 |
| Фонд «Русская Цивилизация» | Кирилл Мартынов | 04.05.2005 |
Вспомним, что основой русской экономики всегда была крестьянская община, а не частная ферма или мануфактура. Общинная форма пользования землей, отрицающая частную собственность, вдохновляла не только социалистов, видящих в ней прообраз будущего справедливого устройства общества, но и некоторых наиболее дальновидных консерваторов, понимающих, что основной силой, работающей против традиционного уклада жизни в России, является капитализм. Именно на основе традиции крестьянской общины в начале XX века в России создавались первые рабочие советы на фабриках. В отличие от обожествляющего частную собственность протестантизма (в частности в кальвинизме личное богатство рассматривается как знак избранности Богом), в православной традиции стремление «приватизировать» мир, сделать его своим частным достоянием интерпретируется однозначно отрицательно. Так, например, преподобный Симеон Новый Богослов в Девятом «Огласительном слове» говорит:
«Существующие в мире деньги и имения являются общими для всех, как свет и этот воздух, которым мы дышим, как пастбища неразумных животных на полях, на горах и по всей земле. Таким же образом все является общим для всех и предназначено только для пользования его плодами, но по господству никому не принадлежит. Однако страсть к стяжанию, проникшая в жизнь, как некий узурпатор, разделила различным образом между своими рабами и слугами то, что было дано Владыкою всем в общее пользование. Она окружила все оградами и закрепила башнями, засовами и воротами, тем самым лишив всех остальных людей пользования благами Владыки. При этом эта бесстыдница утверждает, что она является владетельницей всего этого, и спорит, что она не совершила несправедливости по отношению к кому бы то ни было».
Он также добавляет следующее:
«Дьявол внушает нам сделать частной собственностью и превратить в наше сбережение то, что было предназначено для общего пользования, чтобы посредством этой страсти к стяжанию навязать нам два преступления и сделать виновными вечного наказания и осуждения. Одно из этих преступлений — немилосердие, другое — надежда на отложенные деньги, а не на Бога. Ибо имеющий отложенные деньги… виновен в потере жизни тех, кто умирал за это время от голода и жажды. Ибо он был в состоянии их напитать, но не напитал, а зарыл в землю то, что принадлежит бедным, оставив их умирать от голода и холода. На самом деле он убийца всех тех, кого он мог напитать».
«Отложенные деньги» составляют смысл существования современного глобального капитализма, распространившегося по всей планете и принявшего самые чудовищные и противные человеческой природе формы. Сегодня транснациональным корпорациям выгоднее размещать свое производство в странах третьего мира, таких как Индонезия или Филиппины. Рабочие на фабриках в этих странах получают ничтожную зарплату, около 2 долларов в день, в то время как прибыли корпораций достигают астрономических сумм и позволяют кормить на Западе огромную армию бездельников, живущих на пособия по безработице. Абсурдность ситуации заключается в том, что корпорациям выгоднее платить высокие налоги на содержание безработных, скажем, в США, продавая им же свою продукцию, произведенную в бедных странах, чем дать работу всем желающим в так называемых развитых странах.
В нашу задачу здесь не входит анализ причин богатства этих стран, следует лишь заметить, что наиболее бедными государствами мира сегодня являются те, которые уже много десятилетий и даже столетий строят капитализм. Нищету бедных районов Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро сегодняшнему среднему жителю России представить себе сложно. Как правило, жители трущоб в подобных городах регулярно недоедают, не имеют доступа к элементарному медицинскому обслуживанию, постоянной работы. Многих девочек с десяти лет заставляют заниматься проституцией.
Может ли Россия как православная страна участвовать в этом варварском уничтожении образа Божия в человеке? Не важно, идет ли речь о том, что Россия должна стать развитой капиталистической страной и приступить к азартному грабежу индонезийцев и бразильцев или, напротив, стать поставщиком дешевых ресурсов и рабочей силы (хотя, очевидно, что место России в современном миропорядке указывают именно во втором ряду), — обе эти роли одинаково отвратительны для православного Отечества.
Что же остается в таком случае? С нашей точки зрения православная Россия может существовать только как коммунистическое общество. Коммунизм — понятие более широкое, чем марксизм, и их не следует смешивать. Не имеет коммунизм необходимой связи и с атеизмом, ведь Симеона Нового Богослова, выражающего, по сути, коммунистические идеи, довольно трудно заподозрить в неверии в Бога. Кроме того, коммунизм или социализм (здесь нам нет нужды различать эти понятия) не отрицает как таковой и принцип верховной монархической власти, о чем писал еще Константин Леонтьев.
Коммунизм — это латинизированный эквивалент русского слова соборность. Положительная идея коммунистического или соборного уклада экономики состоит в реализации справедливого обмена материальными благами, основанного на принципе общественной собственности. Такая экономика должна быть основана не на принципах конкуренции и частной выгоды, но на идеалах сотрудничества, дружбы и взаимопомощи. Как человек в православной антропологии является со-работником Бога, так и православное общество должно быть обществом не конкурентов, но со-ратников. Такая постановка вопроса принципиально исключает возможность капитализма. Быть частным собственником в этом отношении — значит уничтожать в себе образ Божий, выражать надежду «на отложенные деньги, а не на Бога», лишать ближних того, что дано всему человечеству Создателем. По сути, частный собственник есть богоборец, отчуждающий мир, созданный Богом, от других людей. Реализация коммунистического соборного идеала возможна в плановой социалистической экономике, руководимой сильным идеократическим государством. Цель такого государства в современном мире неизбежно связана с противодействием мировому капитализму, поэтому оно возможно только как глобальный имперский проект.
