Вера — единственное спасение на войне

Интервью с писателем Борисом Васильевым

Справка «Фомы»

Книги Васильева неоднократно экранизировались, по ним поставлено множество спектаклей.

— Борис Львович, чем, по-Вашему, вызван интерес кинематографа последних лет к Великой Отечественной Войне?

— Мне кажется, что немаловажную роль здесь играет приближение 60-летия Победы, но это не единственная причина. Настает время, когда совершенно не воевавшее, не видевшее войны поколение начинает формировать новый взгляд на события той эпохи. И взгляд этот порой скептический. Вот, к примеру, песня «…а значит, нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим». Молодые люди теперь задаются вопросом: как можно было провозглашать подобные лозунги, как можно было нести всё на алтарь победы? Они не понимают, что в минувшей Войне речь шла не о противоборстве государств или политических режимов, речь шла о выживании нашей нации. К несчастью, мы забываем об этом. Когда современные поклонники Гитлера в нашей стране утверждают, что стоило пропустить фашистов в Азию и их руками избавиться от «второсортных народов», они и думать не хотят, что Гитлер и нас считал людьми второго сорта, а если внимательно изучить его планы, станет понятно: дальше Урала фашисты просто не двинулись бы.

Невнимание к истории плодит мифы вокруг войны, а они, в свою очередь, заставляют скептически относиться и к воевавшим людям, и ко всей военной истории.

В то же время сейчас появляется много талантливых молодых режиссеров, войны не видевших, но пронесших эту боль в собственной душе и потому способных показать ее удивительно точно и непредвзято. Такие фильмы, как «Кукушка», «Звезда» и, наконец, «Штрафбат», помогают увидеть нам настоящую войну. Особенно я благодарен создателям «Штрафбата». Этот фильм я смотрел с особенным напряжением, потому что это действительно правда. Правда о войне, о штрафных батальонах.

На самом деле, если рассказывать о том времени, то в первую очередь нужно показывать именно простых воинов — солдат и младших офицеров. Конечно, наши великие полководцы заслуживают внимания. Их талант, позволивший нам одержать победу, не должен остаться незамеченным. Но полководцы далеки фронта. Основную же тяжесть войны на себе вынесли солдат, сержант и младший офицер, тот самый лейтенант, что жил на передовой в среднем семь дней.

— Но возможно ли это — передать посредством искусства весь ужас войны?

— Нет. Война была слишком разнообразна и слишком чудовищна. весь ужас, пережитый людьми той эпохи, нельзя уместить в одну, пусть даже самую талантливую, книгу или кинокартину. Думаю, это немыслимо.

— В современном кино о войне преобладает натурализм, в то время как в старых фильмах на первый план выходит нравственная проблематика. По-Вашему, что важнее?

— Я думаю, что правда есть и там, и там. Проблема стоит иначе. Современные режиссеры — это дети и внуки войны. Между ними и войной — пропасть. Что реально было в те годы, они представляют себе либо из старых фильмов, либо из собственного воображения.

Натурализм или жестокость? Войну надо показывать в полном ее объеме. Вот фильм «Штрафбат». Штрафбат! Туда в основном ссылались люди, совершившие какой-то проступок: воры, уркаганы. А сколько нравственности в их действиях. Как они друг друга прикрывают, как они друг друга защищают! А всю правду о войне показать нельзя. Каждый видел правду из своего окопа. Бондарев — из своего, Богданов — из своего, а я из своего. И все-таки натуралистические сцены войны людям нужны.

— Как бы Вы объяснили упадок интереса к военной теме в начале 90-х годов?

— Стоит признать, что немаловажную роль здесь сыграл удивительный объем лживых, пафосных фильмов советской эпохи, стремление отразить лишь часть правды. К примеру, работы Озерова. Роскошные, пышные киноэпопеи, но начинаются они с битвы на Курской дуге и повествуют о поражении немцев. Кинематограф того времени не желал говорить о 41-ом годе, о наших потерях в первые месяцы войны, о самых страшных боях на западе Украины и Белоруссии, где Гитлер забрал миллионы жизней наших солдат. Эти вещи замалчивались, а потому в какой-то момент у людей наступило разочарование в военной тематике.

