Быль о милосердном татарине, который спас русского митрополита

Из жития священноисповедника Николая (Могилевского), митрополита Алма-Атинского

«Некоторый человек шёл из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шёл тою дорогою и, увидев его, прошёл мимо. Также и левит, быв на том месте, подошёл, посмотрел и прошёл мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашёл на него и, увидев его, сжалился. И, подошедши, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привёз его в гостиницу и позаботился о нём. А на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нём; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же» (Лк. 10: 30−37).

Священноисповедник Николай (Могилевский), митрополит Алма-Атинский, родился 9 апреля 1877 года, в день Светлого праздника Пасхи, в семье скромного псаломщика села Комиссаровки, Верхне-Днепровского уезда, Екатеринославской губернии, Никифора и супруги его Марии. Назвали его Феодосием, в честь святого мученика Феодосия.

При советской власти владыка был сослан в ссылку, где он вынужден был влачить нищенское существование. К осени 1942 года физические силы владыки были на исходе. От недоедания и холода у него развилось худосочие, тело его было покрыто нарывами, от грязи завелись вши. Силы покидали не по дням, а по часам. И вот пришёл момент, когда иссякли последние силы, и владыка потерял сознание. Очнулся он в больнице, в чистой комнате, в чистой постели. Было светло и тепло, над владыкой склонились люди. Он закрыл глаза, решив, что всё это ему кажется. Один из склонившихся проверил пульс и сказал: «Ну вот, почти нормальный! Очнулся наш дедушка!»

Поправлялся владыка медленно. А когда поднялся с постели, сразу же стал стараться принести пользу окружающим. Кому воды подаст, кому судно принесет, кому постель поправит, кому скажет доброе слово. В больнице полюбили этого доброго старичка. Все стали называть его ласково: «Дедушка». Но только один молодой врач знал трагедию этого «дедушки», знал, что выпиши его из больницы, и опять пойдет он просить милостыню и жить рядом с коровой и свиньей.

И вот настал день, когда врачу предложили выписать «дедушку» из больницы. Владыка Николай стал молиться Господу, снова отдавая себя в Его волю: «Куда Ты, Господи, пошлешь меня, туда и пойду!» И вот, когда все собрались проститься с добрым «дедушкой», вошла нянечка и сказала: «Дедушка, за вами приехали!» «Кто приехал?», — спросили все разом. «Да тот самый татарин, который вам иногда передачи приносил, разве не помните?»

Конечно, владыка не мог забыть, как регулярно, через каждые десять дней, ему передавали от какого-то незнакомого ему татарина пару татарских лепешек, несколько яиц и несколько кусочков сахара. И еще знал владыка, что именно этот татарин подобрал его, полуживого, без памяти лежащего на дороге, и отвез в больницу. Ошеломленный, владыка пошел к выходу. Действительно, у больничных дверей стоял татарин с кнутом в руках. «Ну, здоров, бачка!», — сказал он владыке и улыбнулся добродушной улыбкой. Владыка тоже поздоровался с ним. Вышли на улицу, татарин посадил владыку в сани, сел сам, и они поехали. Был конец зимы 1943 года. «Почему вы решили принять участие в моей жизни и так милостиво отнеслись ко мне? Ведь вы меня совсем не знаете», — спросил владыка. «Надо помогать друг другу, — ответил татарин, — Бог сказал, что мне надо помогать тебе, надо спасать твою жизнь». «Как сказал вам Бог?», — изумленно спросил владыка. «Не знаю как, — ответил татарин, — когда я ехал по своим делам, Бог сказал мне: „Возьми этого старика, его нужно спасти“».

Для владыки началась спокойная жизнь. Татарин имел связи и смог устроить так, что через некоторое время в Челкар приехала Вера Афанасьевна Фомушкина, его духовная дочь, которая также была сослана, но в другую местность. Вера Афанасьевна не стала скрывать от окружающих, кто такой тот «дедушка», которого заботливо выходили челкарцы.

10 октября 1944 года владыка сам направил в НКВД «усердную просьбу», в которой просил снять с него звание «вольного ссыльного», разрешить уехать в Россию «и там занять епископскую кафедру по назначению Патриаршего Синода». Постановлением Особого совещания при НКВД от 19 мая 1945 года владыка Николай был освобожден досрочно. 5 июля 1945 года постановлением Священного Синода была образована Алма-Атинская и Казахстанская епархия, управляющим которой был назначен архиепископ Николай (Могилевский).

Владыка прибыл в Алма-Ату 26 октября 1945 года в день празднования Иверской иконы Божией Матери. Необыкновенная ревность была у владыки к богослужениям, которые он совершал с максимальным для приходского храма приближением к монастырскому уставу. Служил он всегда благоговейно, никогда не спешил. А когда хор заторопит службу, он сейчас же выглянет из алтаря и спросит: «Кто тут на поезд спешит?» Всем станет стыдно, и хор сразу замедляет темп.

Усердный молитвенник, особенно любил и почитал владыка Божию Матерь. К большому духовному утешению своей паствы, в праздник Успения Пресвятой Богородицы Владыка, впервые в Алма-Ате, стал совершать дивный чин погребения Плащаницы.

Молитвенное настроение не покидало владыку и во все дни его болезни. В воскресение 23 октября 1955 года после последнего своего причащения Святых Христовых Таин, когда монахини в столовой запели было «Совет превечный..», владыка из спальни, напрягая голос, закричал им: «Матушки, матушки, на этом поставим точку. Теперь начнем чин погребения епископа». Пение прекратили, но слез удержать не могли. Особенно напряженно и громко молился владыка в ночь с 23 на 24 октября. Можно было расслышать слова: «Господи, не осуди мя по делом моим, но сотвори со мною по милости Твоей!» Много раз повторял с глубоким чувством: «Господи! Милости прошу, а не суда!»

В понедельник 24 октября накануне смерти Владыка еще немного говорил. Он сказал каждому что-либо особенно ласковое, как бы прощаясь. Около 5 часов вечера сделался у него сердечный приступ с острой болью, после которого он уже не говорил и лежал с закрытыми глазами. Во вторник утром он нашел в себе силы несколько раз перекреститься при чтении у его одра акафиста святой великомученице Варваре.

В 5-м часу дня 25 октября окружающие заметили приближение конца. Стали читать отходную, дали в руки Владыке зажженную свечу, и с последними словами канона на исход души святитель тихо и спокойно испустил свой последний вздох. Это было в 16 часов 45 минут, когда в Никольском соборе зазвонили к вечерне в канун празднования Иверской иконы Божией Матери, Которой Владыка так любил сам возглашать: «Радуйся, Благая Вратарнице, двери райские верным отверзающая!»

28 октября 1955 года епископ Ташкентский и Среднеазиатский Ермоген (Голубев) с сонмом духовенства отпел Владыку Николая в кафедральном соборе Алма-Аты. Всю дорогу от храма до кладбища (а это около 7 км) гроб с дорогими останками несли на руках. За гробом следовали тысячи людей, пришедших поклониться любимому владыке. Кладбище было переполнено так, что шествовавшее за гробом духовенство с трудом достигло могилы. Отслужили литию, и преосвященный Ермоген предал земле тело почившего Святителя.