В память о 601 русском воине

К 95-летию начала Первой мировой войны

Сражение 7 ноября 1914 года к северу от Роминтенской пущи

7 ноября 1914 года — в этот день произошло ожесточённое сражение между русской и германской армиями к северу от озера Выштинец и Роминтенской пущи. Это сражение прочно забыто историками и краеведами Калининградской области. Например, напрасно мы будем искать какие-либо сведения о нём в фундаментальных трудах «Восточная Пруссия с древнейших времён до наших дней» (Калининградское книжное издательство, 1996 г.) и «Очерки по истории Восточной Пруссии» («Янтарный сказ», 2002 г.). Не найдём мы упоминания об этом сражении и в учебниках курса «История Западной России», преподаваемого в школах Калининградской области. Сама тема Первой мировой войны поднимается в СМИ с большим трудом, несмотря на приближающееся столетие со дня её начала. Само название сражения взято из немецкоязычной литературы.

Завязка битвы такова: к началу ноября германской армии потерпела серьёзную неудачу в Варшавско-Ивангородской операции. Понесшие большие потери немецкие части бежали от стен Варшавы. У российского командования появилась идея развить этот успех на соседнем участках фронта. Во исполнение этого замысла русские 1-я и 10-я армии начали второе наступление на Восточную Пруссию и пересекли российско-германскую границу. Германское командование, желавшее взять реванш за неудачу в Варшавско-Ивангородской операции, сосредотачивало основные силы против т.н. Лодзинского выступа. Против 1-й и 10-й русских армий немцы решили применить следующую тактику: нанести всеми наличными силами с заранее подготовленных позиций мощный удар, а в случае неудачи — отступать с арьергардными боями на укреплённый рубеж реки Ангерапп, выигрывая время до начала Лодзинской операции.

После того, как российские части пересекли границу, на всём её протяжении к северу от Роминтенской пущи разгорелся встречный бой. Его ход в районе немецкого посёлка Гёритен (нынче — посёлок Пушкино Нестеровского района), на подступах к Сталупенену (сегодняшнему Нестерову) живо описал в своих воспоминаниях один из его участников — капитан Успенский, командир роты 106-го Уфимского пехотного полка 27-й пехотной дивизии. Впрочем, следует отметить, что перед нами описание лишь одного фрагмента большого сражения, развернувшегося к северу от Роминтенской пущи. Итак:

