Светлой памяти Михаила Дроздовского

ОТ РЕДАКЦИИ: Вчера был день памяти Генерального Штаба генерал-майора Михаила Дроздовского. Он скончался от ран в Ростове-на-Дону, где его и отпевали. На здании больницы, где скончался Дроздовский, установлена мемориальная доска. Похоронили генерала в Свято-Екатерининском соборе города Екатеринодара (ныне Краснодар), где ему в наше время был установлен памятный киот с иконой его Небесного покровителя Михаила Архангела.

14 января (1 января старого стиля) 1919 года, ровно 105 лет тому назад, в Ростове-на-Дону скончался генерал Михаил Гордеевич Дроздовский — герой Гражданской войны, один из самых ярких и самых нравственно безупречных вождей Белого Движения, талантливый тактик и штабист, ветеран Русско-Японской и Первой Мировой войн. Дроздовский в первую очередь известен как человек, создавший на рубеже 1917 — 1918 годов из патриотически настроенных офицеров Бригаду Русских Добровольцев, преодолевший с этой бригадой поход в 1200 вёрст от румынских Ясс через охваченную анархией Украину на Дон, одержавший в ходе этого легендарного похода ряд убедительных побед над большевиками и содействовавший донским казакам в освобождении от красных Ростова и Новочеркасска. Бригада Дроздовского вскоре после прибытия на Дон за счёт новых добровольцев была развёрнута в дивизию, во главе которой Дроздовский принял участие во 2-м Кубанском походе.

Роковым для Дроздовского стало сражение за Ставрополь 13 ноября 1918 года в ходе Второго Кубанского похода, когда Михаил Гордеевич лично возглавил контратаку своих поредевших добровольцев на наступающих красноармейцев. В этой атаке Дроздовский был ранен в стопу и вынесен соратниками с поля боя. Если бы ему немедленно, в полевых условиях, извлекли пулю из раны, возможно, его жизнь была бы спасена — по военным меркам его рана считалась пустячной. Трудно сказать, по какой причине Дроздовский оказался от этой операции. Его вывезли в Екатеринодар, в местный госпиталь, где Михаилу Гордеевичу на своей шкуре пришлось испытать все недостатки постановки врачебного дела в Добровольческой Армии, которые он сам за пару месяцев до этого изобличал в своём рапорте на имя Деникина. Пустячная рана загноилась, началось воспаление. Михаилу Гордеевичу пришлось перенести шесть операций, однако, состояние его только ухудшалось.

Дроздовский имел возможность переехать в ростовский госпиталь, где трудился его хороший друг и грамотный медик — профессор Николай Иванович Напалков. Однако, Ростовский госпиталь предназначался для тяжело раненых бойцов, и Дроздовский не хотел занимать причитающееся им место, считая свою рану недостаточно серьёзной. Лишь катастрофическое ухудшение его здоровья к концу декабря 1918 года сделало отъезд неизбежным. Поезд, доставивший полководца в Ростов, выделил лично кубанский атаман Филимонов. А.В. Туркул в своих воспоминаниях «Дроздовцы в огне» очень ярко поведал своим читателям, в каком состоянии встретил своего командира. Дроздовский находился в полубессознательном состоянии, когда приходил в себя — жаловался на мучительные боли. За время, прошедшее после ранения, Михаил Гордеевич сильно исхудал, лицо его приняло болезненный оттенок. «На койке полулежал скелет», — горестно констатировал Туркул. Даже вынести его из вагона было проблемой — опасались, что носилки могут задеть за дверной проём, что ещё более усилит страдания раненого. По приказу Туркула железнодорожные рабочие разобрали стенку вагона, и таким образом спустили Дроздовского на землю. Несли его раненые дроздовцы, находившиеся в Ростове на излечении.

Осмотрев раненого, профессор Напалков оказался вынужден принять решение об ампутации ноги — у Дроздовского началась гангрена. После операции Михаилу Гордеевичу стало несколько лучше, он даже стал подумывать о возможности вернуться в строй и снова командовать своей 3-й дивизией — на протезе, верхом, по его мнению, вполне можно было воевать.

А воевать Дроздовский стремился. Он был убеждён, что большевики несут гибель России, что их власть создаёт совершенно ненормальные условия, что они радикально враждебны всему истинно русскому — и имел для этого все основания, учитывая гонения на Церковь, предательский Брестский мир и злодейское убийство императора в Екатеринбурге. «Наступило время ига, это иго горше ордынского», — писал Дроздовский в своём дневнике по поводу большевицкого переворота. К тому же он хорошо знал, какие чувства питают к нему его подчинённые, с большинством которых он делил все тяготы похода Яссы — Дон и рисковал своей головой наравне со всеми. «Навещая Дроздовского в лазарете, я видел, как томился он своим вынужденным покоем, как весь он уходил в интересы армии и своей дивизии и рвался к ней», — вспоминал о настроениях Михаила Гордеевича Дроздовского Деникин.

В палате, где лежал Михаил Гордеевич, постоянно дежурили два дроздовских офицера из числа пациентов ростовского госпиталя. Для них специально у входа в палату были поставлены два кресла. Увы, ни эта круглосуточная вахта, ни усилия Напалкова не смогли сохранить жизнь Михаилу Гордеевичу. В день новогоднего праздника 1 января 1919 года (на территориях, контролируемых ВСЮР, действовал старый календарный стиль) Дроздовский скончался.

