхранах в советское время существовали легенды. Считалось, что там спрятано все, что захватила наша страна после окончания Великой Отечественной. Еще несколько лет назад немецкие агентства, например, готовы были заплатить любые деньги, чтобы попасть внутрь и сделать снимки. И, конечно, никто не догадывался, что генсеки уже их существенно опустошили, раздавая налево и направо достояние России. Так, во времена Хрущева безвозмездно вернули некоторым соцстранам 1 миллион 850 тысяч единиц хранения художественных ценностей, около 3 миллионов архивных документов, около 30 тысяч книжной продукции. Тогда же вернулась в Дрезден и «Сикстинская Мадонна». Много известных произведений искусства попали под жернова «дружеского жеста» некоторых других руководителей страны. Остальные ценности почти на полвека оказались забытыми. Поэтому мало кого удивило, что восемнадцать ящиков, перевезенных в 1999 году в Москву из хранилищ Троице-Сергеевой лавры (бывшего филиала Пушкинского музея), содержали ценности, похожие на бесчисленные обломки бронзовых изделий и черепки статуэток, ваз и прочих легко бьющихся предметов античной эпохи. Задолго до этого, летом 1945 года, вместе с очередными военными трофеями они поступили из Германии. Теперь оправдываются, что до них просто не доходили руки: как раз тогда в 40−50-е годы ГМИИ принимал великолепную коллекцию немецких картин, которую впоследствии целиком отдали Дрезденской галерее. Возможно, и эти художественные ценности перетекли бы в чужие руки, если бы состояние их было нормальным. Но как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Наконец, в конце прошлого века за этот «ненужный», по мнению некоторых специалистов, «мусор» взялась главный хранитель античной коллекции музея Людмила Акимова. Разложив кусочки трофеев на разные кучки, она попыталась идентифицировать обгоревшие обломки. Оказалось, что многие из них — части настоящих шедевров: уникальных греческих ваз, римских барельефов и коптской резной кости начала IV века н.э. Удалось даже идентифицировать их происхождение: основная часть коллекции принадлежала берлинским музейным хранилищам, из которых эти вещи были свезены в гитлеровский бункер в районе берлинского зоопарка, а затем взорваны. Российские солдаты буквально лопатами сгребли оставшиеся обломки и переправили их в Москву.
По-настоящему за берлинские обломки взялись лишь в 2002 году, когда решено было устроить очередную «трофейную выставку». Тогда и привлекли к работам целый штат лучших реставраторов из Центра имени Грабаря, которые трудились не покладая рук. Статуэтки и рельефы собирались из осколков даже размером с рисовое зерно. В результате появилась на свет эта прекрасная экспозиция античного искусства. Весь выставочный зал напоминает миниатюрный музей античности, где представлены почти все стили вазописи или мелкой керамической пластики. Уникальной можно назвать греческую вазу с изображением подвигов Геракла и бронзовую статуэтку Зевса из святилища на севере Греции.
Конечно, это не первая выставка «трофейных ценностей» в Москве, начиная с 90-х годах прошлого века. Но важно то, что после каждой из них появлялись претенденты на перемещенные ценности. Сегодня среди них США, Польша, Австрия, Великобритания, Греция. К примеру, Венгрия требует уникальную библиотеку реформаторского колледжа и коллекцию книг графа Эстергази, выявленную недавно в Московской библиотеке иностранной литературы. Нидерланды мечтают о коллекции Кенигса, часть которой была представлена на выставке в ГМИИ имени Пушкина. Появились претенденты и на золото Трои, выставлявшееся в том же музее. Идут горячие споры и вокруг коллекции, спасенной капитаном Виктором Балдиным. Сразу возникает вопрос: что будет с восстановленным из пепла античным искусством?
А ведь у нас принят федеральный закон о перемещенных культурных ценностях, который вошел в силу в 2000 году, сейчас его пытаются применить на практике. Вот только в чью пользу? Анатолий Вилков, заместитель руководителя Федеральной службы по охране культурного наследия, уже поставил все точки в этом вопросе. Он уверенно заявил, что Балдинская коллекция не подпадает под защиту «трофейного» закона, что ее нужно вернуть Германии. Представитель Минкульта, можно сказать, взялся помочь немцам и в возвращении серебра принца Ангальтского, и других коллекций. Он не стал называть стоимость возвращаемых безвозмездно трофейных ценностей. Он сказал, что «мы не поднимаем вопрос о цене, потому что возвращаем не деньги, а конкретные произведения. А что касается тех художественных ценностей, которые обращены в нашу федеральную собственность, то их можно вернуть на условиях равноценного обмена». Вот тебе, бабушка, и судный день!
Каждая сторона видит только свою правду. И беда в том, что Минкульт потворствует иноземной стороне в ее претензиях. Отрадно, что у директора Пушкинского музея, как и у многих других представителей культуры, например, Николая Губенко, Саввы Ямщикова, Алексея Комеча, на этот счет довольно жесткая позиция. Ирина Антонова, вспоминая, как «возвращали» дрезденские картины, считает, что это был бессмысленный и чисто политический акт. По ее мнению, фашисты уничтожили миллионы российских музейных ценностей, и по нормам международного права все музейные трофеи, захваченные в Германии, должны оставаться в странах-победительницах (если только эти трофеи не принадлежали до захвата частным лицам).
По поводу нынешней выставки произведений Ирина Антонова заявила жестко и категорично: «Об этих вещах никто ничего до настоящего момента не знал, они считались погибшими, — сказала она. — И действительно погибли, а сейчас возрождены из пепла. Согласно закону, они не подлежат возвращению, потому что не принадлежали частным или „третьим“ лицам. Стоит вспомнить, сколько экспонатов мы уже возвратили исключительно по собственной инициативе. Так что этот долг мы выполнили сполна».
Тем не менее закон защищает далеко не все перемещенные ценности. Сегодня на весах Фемиды рисунки из Бремена, коллекция Кенигса, серебро принца Ангальтского, картины Рубенса и десятки других культурных ценностей, оказавшихся после войны на территории России. И борьба вокруг них не затихает ни на минуту. Не значит ли это, что перемещенные культурные ценности находятся в опасности?