«…6-го ноября с раннего утра наша дивизия, перейдя границу, двигается вперед в Восточную Пруссию со всеми мерами охранения. Не доходя Сталупенена — остановились на ночлег. Наш 4-й батальон, шедший в полковом авангарде, в ночь на 7-е ноября, исполняет сторожевое охранение. И караулы и заставы окопались на случай боя.
Темная ночь. Впереди сияет электричеством Сталупенен. Слышен гул поездов, Мы решаем вопрос: что это — привоз или отвоз войск? У меня мелькает мысль: „а что, если бы сейчас наша артиллерия засыпала снарядами этот узел сообщения германской армии, эту станцию, полную войск!?“. Но наше начальство лучше знает, что здесь у немцев делается и что нужно делать нам?
На утро наша дивизия двинулась походной колонной в направлении на Сталупенен. Нам казалось, что повторяется наш победный Гумбиненский марш. В усадьбах и деревнях на нашем пути совершенно пусто… Очевидно, немцы продолжают отступать дальше, думал я. И вот, неожиданно над нашей колонной загремела шрапнель и гранаты. Противником открыт с двух сторон перекрестный огонь. Полк быстро стал разворачиваться для боя: 1-й, 2-й и 3-й батальоны в боевую часть, 4-й батальон в резерв. Моя рота назначена в прикрытие артиллерии. Вообще, пока дивизия и ее артиллерия заняли свою позицию и открыли огонь, потери убитыми и ранеными были уже большие. Но несмотря на это, полки нашей дивизии, испытанные в прежних боях, не растерялись, перешли в боевой порядок. Роты быстро окопались, открыли свой меткий огонь и постепенно бой принял планомерный ход. Наша артиллерия на этот раз не жалела снарядов. Скоро роты стали просить пополнения патронов.
Находясь со своей ротой, как прикрытие, около 5-й батареи, то есть сзади полка, я лично видел, как наши обозные солдаты — ездовые, под сильным орудийным и ружейным огнем, нахлестывая лошадей, лихо подвозили патроны к самым окопам. Многие из них при этом были убиты или ранены вместе с лошадьми.
Эти нестроевые, обозные солдаты — незаметные герои — честно исполнили свой долг и обязанности в бою, жертвуя жизнью, вечная им память!
Бой разгорался с переменным успехом, но неожиданно далеко вдали, со стороны Сталупенена, то есть с правого фланга, показались новые силы немцев. Первый заметил в бинокль их появление мой фельдфебель и доложил мне. Увидав, как густые колонны немцев двигаются на наш правый фланг, я быстро сообщил об этом командиру 5-ой батареи подполковнику Попову, а сам со своей ротой сейчас же открыл огонь по новому направлению с разными прицелами (как рекомендуется Наставление для стрельбы) — от 1200 до 1700 шагов по видимым даже невооруженным глазом, густым колоннам противника. В это же время командир 5-ой батареи подполковник Попов половиной своей батареи занял новую позицию, в стороне на горке и скоро открыл огонь по ясно видимой цели.
Наш огонь стал наносить немцам огромные потери. В бинокль видел я, как немецкие колонны начали таять и, наконец, развертываться в цепи, а их артиллерия открыла огонь по нашей 5-ой батарее. В прикрытие орудиям этой батареи, я послал от своей роты два взвода под командой поручика Бадзена. Взводы эти начали окапываться уже под огнем немецкой артиллерии.
Таким образом, немцы продолжали наступление не только с фронта, но и с обоих флангов; видимо, мы попали в мешок! Особенно страдала от их артиллерийского огня наша 5-ая батарея. Правда, она нанесла немцам огромные потери, но зато и сама была, буквально, расстреляна сосредоточенным огнем нескольких немецких батарей — она занимала слишком открытую позицию. Я своими глазами видел, как доблестный командир ее подполковник Александр Иванович Попов, до последнего момента лично корректировал огонь, стоя совершенно открыто на батарее, пока не был убит разорвавшимся, буквально на нем, снарядом!
Батарея скоро умолкла. Жуткое и грустное впечатление производили убитые защитники ее во главе со своим храбрым командиром, лежавшие в разных позах около испорченных орудий. Вечная память героям!
Немецкие цепи, несмотря на меткий огонь нашей пехоты, приближались, охватив нас уже с 3-х сторон. Казалось, самый воздух завыл и запел от туч пуль, летевших в наши окопы!
Наша артиллерия под превышающим огнем немецкой тяжелой и полевой артиллерии (в этом бою, как я потом узнал из немецких источников, — у немцев количество батарей было в 6 раз более нашего!) постепенно замолкала…
Но зато наша пехота продолжала держать свой убийственный огонь, сдерживая цепи немцев, почти перед самыми окопами. Наши силы таяли. Убитых и раненых у меня в роте было уже очень много. Особенно пострадала полурота — прикрытие орудий, стрелявших по немцам во фланг. Здесь был вторично и опять в ногу ранен поручик Бадзен. Я отправил его с санитаром на перевязочный пункт.
Между прочим, во время этого боя мне пришлось видеть (в бинокль), как у немцев, почти на самом фронте, где рвались наши снаряды, действовал их полевой госпиталь, устроившийся в огромном сарае. Я своими глазами видел, как самоотверженно работали их санитары под сильным огнем, перенося из разных мест боя на носилках раненых…
Когда стемнело, немецкие цепи очутились почти у самых наших окопов. Они окопались, не решаясь идти в атаку. Очевидно, потери у них тоже были огромные.
Огонь постепенно затихал, как артиллерийский, так и ружейный. Кругом горели местные усадьбы, кое-где озаряя поле битвы.
Между тем в это время, как потом я узнал, уже был отдан приказ о нашем отступлении; все, оставшиеся целыми, орудия были вынесены с позиции на руках и все полки нашей дивизии, кроме 108-го Саратовского, прикрывавшего отход, не преследуемые немцами, отошли назад в единственную, остававшуюся свободной сторону к востоку, то есть, опять в Россию.
Ожидая атаки немцев на батарею, я приказал роте поправить свои разрушенные окопы и уже давно послал за патронами в 4-й батальон, но мои посланные почему-то не возвращались?! Наконец, очень поздно, из штаба полка явился солдат для связи моей роты, и сообщил мне, что весь полк уже снялся с позиции…
Тихо, крадучись, снялись и мы из своих окопов и отошли, ведя с собой своих раненых. Не скоро догнали мы полк в ночной темноте, пока попали на шоссе, по которому отходили наши.
Почему немцы не преследуют нас? — с изумлением думал я, ведя остатки своей роты. Наконец, я догнал полк на привале у деревни N. Здесь же был перевязочный пункт в 2-х — 3-х домах; около них стояли и подъезжали лазаретные линейки с тяжело ранеными, стонавшими при переносе их из повозок в дом.
Потери полка в этом бою были огромные: в большинстве рот до половины состава и более.
Замечательное совпадение: бой 7-го ноября происходил опять почти на том же плацдарме, что и бой 17-го августа под Сталупененом. Опять больше всего из всей дивизии пострадал 105-й Оренбургский полк, только что вновь укомплектованный до полного состава после своего поражения 17-го августа под Сталупененом! Еще поразительнее, что так же, как и в первом нашем бою с немцами, в бою 7-го ноября победителей нe оказалось: обе стороны после боя отошли назад! Узнали мы об отступлении немцев только на другой день 8 ноября, когда сами мы, по приказу начальника дивизии генерала Адариди, двинулись вновь вперед!
Не помню теперь названий тех местечек и деревень Восточной Пруссии, которые мы проходили, медленно продвигаясь вперед со всеми мерами охранения. Наш полк шел в авангарде. Впереди нас — разведка. Прошли место вчерашнего боя, усеянное трупами, и скоро нащупали арьергард немцев. Ненадолго завязалась артиллерийская перестрелка. Только, что полк из резервного порядка перешел в боевой, как немцы ушли. Последовал приказ, остановиться у деревни N. для ночлега. 1-й батальон назначен в сторожевое охранение.
Еще было светло, когда мы, офицеры, целой группой поехали верхом назад, посмотреть близкое отсюда поле вчерашнего боя. Перед моими взорами предстало опять такое же жуткое зрелище, какое я видел 21-го августа, после Гумбиненского сражения. Между прочим, здесь мы отыскали среди убитых 5 наших офицеров; в одном из окопов нашли трупы 8 наших солдат, с колотыми и штыковыми ранами, но тут же поблизости лежали убитые и два немца с такими же ранами. Очевидно, наши герои, при наступлении перебежками очутились слишком впереди своих и, защищаясь в бою, были все переколоты! Много трупов убитых, наших и немцев, лежало вперемешку, между окопами.
Направление окопов было самое разнообразное, слишком тесно сошлись в этом бою сражавшиеся; но общий характер расположения немецких пехотных окопов и их батарей (в 6 раз более числа наших!) указывал, что в этом бою наша дивизия попала в мешок и только благодаря своему меткому огню, несмотря на громадные потери, не погибла! А враг, понеся огромные потери, тоже отступил с поля боя, пленных, и вообще трофеев, в этом бою мы не взяли».

