 |
| Газета.Ru | Георгий Бовт | 05.09.2022 |
Красный террор, или революционный террор — устойчивые термины, которые прилипли к молодой советской власти в первые месяцы ее существования. Она и удержалась в общем исключительно благодаря террору. А также разброду среди белого движения, лидеры которого не смогли между собой договориться о совместных действиях против «смутьянов». Явно недооценив тех, с кем связались. Это тоже был результат гнилости насквозь (высокомерия, чванства, непонимания собственной страны, нежелания поступаться принципами и что-либо менять в жизни простого народа) российской имперской элиты.
Однако уже в середине 1918 года положение большевиков, в чьи руки упала, как заблудшая девка, власть в стране осенью 1917-го, было столь отчаянным, что даже Ленин всерьез, говорят, подумывал о том, чтобы свалить. И тут соратники подсказали: нужен террор, массовый террор. Он и начался. Формально — после издания указа «О красном терроре» 5 сентября 1918 года (день в день, когда в 1793 году Французский национальный конгресс установил Режим Террора — так называемого «термидорианского» — для защиты революции). Указ действовал до 6 ноября. Фактически же внесудебные расправы, или, по-нашему, самосуд уже накрыли волной всю страну. Главным исполнителем красного террора стала ВЧК. Дзержинский, ее первый руководитель, так формулировал задачу:
«Не думайте, что я ищу форм революционной юстиции; юстиция сейчас нам не нужна. Теперь борьба — грудь с грудью, борьба не на жизнь, а на смерть — чья возьмет! Я предлагаю, я требую организации революционной расправы над деятелями контрреволюции».
Со своими противниками расправлялись тысячами и десятками тысяч как белые, так и красные. Спор о том, «кто первый начал» — в данном случае бессмысленный. Известно, например, что белые только за вторую половину 1918 года расстреляли почти 25 тысяч человек.
Большевики, конечно, обосновали красный террор как ответ на белый. А сам указ 5 сентября стал вроде как ответом на убийство 30 августа главы Петроградского ЧК Моисея Урицкого, а также известного покушения на Ленина, произошедшего в тот же день на заводе Михельсона в Москве.
Любопытно, что сам Урицкий по взглядам был гораздо менее кровожаден, чем глава ВЧК Дзержинский. Он, по некоторым данным, выступал и против заложничества, и против массовых расстрелов. Когда после убийства в Петрограде в июне 1918 года комиссара по делам печати, агитации и пропаганды Володарского многие лидеры большевиков стали призывать к массовому террору, Урицкий был среди тех, кто пригасил эту волну.
История часто иронизирует: вот и в этом случае умеренного противника массовых внесудебных расправ подняли на щит, а его убийство сделали поводом как раз для таких репрессий. Ничего нового. В первые два дня после убийства Урицкого было расстреляно 512 человек, а общее — только задокументированное — число жертв красного террора только в Петрограде к октябрю 1918 года достигло почти 800 расстрелянных и 6229 арестованных.
Вскоре после указа 5 сентября был издан менее известный, но еще более позорный «Приказ о заложниках», в котором говорилось, что «расхлябанности и миндальничанью должен быть немедленно положен конец», и предписывалось брать заложников из «представителей буржуазии и офицерства». В 1918 — 1919 годы органами ВЧК было взято 9 559 заложников.
Впрочем, и до начала сентября большевики уже стали практиковать взятие заложников и казни политических противников. И то, и другое производилось не на основе установления какой-либо вины, а по принципу классовой (чуждой) социальной принадлежности. «Мягким» наказанием считалась отправка в концлагеря. Да-да, концентрационные лагеря придумали именно тогда.
Говорят, что Троцкий. Который, пока не был разжалован во враги народа, считался создателем Красной армии. А в качестве такового практиковал так называемую децимацию. Если полк проигрывал какой-то бой, его выстраивали, из строя выводили каждого десятого и расстреливали перед лицом боевых товарищей. Иногда расстреливали и каждого пятого.
Первая расстрельная тройка ВЧК, выносившая смертные приговоры в «ускоренном порядке» (да-да, тройки, прошедшие потом кровавым колесом по СССР в 1930-е, заработали уже тогда), появилась 15 июня 1918 года.
Тогда же, в первые месяцы советской власти, началось «соревнование» губернских отделений ЧК по отчетности — кто кого где больше расстреляет.