Сегодня модно рассуждать об эффективности рыночной экономики и, соответственно, о неэффективности плановой. Но пока наиболее эффективная акция рыночной экономики в России — это разграбление того, что было построено в рамках социалистического общества. Послевоенный СССР два десятилетия демонстрировал феноменальные темпы экономического роста, значительно опережая по этому показателю все без исключения капиталистические страны. В 50-ые годы общим местом западной науки об обществе было констатация опережающего роста социалистической экономики и признание довольно мрачных перспектив капиталистического мира. Этот уникальный экономический прорыв, когда страна, еще недавно считавшаяся отсталой и аграрной, страна, потерявшая в войне огромное количество людей и материальных ресурсов, через полтора десятилетия запустила первые в мире космические корабли, был результатом социалистического способа производства и самоотверженного труда поколения фронтовиков-победителей.
Эти слова не следует воспринимать как предложение вернуться в СССР или построить его заново. В одну реку невозможно войти дважды, а специфические условия, в которых было возможно возникновение первого государства Советов, сегодня воссоздать не получится. Сегодняшние реалии, развитие информационного общества и чудовищная стратификация и атомизация общества, потеря традиционных ценностей диктует необходимость поиска новых решений. Речь, однако, идет о том, чтобы понять, что в действительности не существует никакого «третьего пути», способного отрицать как капитализм, так социализм. Апологеты «третьего пути» обычно указывают на некоторые типы экономик, созданные в XX веке как на пример такой возможности. Ошибка здесь состоит в том, что с точки зрения сторонников «третьего пути» существует как бы один-единственный выделенный тип капитализма (обычно под ним понимается либеральный капитализм), а всё, что не совпадает с этим типом можно считать более-менее «третьим путем». С нашей точки зрения, скажем, общественный строй фашистской Италии являлся ни чем иным, как способом кризисного управления капиталистическим типом производства, что легко доказать, анализируя экономические отношения и практики этого общества. Приходится констатировать: пафос «третьего пути» в настоящее время остается довольно пустым и надуманным, не подразумевающим какого-либо конкретного содержания, не говоря уже о работающей модели.
Любопытно, что до сих пор не существует никакой общепризнанной теории причин краха Советского Союза. Ясно, что это событие нельзя объяснять в терминах теории заговора. Английский историк Эрик Хобсбаум указывает в качестве основной причины распада СССР экономическую ситуацию, сложившуюся в результате развития теневой экономики и как следствие неповоротливости советской промышленности, ее ограниченной способности к смене моделей производства, негибкости. Однако он неоднократно оговаривает тот факт, что, несмотря на глубокий системный кризис социалистического блока, еще в 1988 году никто не мог предвидеть подобного развития ситуации. В 1991 году, с его точки зрения, на первый план вышли интересы республиканских элит и, прежде всего, интересы правительства Ельцина. Именно Москва, подчеркивает он, стала главным инициатором распада СССР. Американский исследователь Стивен Коткин считает, что распространенное суждение о том, что СССР был побежден в Холодной войне, не соответствует действительности. Советский Союз, с его точки зрения, был вполне успешным военным конкурентом США. Причиной гибели СССР по его словам стала попытка создания в стране «социализма с человеческим лицом», своеобразного социализма потребления, в котором революционный пафос и великие стройки первых пятилеток остались лишь на страницах учебников истории, а советскому человеку были привиты буржуазные привычки. Надо заметить, что подобные выводы довольно очевидны и по большому счету сводятся к трюизму: «разруха не в парадных, а в головах». Православие, способное удерживать целостную картину мира, безусловно, призвано радикально изменить эту ситуацию.
Стоит задуматься и над тем, в каком смысле сегодняшнее капиталистическое государство может быть независимым от глобального рынка, контролируемого транснациональными корпорациями. Даже наиболее могущественные капиталистические страны, такие как США, не застрахованы от кризисов, сопутствующих капиталистическому способу производства, что уже тогда говорить о таких теоретически независимых в политическом отношении государств, как Мексика или Бразилия? В действительности, чем меньше государство, чем слабее его экономика и чем более зависима она от международного капитала, тем легче для последнего управлять таким государством, сочетая это управление с красивым фасадом формальной независимости. Это отчетливо видно на примере республик бывшего СССР. Совместима ли идея великой России с капиталистическим укладом экономики? С нашей точки зрения, ответ очевиден: нет, не совместима, так как капиталистическая Россия никогда уже не сможет освободиться от оков международных корпораций, которые будут диктовать ей свою волю, регулируя потоки инвестиций и ограничивая суверенитет национальных правительств.
Беда заключается в том, что коммунизм, как и христианство, в сегодняшнем капиталистическом мире вновь — для эллина безумие, а для иудея скандал. Весь вопрос в том, хорошо ли это для России.