— Сейчас принято думать, что Запад пытается «похитить» нашу Победу, вычеркнуть СССР из истории Второй мировой войны, и немалую роль в этом деле играет кинематограф. Это действительно так?

— Не совсем. Вряд ли кто-то в Америке ставит перед собой цель замалчивать роль России в победе над фашизмом. Проблема в другом. Культуры всегда национальны, интернациональных культур нет. Голливуд не может рассказать правду о войне на восточном фронте, да и мы не способны снять правдивый фильм об Америке. То же самое и с Германией. Редким исключением можно считать фильм «Семнадцать мгновений весны», но там есть своя специфика: действие происходит в достаточно замкнутом пространстве, к тому же над картиной работала плеяда действительно блестящих актеров.

Запад хочет украсть нашу победу? Нет. Западу просто нет до нас дела. Рядового американца наша страна совершенно не интересует. Я бывал в Америке и убедился в этом лично. США — страна обывателей, которым легче верить, что по московским улицам ходят медведи, чем изучить нашу историю. Впрочем, есть там и образованные люди, которые прекрасно знают о роли России во II Мировой войне, и обмануть их не под силу никакому Голливуду.

Мне кажется, что каждый народ должен в первую очередь рассказывать о себе. В истории США были свои победы и поражения. Та же война во Вьетнаме. Вряд ли кто-то расскажет о ней лучше, чем участники-американцы.

— Можно ли говорить о нравственности на войне?

— Нет. Война безнравственна по определению и законы морали на ней не действуют. Это касается не только Великой Отечественной, но и всех вооруженных конфликтов за всю историю человечества. Говорить о «благородной войне», по-моему, просто бессмысленно, потому как война по определению — безнравственное порождение рода человеческого. К сожалению, это надо признать — сохранить на войне незапятнанную совесть практически невозможно. И в то же время война заставляет людей как никогда тянуться к Богу. Заметьте, даже Сталин почувствовал это, начал первые реабилитации священников. Вера — единственное спасение на войне. Таков парадокс. Когда уповать остается только на Бога, тогда человек остается с Ним наедине.

— Но в фильмах о войне мы часто видим благородные поступки. А Вы сказали, что там невозможно сохранить незапятнанную совесть. Парадокс?

— Я не вижу здесь никакого парадокса. Дело в том, что нравственность человека не зависит от внешних обстоятельств. Это разные категории. Потому что никакая партия, и никакой комсомол, и никакой коллектив в вас не закладывают нравственность и заложить не могут. Нравственность воспитывается именно в семье. То, что в вас с детства заложили — то в вас и останется.

Но сама суть войны не предполагает никакой нравственности, потому как война беспощадна. Она не щадит ни стариков, ни детей, ни женщин, ни инвалидов. Однако человек может сохранить свою внутреннюю совесть.

— Сталкивались ли Вы в военные годы с проявлением религиозных чувств?

— Церковь стала возрождаться в 42-ом году. Сталин разрешил открывать храмы, поскольку понял, что спасти людей может лишь вера. Вера не в коммунизм и в светлое завтра, а вера религиозная, та самая, что по определению подразумевает некую нравственность в человеке. На фронтах священников, конечно, не было, а в тылу церкви действовали.

Что же касается фронта, то веруешь ли ты или не веруешь, но когда твоя жизнь висит на волоске — перекрестишься хочешь-не-хочешь. Когда тебя убивают, когда это не кино, ты обязательно задумаешься о вере.

Кстати, я был воспитан в большом уважении к религии. Мой отец — кадровый офицер, очень уважительно относился к Церкви…

— Какой образ в первую очередь приходит Вам в голову при словах «Великая Отечественная война»?

— Солдата. Простого солдата. Именно он вынес на своих плечах тяжесть войны. Именно ему надо ставить памятники, а не полководцам.

Беседовал Алексей СОКОЛОВ

Интервью опубликовано в 2(25)-м номере «Фомы» 2005 г.

http://www.fomacenter.ru/index.php?issue=1§ion=86&article=953