 |
| Правая.Ru | Егор Холмогоров | 10.05.2005 |
Год 1941. В так называемой «загадке 41-го года» самое загадочное то, что она вообще появилась и что кто-то и по сей день спекулирует на вопросе: как могли случиться поражения 41-го. Между тем никаких фантастических версий происшедшего 22 июня не требуется. СССР оказался тогда в том же положении, в котором окажется профессиональный боксер перед профессиональным убийцей, напавшим внезапно. Боксер и физически сильнее, и выносливей, но у убийцы техника, опыт, а главное — за ним выбор момента. Красная Армия перед войной была обычной армией 30-х годов, не хуже и не лучше немецкой или французской.
Вот только французскую немцы разбили, а у немецкой были два лишних года боевого опыта. Сталин сделал максимум для того, чтобы СССР как можно дольше оставался не втянутым в войну и был как можно лучше подготовлен.
Но точно предсказать момент нападения не мог ни он, ни советская разведка, ни даже немецкие солдаты и офицеры, думавшие до последнего момента, что через советскую территорию их будут вести в Персию. Агрессия готовилась в обстановке строжайшей секретности, и ставка на внезапность обеспечила Гитлеру первый успех.
И несмотря на эту внезапность, немцы очень быстро в России завязли, и в переносном и в прямом смысле слова. Эвакуация промышленности сделала немецкий удар ударом в пустоту, даже взяв Москву и Ленинград, Гитлер не смог бы лишить СССР экономической базы. Прекрасной оперативно-тактической подготовке имевших двухлетнюю боевую выучку немцев была противопоставлена перманентная мобилизация.
Немцы натыкались на все новые и новые дивизии, формировавшиеся вместо и на месте разгромленных. Красную Армию можно было сравнить с жидким металлом: его разбивали, а он собирался вновь. И в этих боях набирался тот драгоценный боевой опыт, выковывались те генералы и офицеры, создавалась та школа мужества и та новая военная тактика, которые в итоге и обеспечили победу.
Русские не проиграли войну за те восемь недель, которые отвел на наш разгром Гитлер. В декабре 1941 года вымотанные в боях под Москвой нацисты потерпели первое крупное поражение за всю Вторую мировую войну. И именно поражение 41-го года сделало итоговую катастрофу Гитлера неизбежной.
Год 1942. «Если верна и стратегия, и тактика, война будет выиграна быстро. Если верна стратегия, а тактика неверна, сражения будут проигрываться, но война будет выиграна. Если верна тактика, но неверна стратегия, сражения будут выигрываться, но война будет проиграна». Это изречение восточного мудреца как нельзя лучше подходит к описанию хода войны в 1942 году.
В первой половине года руководство Красной армии, мягко говоря, было не на высоте ни в тактическом, ни в оперативном отношении. Неудачные зимние наступления, падение Севастополя, огромные жертвы на Северо-Западе, катастрофа под Харьковом, отступления на юге, принявшие такой размах, что Сталин издал суровый приказ «Ни шагу назад».
А с другой стороны, блестящие тактические успехи вермахта, который был в 1942 году даже сильнее, чем в 41-м. И тем не менее, это не Сталин, а Гитлер мечется, осознавая, что попал в ловушку. Блицкриг не удался, война с СССР — это надолго, и с каждым днем русские становятся все сильнее.
Вместо попыток взять столицу нацисты пытаются придать своим действиям какой-то экономический смысл. Они наносят удары на юг, стремясь отрезать СССР от бакинской нефти. Вначале все, казалось, удается, но вдруг они упираются в Сталинград. Его упорная, героическая оборона смещает центр тяжести с Кавказа на Волгу.
Наши солдаты и офицеры творят чудеса героизма. На весь мир прогремели имена генералов Чуйкова и Родимцева, сержанта Павлова, снайпера Василия Зайцева. И вот немцы бросают на город все новые и новые силы, опасно обнажая фланги. И Сталинград оказывается для фашистов огромной ловушкой, которая в свой срок захлопывается.
В немецком Генеральном штабе был развит культ древнего сражения при Каннах, где Ганнибал окружил с флангов римлян и полностью разбил их. И вот парадокс, Каннами ХХ века было названо сражение, где безоговорочно разбили как раз немцев. Русские оказались в итоге лучшими учениками древнего полководца, но лишь в тактике. В стратегии мы, напротив, научились у римлян, сумевших и после самых страшных поражений выиграть войну. Принесший сперва новые поражения 1942 год завершился триумфом нашей стратегии.
Год 1943. Год начался победой под Сталинградом и прорывом Ленинградской блокады. Все уже понимали, что ход войны бесповоротно изменился, что отныне Красная Армия будет идти только на Запад. Однако первые шаги на этом пути были непростыми. Залатав дыры, образовавшиеся в результате зимнего контрнаступления и сталинградского разгрома, вермахт был готов не отдавать ничего из захваченного. Весна и начало лета 43-го прошли в удивительной атмосфере спокойствия, обе стороны накапливали силы для решающей схватки.
Немцы особенно не скрывали, что собираются ударить на Курской дуге, мы не скрывали, что собираемся там обороняться. Вместо более привычной для Второй мировой войны тактики внезапности, обе армии готовились к столкновению лоб в лоб. И в этом был свой смысл. Гитлер до сих пор верил, что Москва и Сталинград были случайным стечением обстоятельств, и считал, что в прямом столкновении немцы сильнее.