Еще до издания указа 5 сентября, к примеру, нижегородская ЧК рапортовала о расстреле 41 человека «из лагеря буржуазии»; костромская — 13 офицеров, священников и учителей. Массовый террор вообще шел по стране с самого начала 1918 года (после разгона Учредительного собрания). Так, за январь-февраль в Киеве были расстреляны около 2,5 тысячи офицеров, в Ростове-на-Дону — около 3,4 тысячи, в Новочеркасске — около 2 тысяч. При том что эти люди ведь не воевали против новой власти. Они были бывшими офицерами. В этом смысле гражданская война стала тоже ответом — на террор.
В местных газетах по осени появилась специальная рубрика — как в наши времена гороскоп. Она так и называлась «красный террор». Там публиковались списки расстрелянных. Террор становился рутинным, почти будничным делом, фоном продолжавшейся утлой жизни, где каждый был теперь сам за себя, а все вместе — якобы за великую идею строительства коммунизма.
Советская историография, признавая сам факт красного террора, неизменно подчеркивала (словно это как-то оправдывает репрессии), что он был направлен против «классово чуждых элементов», во имя сохранения первого в мире государства рабочих крестьян. Это не совсем так. Террор был направлен на сохранение власти конкретно тех, кто ее захватил силой. А если рабочие и крестьяне возражали против такого порядка вещей, то террор обращался уже против них.
Отряды ВЧК и регулярной армии безжалостно расстреливали и крестьянские восстания, и мирные забастовки и демонстрации рабочих, которых поначалу было немало. Особенно жестокими были репрессии именно на тех территориях, где сопротивление непосредственно угрожало большевистской власти. Например, на юге под удар попало казачество, но также и все те, кого могли заподозрить в том, что они принадлежат к числу «прямых изменников и саботажников, трусов, шкурников, попустителей и укрывателей…». Под каток террора попадали и сами «силовики»: чистки рядов той же ВЧК были массовыми, «ротация» была нешуточная. Уже тогда.
Наиболее жестоко большевики прошлись по Крыму после бегства в 1920-м году оттуда Врангеля с остатками его армии. Сразу стали разрабатывать планы по чистке населения полуострова (во время Великой Отечественной войны идея высылки крымских татар не с потолка была взята, был уже кое-какой опыт). Главным инициатором массовых репрессий в Крыму был Троцкий. В одном только Севастополе в ходе кампании по тотальной проверке документов было задержано 6 тысяч человек. Из них отпущено 700, расстреляны 2 тысячи, остальные отправлены в концлагеря.
Точных оценок жертв красного террора в Крыму в те годы нет. Некоторые историки называют цифры в 120−150 тысяч человек. Как нет точных общих данных о числе жертв красного террора (как, впрочем, и белого) в первые годы советской власти по всей стране. Оценки отечественных и зарубежных историков колеблются в диапазоне от 140−500 тысяч до 2 млн жертв.
Из открытых источников есть только отрывочные публикации тогдашних газет, каких-то постановлений и т. д. Однако все основные документы, те же архивы ВЧК по-прежнему засекречены. Государство-правопреемник СССР продолжает хранить в секретных шкафах окровавленные трупы и скелеты советской власти. Создававшееся с самого начала на крови, в результате братоубийственной гражданской войны, — могло ли такое государство просуществовать, не признав эти преступления, не вынеся приговор виновникам (как людям, так и институтам, организациям).. — могло ли оно простоять века? Вопрос риторический.
Однако тот, при ком это государство развалилось, — Михаил Горбачев, ушедший на днях в лучший мир, — не стал для сохранения такого государства использовать те же методы, которые использовали для его создания его основатели. Его за это многие проклинали. За то, что он их в том числе не расстрелял и не отправил в концлагерь.
Известный социолог Питирим Сорокин, который сам участвовал в молодые годы в революционном движении (был членом партии эсеров), чуть было не попал под каток красного террора. Революцию в большевистском исполнении он не принял. Летом 1918 года руководил подготовкой восстания против большевиков в районе Архангельска. После ареста и покаянного письма лично Ленину с обещанием отказаться от политической деятельности был помилован. А в 1922 году был выслан из страны, подписав обязательство не возвращаться под страхом смертной казни. Стал мировым светилом в социологии и дожил до 1968 года.
Вспоминая годы гражданской войны и террора, он напишет: «С 1919 года власть фактически перестала быть властью трудящихся масс и стала просто тиранией, состоящей из беспринципных интеллигентов, деклассированных рабочих, уголовных преступников и разнородных авантюристов». Возможно, он в чем-то «перегибал палку», но в чем-то с ним спорить трудно.
Ну и для сравнения с «кровавым царским режимом» можно добавить, что в Российской империи за период с 1825 года (восстание декабристов) по 1905 год (начало Первой русской революции) был казнен 191 человек. В годы самой первой революции был вынесен 3741 смертный приговор. Как говорят в подобных случаях, какую страну потеряли!
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
