Крестный путь

Неизвестная война

Известно, что с первых же дней, как в России установилась власть советская, Церковь попала, мягко говоря, в немилость. В светлое будущее большевиков она явно не вписывалась. Одно исключало другое. Ленин писал: «Чем большее число представителей реакционного духовенства удастся нам расстрелять, тем лучше». Патронов не жалели. В общей сложности к началу войны тысячи храмов были обезглавлены, деревянные сожжены, кирпичные или взорваны, или приспособлены для хозяйственных нужд. Запрещался даже праздничный колокольный звон. За веру репрессированы были 350 тысяч невинных граждан, в том числе не менее 140 тысяч священников. А 80 тысяч священников были расстреляны. Униженная, попавшая под бдительное око НКВД Церковь, казалось, доживала последние дни. А оставшихся в живых священников и их детей называли лишенцами. При поступлении на работу или учёбу они во избежание неприятностей и гонений невольно скрывали социальное происхождение. Им не доверяли. Их не включали даже в списки избирателей при выборах депутатов в Верховный Совет. Чужие! Неполноценные дети родной страны. Видимо, кровь у них была недостаточно красной. А к 1941 году по планам третьей, «безбожной» пятилетки уже намечалось сбросить кресты с последних церквей.

Но война всё изменила. Как руководитель страны, Сталин отчётливо понимал, что без единения народа врага не одолеть. Сознавая всю остроту военного положения, он совершил то, за что ему сразу многое тогда простилось.

— Братья и сёстры! — сказал он, обращаясь по радио к притихшей стране и практически встал перед ней на колени. Страна затаила дыхание. Так, от души, от всего сердца, с ней давно никто не разговаривал. Далее он говорил, что враг будет разбит, победа останется за нами… Но люди простые и без него не сомневались в том, важнее было услышать те два отеческих ключевых слова.

— Братья и сёстры! — эхом доносится до нас и поныне.

Сталин знал, какое слово сказать в трудный час. И не ошибся. Но Сталин выступил лишь на 12-й день после начала войны. Он, как мы теперь знаем, находился в растерянности от наглости фашистов. А глава Русской православной церкви митрополит Сергий (Иван Николаевич Страгородский) не промедлил ничуть и сразу же 22 июня обратился с письменным посланием к верующим, благословляя предстоящий всенародный подвиг.

Ещё через три дня при небывалом стечении молящихся в Богоявленском соборе митрополит отслужит молебен о даровании Победы. С того дня молебны подобные стали совершаться во всех храмах Московской патриархии.

Народ, совсем лишь недавно отторгнутый советской властью от Церкви, как встрепенулся. Военная беда заставила всех припасть к ней, как к матери: кто иначе утешит в страдании и укрепит, если не Церковь? По многим местам, даже без юридического оформления, самовольно, один за другим открываются ранее закрытые храмы: общая молитва объединяет! Руководство страны, ещё вчера теснившее церковь, считая её своим врагом, теперь не препятствует многим её начинаниям. На сбережения верующих создаётся танковая колонна «Димитрий Донской». Для солдат организуется сбор тёплой одежды. При отдельных монастырях и приходах возникают лазареты для раненых. И сотни священнослужителей, кто уцелел в лагерях и тюрьмах, уходят в Красную Армию. Заместителем командира роты начал свой боевой путь недавний зэк С.М. Извеков, будущий патриарх Московский и всея Руси Пимен. Будущий митрополит Калининский и Кашинский Алексий (Коноплёв) стал пулемётчиком. Протоиерей Борис Васильев, диакон из Костромы в Сталинграде командует взводом разведки, — смерть много раз смотрела ему в глаза — позднее диакон скажет: «Мы шли со знаменем, там была красная звезда, но была ещё иконка в кармане…» До конца жизни Борис Васильев будет хранить образок святого Николая, пробитый пулей.

Доктор исторических наук М.В. Шкоровский даёт целый список примеров подобного рода. Так, начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников (полковник царской армии) носил финифтевый образок Николая чудотворца и молился: «Господи, спаси Россию и мой народ». Его преемник в Генштабе — сын священника из Кинешмы маршал А.М. Василевский… После Сталинградской битвы стал посещать православные храмы маршал В.И. Чуйков… Всю войну возит с собой в машине иконку Казанской Божией Матери маршал Г. К. Жуков. Каждый, кто скрыто, кто открыто, веровал и уповал. Особенно рядовые, кто ежедневно находился вблизи от смерти. Тут многое переплеталось — воспитывал политрук, а вдохновляла сила небесная. В одном солдатском письме с фронта есть огненная строка: «Мама, я вступил в партию… Мама, помолись за меня Богу».

Сталин, более чем кто-либо информированный о религиозном подъёме в народе, не мог не считаться с реальностью. Возможно, он и сам был готов перекреститься, как-никак с основами христианства он был знаком, поскольку готовился в молодости стать православным священником, душа хранила хотя бы «Отче наш», во всяком случае, формируя для дачи библиотеку, он на списке тщательно подобранных изданий недвусмысленно уточняет: «Прошу, чтобы не было никакой атеистической макулатуры». Фраза, которая позволяет многое предполагать. Так, в ноябре 1939 года Сталин подписывает указ, в котором весьма недвусмысленно сказано: «Указание товарища Ульянова (Ленина) от 21 мая 1919 года… «О борьбе с попами и религией"… отменить». А к концу осени 1941 года в стране практически закрыты все антирелигиозные периодические издания.

Как безбожник и глава безбожного государства, Сталин, конечно, был далёк от веры в Христа, но как человек практического склада ума он понимал всю выгоду от союза с Церковью. В том числе и для Победы он хотел использовать её как дополнительный шанс к успеху. Использовать!!! А там видно станет, в какие рамки её поставить. Так или иначе, Сталин позволил себе ещё один решительный шаг.

4 сентября 1943 года. Без сомнения, именно этот день стал решающим в ходе войны. В тот день, незадолго до открытия Тегеранской конференции, положившей начало второму фронту, он приглашает в свой кремлёвский кабинет руководителей Русской православной церкви. Митрополит Сергий, рассказывая о трудностях, какие испытывает Церковь, в частности, сказал, что наиболее острой проблемой является нехватка кадров священников.

— Почему? — в упор спросил Сталин. — Куда же они подевались?

Ответить, что их сгноили по сталинским лагерям и не без его же ведома, было бы слишком рискованно. Но митрополит, пастырь старый и опытный, не растерялся.

— Как «куда»? — ответил он с явным намёком на биографию Сталина. — Церковь готовит священников, а они подаются в маршалы Советского Союза.

Тонкая усмешка шевельнула сталинские усы.

— Да, да… - сказал он довольный. — Как же… Я семинарист…

В итоге той встречи советское правительство резко изменило своё отношение к ранее гонимой Церкви. Было разрешено открыть духовные семинарии. Возрождать монастыри. Открывала двери духовная академия… Церкви давалось право иметь банковский счёт. Возобновилось издание «Журнала Московской патриархии».

Это была если не весна, то потепление явное. Если перед войной по стране оставалось 3732 действующих храма, то к концу войны их стало 14 273.

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg172005/Polosy/20₁.htm