После боя 7-го ноября русские части несколько дней продвигались вперёд, постоянно участвуя в стычках с германскими подразделениями. Это наступление было окончательно остановлено, когда русские достигли укреплённой Ангераппской позиции, а германская армия начала мощное наступление на другом участке фронта — под Лодзью. Под Лодзь была немедленно переброшена 1-я русская армия Ренненкампфа, а оставшиеся корпуса 10-й русской армии стали окапываться на достигнутых рубежах.

Тема боевых действий Первой мировой войны теоретически не должна бы была находиться в сфере моих профессиональных интересов. Однако есть существенное обстоятельство, заставляющее поднимать её. О жестоком бое 7 ноября 1914 года к северу от Роминтенской пущи до сих пор напоминает заброшенное воинское захоронение в посёлке Пушкино. А оно было обустроено ещё в 1916 году. На торжественное открытие мемориала 2 октября 1916 года прибыла императрица Августа Виктория. Рядом с местной кирхой на обширном участке был построен мавзолей, справа от которого были захоронены 256 германских солдат и офицеров, а слева — 601 российский солдат и офицер. Нужно отметить неподдельное уважение немцев к своим тогдашним противникам. Нужно отметить некоторое осознание немцами своей вины за развязанную мировую войну. Подобных мемориалов, где рядом похоронены немцы и русские, было в Восточной Пруссии несколько сот. Надо отдать должное врагу — все воинские мемориалы были ухожены до 1944 года.

Увы, после 1944 года судьба большинства из них сложилась печально. Существование подобных воинских захоронений не укладывались в советскую идеологию. Поэтому они потихоньку ликвидировались. Пришло в запустение и кладбище в Пушкино. Кресты с могил (и латинские, и православные) были сбиты, мавзолей разрушен. Из кирхи сделали совхозный склад, а потом и вовсе забросили, оставив три стены без крыши на произвол погоды.

Когда я прибыл на приход в Нестерове и обнаружил ситуацию с воинскими захоронениями времён Первой мировой войны, был шокирован открывшейся картиной. Изумило всеобщее равнодушие к проблеме. Обращения в органы власти, военкомат, прокуратуру никаких практических результатов не дали. Народ также безмолвствовал. Оставалось действовать явочным порядком. В отношении кладбища в Пушкино некоторый успех достигнут был. С боем было выбито разрешение на установку памятного знака.

Помогло то обстоятельство, что в 2000 году памятный знак бойцам танкового десантного корпуса «Герман Геринг» был установлен немецкой ветеранской организацией в посёлке Ясная Поляна Нестеровского района. Тогда местные власти с немецкими организациями заигрывали, рассчитывая на спонсорскую помощь. Хладнокровно отреагировав на памятный знак бойцам вермахта, я затребовал разрешение установить памятный знак и русским воинам, используя даже некоторую демагогию: «Если фашистам можно, почему русским нельзя?!» Такая постановка вопроса не оставляла районной власти возможностей для маневра. Разрешение было получено, но вот со средствами было туго. Пришлось использовать подручные материалы и детский труд: тяжёлую физическую работу по созданию памятника выполнили скауты из нестеровского скаутского отряда «Муравьи».

Таким образом, в 2002 году рядом с разрушенным мемориалом появился памятный знак: пирамида из валунов, каменный крест с портретом императора Николая II и плита с надписью: «Кто тебе служили с клятвой на устах — головы сложили на семи фронтах. А кто тебя любили — где ж теперь оне? В придорожной пыли. Их прокляли, убили на мировой войне. В память о 601 русском воине, захороненном здесь в 1914 году».

Эти 601 русский солдат и офицер были военнослужащими 27-й пехотной дивизии 3-го армейского корпуса 1-й русской армии. Они погибли в районе посёлка Гёритен в двух боях: 17 августа и 7 ноября 1914 года. Вечная им память!