Отпевание М.Г. Дроздовского состоялось в Ростовском Соборе при большом стечении раненых офицеров Добровольческой Армии и высоких чинов донского казачества. Гроб с телом генерала (Дроздовский был произведён в генерал-майоры приказом Деникина 8 (21) ноября 1918 года, вскоре после ранения) несли на руках его раненые офицеры. После отпевания останки Дроздовского были отправлены в Екатеринодар, где и погребены в Кафедральном Соборе. Когда белые в 1920 году оставили Екатеринодар, дроздовцы сумели вывезти из города останки Дроздовского и перевезти в Крым, в Севастополь, где он и нашёл своё вечное упокоение. В ходе ожесточённых боёв Великой Отечественной войны следы могилы белого полководца были уничтожены, в послевоенные годы на этом месте построили кинотеатр. Точное расположение могилы Дроздовского в настоящее время неизвестно.

Обстоятельства кончины Дроздовского породило множество слухов, в особенности — в среде молодых участников Похода Яссы — Дон. Зная недоброжелательность Дроздовского к начальнику штаба Добровольческой Армии И.П. Романовскому и подозревая последнего во враждебном отношении к 3-й дивизии и её командиру, они принялись распускать слухи о причастности Романовского к преднамеренному убийству Дроздовского. Утверждалось, в частности, что лечивший Михаила Гордеевича в Екатеринодаре врач-еврей Плоткин сразу же после смерти Дроздовского скрылся и появился снова в России только при большевиках. Из этого делался вывод, что Плоткин был исполнителем преступных приказов Романовского, по приказу которого он, якобы, и бежал из Екатеринодара, чтобы замести следы преступления. Говорили о том, что документы, подтверждающие виновность Романовского, находятся в распоряжении доктора Матвеевой, также принимавшей участие в лечении Дроздовского, и при первой возможности будут опубликованы.

Однако никаких документов, хотя бы косвенно способных подтвердить вину Романовского, так и не было явлено миру, несмотря на то, что многие дроздовцы в эмиграции писали мемуары и статьи и публиковали исследования, посвящённые участию дроздовской дивизии в Белой Борьбе. Подобные публикации были бы прекрасной возможностью пролить свет на все подробности «заговора», но никаких подробностей так и не было предъявлено. Что же касается Плоткина — он действительно вернулся в Екатеринодар при большевиках. Но это доказывает, что он мог действовать и по непосредственному приказу самих большевиков, давших ему задание препятствовать лечению раненых белогвардейцев. А уж до того, чтобы попытаться неправильным лечением устранить одного из самых популярных белогвардейских командиров, Плоткин и сам мог бы додуматься.

Имеются сведения, что в рядах молодых дроздовцев составился заговор с целью убийства Романовского. Однако более старшие соратники удержали молодёжь от столь объективно опасного для всего Белого Дела шага, и горе-заговорщики поклялись именем Дроздовского мстить за его смерть только его истинным убийцам — большевикам. Эту клятву они сдержали.

Что касается странных разговоров, возникших уже в наше время, — о том, что Церковь, якобы, не одобряла деятельности Дроздовского, осуждая его «террор» против красных, о том, что преосвященный Арсений (Смоленец), бывший в начале 1919 года правящим архиереем в Ростове, якобы, даже отказался отпевать Дроздовского. Это чистый воды миф.

Дроздовский, пожалуй, стал живым воплощением всего самого возвышенного, благородного и чистого, что было в Белом Движении. Он являл собой классический пример воина-аскета, самоотверженного, целеустремлённого и крайне неприхотливого. Его, казалось, совершенно не волновали обычные человеческие желания и слабости, им владела единственная цель — победа над большевиками, к которой он шёл с мужеством обречённого и пал, можно сказать, в самом начале пути, так и не увидев его трагического конца. Дроздовский не пил и не курил, мог по нескольку дней обходиться без еды и без отдыха. В то же время для своих добровольцев он был заботливым отцом-командиром: вдохновляя их на подвиги, он в то же время старался по возможности беречь их жизни и жестоко мстил большевикам за их гибель. Для Дроздовского была невыносима мысль о каком бы то ни было сотрудничестве, пусть даже ради борьбы против большевиков, с немецкими захватчиками, оккупировавшими Украину и Дон в соответствии с Брестским «похабным» миром. В силу малочисленности своего отряда он вынужден был держать с немцами подобие нейтралитета — но помощь от них не принимал никогда и не под каким предлогом. Ещё категоричнее Дроздовский выступал против сотрудничества с украинскими национал-сепаратистами, к которым он относился с нескрываемым презрением — а ведь Дроздовский сам был уроженцем Украины и этническим малороссом. Оставаясь до конца своих дней убеждённым монархистом, категорически осуждая Февральскую революцию и последующую «демократизацию», Дроздовский в то же время держался крайне прогрессивных взглядов на военное дело. Он был сторонником технического прогресса, сторонником как можно более массового внедрения новых видов военной техники, таких, как авиация и подводные лодки, сам пытался освоить лётную специальность, а в ходе формирования Бригады Русских Добровольцев озаботился тем, чтобы его бригада имела в своём распоряжении не только артиллерию, но и бронеавтомобили, и авиацию, и средства радиосвязи.

Да, Дроздовский был суров к своим противникам, коих безоговорочно считал предателями и врагами России. Он был вынужденно жесток, понимая, какое чудовищное озверение революция внесла в массы, что пришлось вынести его добровольцам и каких титанических усилий потребует от него восстановление порядка. Но на фоне крушения всех моральных устоев, которыми веками держалось русское общество, Дроздовский явил собой яркий пример верности этим устоям, пример подлинно христианского отношения к воинскому долгу, принося все свои личные чувства и интересы в жертву своему служению вере и Отечеству. Дроздовский наиболее полно воплотил в себе идеалы Белой Идеи, и хоть последующим командирам добровольческих частей так никогда больше и не удалось подняться до этой планки, до конца Гражданской войны он оставался для них нравственным камертоном.

https://mikhael--mark-livejournal-com.turbopages.org/mikhael-mark.livejournal.com/s/1 376 659.html