И Курская битва складывалась как генеральное сражение в духе Полтавы и Бородина, где счет шел не на сотни километров, а на километры и метры. И вот в этом лобовом столкновении оказалось, что Советская Армия сильнее. Несмотря на то, что основной удар был нанесен по более слабому, южному, участку нашей обороны, наступление немцев провалилось.
И война вернулась к своему привычному ходу: внезапным ударам и стремительным прорывам. В октябре-ноябре на Днепре стало ясно, что и этой наукой наша армия уже владеет лучше немцев. Во все военные истории вошла скрытая рокировка огромной массы советских войск между двумя днепровскими плацдармами — Букринским и Лютежским.
Именно этот ход обеспечил стране и лично товарищу Сталину самый дорогой подарок к 7 ноября — освобожденный Киев. В 43-м победоносная страна поменяла и многие идеологические установки, и даже внешний вид армии. На плечи офицеров вернулись погоны, Сталин примирился с Православной церковью. А в новогоднюю ночь 44-го страна услышала новый гимн, где уже не было ничего про проклятьем заклейменный, зато говорилось и про великую Русь, и про победу.
Войдя в войну страной пролетарского интернационализма, СССР к 43-му году все больше становился похож на ставшую привычной миру за два столетия Российскую империю.
Год 1944. Наступление наших войск в 44-м часто называли «десять сталинских ударов». И в этом был свой резон. Не в том только отношении, что за все время войны личное участие Сталина в разработке планов тут было наибольшим. Военачальники и подсказывали, и доказывали Сталину свои предложения. Хорошо известна история, как он отправлял Рокоссовского трижды подумать над смелым предложением нанести в Белоруссии два главных удара вместо полагавшегося по военным канонам одного. Молотов кричал: «Ты забываешь, с кем разговариваешь», но Рокоссовский свою позицию отстоял.
Однако главным было то, что все наши удары, все десять представляли собой единую систему, единый замысел — от Северного до Черного моря. И его осуществление позволяло разрушить надежно выстроенную вражескую оборону. Наносился удар, и немецкий фронт на одном из участков рушился. Не успевали гитлеровцы на других участках среагировать на этот прорыв, как уже на них обрушивался следующий удар.
А с середины года они находились между двух огней: в Нормандии наконец-то высадились союзники. Вермахту никак не удавалось удержать равновесие, и он откатывался до самого Берлина.
Победа была обеспечена, и главным фронтом становился дипломатический. В истории России не раз и не два случалось так, что победа, добытая солдатами, проигрывалась дипломатами, а огромные жертвы шли лишь на пользу чужому дяде. И вот задачей советской дипломатии было не допустить этого еще раз, — на Тегеранской, Ялтинской конференциях у союзников был выбит максимум территориальных, экономических и политических уступок Советскому Союзу, на которые они только были способны.
И нынешняя истерия во многих странах Европы, связанная с войной, с так называемой «оккупацией» Восточной Европы, вызвана не столько подвигами солдат, сколько успехами дипломатов. Ни в Польше, ни в Прибалтике, ни много где еще не отказались бы воспользоваться плодами советской победы. Но Сталин предпочитал оставить максимум приобретений в своих руках.
Ну, как знать? Если бы не это его «скопидомство», возможно, у нас сегодня уже нечего было бы требовать.
Год 1945 — Великая Победа!
Год 2005. Празднование 60-летия Победы проходит в такой атмосфере, которую трудно назвать здоровой. Значительная часть политических лидеров использовали этот повод для того, чтобы прямо или косвенно задеть победителей — Советский Союз и нынешнюю Россию. Иногда это принимает совершенно неприличные формы. Например, прибалтийские запреты ветеранам надевать медали и зажигать Вечный огонь.
Иногда речь идет об осторожных заявлениях исподтишка, как заявление представителей Евросоюза. Их, впрочем, можно понять, ведь именно нацистский Рейх был ближайшим образцом для нынешнего ЕС, и победа СССР над Германией отодвинула создание «Единой Европы» лет на тридцать. А так Гитлера бы убили при каком-нибудь покушении, нацизм бы постепенно реформировался, и была бы от Атлантики до Урала могучая Европейская империя, или там федерация.
А все оттого, что мы опять поддались соблазну слишком глобализировать нашу позицию и ждем от внешних подтверждения нашей правоты. А давно надо бы вспомнить, что для народов нашей страны война 41−45-го — грандиозная битва за независимость, за нашу жизнь, свободу и безопасность. Это было сражение с врагом, который готовил нам тотальное уничтожение. Главное, что руководило нашим солдатом в войне — не желание освободить Европу, а стремление защитить свою мать, жену, невесту, ребенка.
Воля отстоять свое село и свой город.
«За каждый расколотый камень заплатим мы страшной ценой», как пелось в песне защитников Москвы. Они шли на Берлин не потому, что хотели освободить немцев от нацизма, а потому, что хотели нанести удар врагу в самое сердце, удар насмерть.
И в этом сражении за нашу страну, за наши леса и поля отцы, деды и прадеды победили. Смысл этой Победы не в международном признании, а в звучащей на наших улицах русской речи, в том, что все так же среди Москвы высятся башни Кремля.
И если все прибалтийские президенты вместе с Бушем десять раз назовут Сталина злодеем, а наших дедов оккупантами, если ни один глава иностранного государства не приедет в Москву на очередной юбилей, это ценности нашей Победы не умалит.
09.05.2005
Политобзор Егора Холмогорова
