 |
| Кремль.org | Кирилл Фролов | 04.05.2005 |
Все религии равны перед законом, но не все равны перед российской историей и русской культурой. Они созданы православием. В частности, наш письменный язык создан Кириллом и Мефодием. Современный русский литературный язык создан православными интеллектуалами — киевскими учеными 17 века. Первая грамматика «Адельфотес или наука о восьми частях слова, писанная в научение многоименитому Российскому Роду» (1592 г.) написана митрополитом Элласонским Арсением, первый словарь «Лексикон словено-российский или слов объяснение» (1624 г.) написан «архитипографом Киево-Печчерской Лавры» Берындыем, первые учебники российской истории — «Палинодия» написана иеродиаконом Киево-Печерской Лавры Захарией Копыстенским (1620-е годы), а «Синопсис, или повесть о начале словенского рода», в котором утверждается преемство Москвы от Киева, написана архимандритом Киево-Печерской лавры Иннокентием Гизелем.
И сейчас, когда историческая Россия расчленена, Русская Православная Церковь осталась единственной нерасчлененной структурой на постсоветском пространстве.
Критикам действий РПЦ следует помнить, что нынешний Патриарх Алексий Второй получил в наследство напрочь разрушенное хозяйство. Большевиками была практически разрушена система богословского образования и под корень, напрочь изведена система миссионерского и социального служения. Совет по делам религий действительно вырастил новый тип священника, деятельность которого сводится к требоисполнительству, а некоторые из таковых, вместо того, чтобы употребить свою энергию на миссионерство, обосновывают целое «богословие дезертирства», когда специально подбираются аргументы о том, почему священник не должен идти с проповедью в студенческую аудиторию, рок-концерт, элитный поселок или рабочую общагу. В итоге, все эти профанации вроде «крещения конвейером» или «общей формальной исповеди», через которые проходят миллионы, калечат души.
Кроме того, все активные молодые священники до сих пор остаются прорабами, их время и энергия уходит на строительство и реставрацию. Церковь получала и получает руины. Например, наш приходской священник Михаил Гуляев восстанавливает храм Знамения во дворе Журфака МГУ. Это уникальный шедевр нарышкинского барроко, но мы видим, как у священника просто не остается времени на проповедь и миссию. А ведь «строительная эпопея» не закончилась! Если говорить о Москве, то большинство храмов сосредоточено в центре столицы, а по многомиллионным жилым окраинам — духовная пустыня. Жители просто не охвачены церковной проповедью.
Увы, тяжелое наследие оказалось усилено еще и разгромом богословского образования в СССР. Это привело к расцвету парацерковных групп, которые интерпретируют церковное учение так, что у здравомыслящего человека волосы дыбом встают.
Однако, критика церковной действительности, за которую, кстати, нас никто в Московском Патриархате и не порицает, не имеет ничего общего с сознательными информационно-пропагандистскими кампаниями против Церкви.
Несмотря на указанные выше проблемы, авторитет церкви огромен, и это не нравится как ее религиозно-политическим оппонентам, так и геополитическим конкурентам России, которые прекрасно осознают системообразующую роль православия. В последние годы создана целая сеть аргументов и политических действий против церкви.
Основной метод оппонентов — политический донос относительно того, что сильная Церковь является, якобы, конкурентом государству и стремится навязать себя обществу, и что в ее отношении необходима система «сдержек и противовесов». Это и дискредитация наиболее активных иерархов и священников, поддержка «партии требоисполнителей», сторонников добровольного ухода в гетто, «спасения чистоты веры от грязной политики», раскольнических групп как слева, так и справа, блокирование информационных и образовательных проектов.
В итоге мы видим, что не имея доступ к общенациональным СМИ, церковь лишена возможности ответить на критику и клевету, антицерковное лобби добивается окончательной ликвидации скромного культурологического школьного предмета «Оcновы православной культуры». Мы имеем поколение, не знающее, кто такой преподобный Сергий Радонежский, не знающих основ своей культуры. Такие нигилисты, вопреки утверждениям либеральных антиклерикалов, вырастают не свободными людьми! Они становятся жертвами одиозных сект и экстремистских протестных идей. В частности, я уверен, что православная культура является просвещенной и консервативной прививкой и от «Поры», и от НБП.
Однако неверно считать, что церковь и православный народ молчат. Патриарх на ежегодных епархиальных собраниях дает жесточайшие оценки. Не менее интенсивно реагируют и православные интеллектуалы.
Актуальная для современного человека проблематика личности и свободы логично вытекала из текстов великих православных мыслителей. Она преобразовывалась в призыв к активному православному действию, к пророческому обличению «богословия дезертирства». Как актуально писал св. Иларион, «нам не отсидеться за стенами наших школ и Духовных Академий». Поэтому пусть постыдятся те, кто критикует Кураева за безобидные с богословской точки зрения, но крайне необходимые с миссионерской, выступления на рок-концертах, ведь св. Иларион шел и проповедовал большевикам в Политехническом музее, и делал это, пока ему не заткнули рот. Перед нынешним православным сообществом лежит огромная ответственность — как оно распорядится свободой проповеди — пойдет ли она по стопам св. Иллариона, или будет придумывать неубедительные отговорки, оправдывая собственную лень и превозносясь «над падшим миром».
«Богословие дезертирства» и «ересь аполитичности» стали бичом современной церковной жизни. Пока благопристойные прихожане морщатся от «грязной политики», нишу политического православия занимают люди, к церкви и к ее заботам отношения не имеющие. Уклоняясь от политики, православный народ сам лишает себя будущего.
Хочу привести здесь два примера. Разработчиков «Основ православной культуры» Любовь Гармаш и Леонида Гребнева увольняют из Министерства Образования, а предмет «ОПК» заменяют на атеистические «основы религии». При этом на Украине новый украинский вице-премьер Томенко, обвиняет церковь в «непризнании украинской нации». Не брезгующие правозащитной тематикой иудеи или мусульмане такое бы устроили, если бы их обвинили в чем-то подобном!
Православным надо четко осознать — правозащитники — это мы! Нельзя отдавать эту нишу необольшевикам-пораженцам.
Теперь я более подробно расскажу о тех демагогах от богословия, которые действительно создают «богословие дезертирства». Классика жанра — это не только рассуждения о том, что политика мешает спасению души, это не только нападки на Кураева и Рыбко за выступления на рок-концертах, это и высокоумные заявления о том, «все ли можно воцерковить» и многое другое. Сторонники такой позиции, если они честные люди, если они считают, что «все кончено, война проиграна» — такие сторонники пусть уйдут в затвор и не мешают работать. Поймите: воцерковить можно все, кроме греха! Из этого постулата вытекает и «богословие социального действия», «богословие политики».
«Богословие политики» следует рассматривать в русле концепции «Неоккападокийского синтеза» о. Георгия Флоровского, воцерковления всех тех культурных богатств (в т.ч. их социально-политического наследия), что выработало человечеством. Такое богословие предполагает и действия мирянских общественных сил типа, и восстановление нормы церковной жизни — прихода как церковной единицы, отвечающей за всю паству, весь народ на конкретной очерченной территории — от «улицы Ленина до улицы Ильина». А приходу должно быть дело до всего — до местного самоуправления, здравоохранения, архитектуры, общественной морали, молодежи и т. д.
Действительно, когда мы говорим о строительстве храмов в новых районах, мы защищаем не только церковное дело. Мы объявляем войну серости, ибо атмосфера серых «хрущоб» калечит человека. Преображение среды обитания в эпоху урбанизации предполагает синтез русской шатровой архитектуры и современной градостроительной мысли, появление шатровых храмов-небоскребов в московском Сити и в создающемся «кольце высоток». А строительство в «спальных» районах многотысячных соборов в синтезированном с новейшей архитектурой русско-византийском стиле — это реальная альтернатива «диктатуре Рамсторов», тоталитаризму общества потребления.
Церковь реально может дать рецепт национальной модернизации, которая может быть эффективной только на основе традиции. Опыт православной модернизации должен быть востребован. Действительно, русские монастыри были центрами технологической революции. На Соловках были построены уникальные ирригационные системы, на Валааме — первые в России кузницы. Как известно, задачей монашества является «умное делание», труд и молитва. «Умная молитва» и создание компьютеров нового поколения — вот идеал современного монастыря. В международной политике только церковь может дать верный ориентир. Россию разрывают любители присоединить ее к кому-либо. Между тем, в крупнейших цивилизационно-культурных системах, протестантской, секулярно-глобалистской, исламской — Россия — это провинция. И только в системе координат восточно-христианской цивилизации Россия несет столичные функции, способна быть субъектом, а не объектом мировой политики, ибо без сильной России, страны православной традиции, останутся маргиналами в мировой политике, а Православие будет отброшено на обочину борьбы идей и смыслов. Создание международной «Организации православная конференция» со своими политическими и экономическими структурами — вот каким должен быть ответ Росси на геополитические катастрофы последнего времени!
Для православных, нет и не может быть ничего «светского», ибо вся жизнь, в том числе общественно-политическая, должна быть пронизана нетварными божественными энергиями. Особенно хочу подчеркнуть, что предлагаемое социальное действие православия предполагает не грубое насилие, но «теургию», преображение жизни. Не новую войну, а, наоборот, демонстрацию обществу того, что ряд его ключевых кризисов невозможно преодолеть без Церкви.
Я говорю о таких кризисах, как примирение труда и капитала на путях православной этики в рыночной экономике, создание гармонии между национальным и вселенским, суверенным и общечеловеческим, и, главное, православное раскрытие темы прав и свобод человека, состоящее в том, что свобода является даром Божиим уникальной человеческой личности, но этот дар обусловлен ответственностью за себя.
Кирилл Фролов, Заведующий отделом Украины и Крыма Института стран СНГ
03.05.2005
