Дешевая историография

Ответ И.Л.Измайлову. Часть 3

Теперь обратим внимание на выделенное место из цитаты И.Л.Измайлова из статьи В.В.Напольских № 2. Как бы это помягче сказать… Слов «по месту его первоначального формирования» в статье В.В.Напольских нет! А И.Л.Измайлов привёл цитату и, причём, в кавычках! У В.В.Напольских вместо приписываемых ему слов значится только одно «географически»: «Я при этом имел в виду язык, близкий (и лингвистически, и, очевидно, географически) к праславянскому, но не идентичный ему»! Так ошибиться, чтобы вместо одного слова вставить пять, невозможно. К тому же, повторяю, это у И.Л.Измайлова цитата, что подразумевает дословное воспроизведение текста! Ответ на вопрос, зачем И.Л.Измайлову понадобилось жульничать, очень прост: слово «географически» привязывает «именьковский язык» к южной зоне макробалтского (балто-славянского) языкового ареала, где находился ареал формирования праславянского языка, что и имел в виду В.В.Напольских. Формулировка же «по месту его первоначального формирования» позволяет Искандеру Леруновичу «по собственной воле увести» «именьковский язык» на север — к так любимым им балтам (подтасовка № 9).

После этого позволю себе небольшое эмоциональное отступление: «Уважаемые историки города Казани, внимательно относитесь к публикациям И.Л.Измайлова — он может откровенно жульничать и подтасовывать факты!!!».

Однако оставим эмоции и продолжим. Проанализируем выделенный фрагмент № 3. Не хочу повторяться, но всё же… Слов «и название языка соответствующей этнической группы „славянский“, с одной стороны», в цитируемой И.Л.Измайловым статье В.В.Напольских нет, а есть фраза «соответствующий атрибут «славянский». Полностью в оригинале предложение звучит следующим образом: «Здесь, очевидно, необходимо остановиться на существующей традиции смешивать этноним (самоназвание исторической группы племён) «славяне», соответствующий атрибут «славянский» и чисто лингвистический термин «славянский», характеризующий язык определённого типа со всеми особенностями, отличающими его от других индоевропейских языковых систем». Зачем И.Л.Измайлову опять понадобилось жульничать? А затем, чтобы словами, якобы принадлежащими В.В.Напольских, обвинить своих оппонентов в неграмотности и в том, что они смешивают название языковой группы «славяне» и название этноса (см. выше) (подтасовка № 10). Т. е. И.Л.Измайлов фактически пытался подставить своего коллегу В.В.Напольских. Интересно, после этого последний будет пожимать руку Искандеру Леруновичу или нет? И вообще были ли, как это утверждает И.Л.Измайлов, у него беседы с В.В.Напольских по именькову, или Искандер Лерунович снова выдаёт желаемое за действительное? Не знаю, как читатель, но я ему просто не верю.

Интересно, что скрывается под выделенным мною многоточием № 5 из цитаты И.Л.Измайлова статьи В.В.Напольских? Оказывается, совершенно неудобные для И.Л.Измайлова слова о том, что славянские языковые особенности складывались и до VI в. н.э.: «Но это не означает, что славянские языковые особенности сложились только к VI в. и что эти особенности были присущи речи только исторических славян и их прямых предков (сноска: «Аналогичная ситуация существует и в тюркологии, где также часто не проводится грань между, допустим, языком огузов и огузскими (огузского типа) языками, и это, очевидно, является одной из причин путаницы и разнобоя в существующих классификациях тюркских языков»): совершенно очевидно, что эти особенности должны были развиваться в определенной части балто-славянского (макробалтского) языкового ареала задолго до появления славян на границах Византии, и соответствующие изоглоссы могли охватывать не только собственно диалекты прямых предков славян, но и диалекты соседствующих с ними балто-славянских (балтских) групп, о языках которых, не оставивших живых языков-потомков, мы не имеем и едва ли будем иметь когда-либо реальные данные. Согласно применяемой в уралистике терминологии (Хелимский Е.А. Самодийская лингвистическая реконструкция… 1989; Напольских В.В. Введение в историческую уралистику, 1997), такие диалекты можно было бы назвать «параславянскими» (Напольских В.В. Балто-славянский языковой компонент в Нижнем Прикамье в сер. I тыс. н.э./ Славяноведение. 2006. № 2). Если вместо многоточий вставить эти слова В.В.Напольских, то изменится весь смысл цитаты И.Л.Измайловым статьи известного лингвиста (подтасовка № 11).

Несогласие В.В.Напольских с этническим наименованием именьковцев «Русь» является отдельным вопросом и предметом научного спора, точку в котором вообще-то должны ставить историки, а не лингвисты.

Интересно заметить, что И.Л.Измайлов цитирует только начало статьи В.В.Напольских, но «обходит своим вниманием» заключение. Кстати, это очень интересный приём фальсификации (вспомните приведённый выше эпизод с имеющимся якобы в статье А.П.Смирнова определением археологической культуры). Итак, заключение В.В.Напольских: «Приведённый здесь список (слов. — А.О.) (который, повторю, скорее всего, может быть расширен, по меньшей мере, в два раза) достаточен для того, чтобы постулировать имевший место контакт между диалектом макробалтского/балто-славянского языкового ареала близким к праславянскому (ср. семантику большинства слов, следы палатализации по типу второй славянской), но не идентичных ему, с одной стороны, и финно-угорскими языками Волго-Камского региона, с другой… Характер, время и район контактирования именьковцев с финно-угорским населением Волго-Камья точно соответствует реконструируемым параметрам контакта неизвестного балто-славянского языка с финно-угорскими языками региона».

Говоря простым языком, В.В.Напольских согласен с тем, что «именьковский язык» близок к праславянскому, но не идентичен ему. Таким образом, очередной подтасовкой выступают слова И.Л.Измайлова о том, что В.В.Напольских «ведёт речь о взаимодействии предков коми и удмуртов с группами особой диалектной группы, скорее балтов, чем славян по языку. Иными словами, это скорее литовцы или латыши, чем белорусы». Вот слова В.В.Напольских: фактически соглашаясь с западным, «поднепровским» («постзарубинецким») происхождением именьковской культуры, он пишет: «Не вдаваясь в дискуссию об этнолингвистической привязке зарубинецких и постзарубинецких древностей, замечу, что при любом подходе к этой проблеме едва ли возможно отрицать присутствие и даже преобладание среди постзарубинецкого населения балто-славянских групп, принадлежащих именно к южной части макробалтского ареала, т. е. в любом случае достаточно близких тем группам, к диалектам которых восходит праславянский». Языки предков литовцев и латышей формировались, кстати, в северной части балто-славянского ареала (см. рисунок «Место «именьковского языка» в балто-славянском ареале» в цитируемой статье В.В.Напольских). Так что, уважаемый Искандер Лерунович, у вас снова подтасовка (№ 12). Стремление И.Л.Измайлова видеть в Среднем Поволжье в середине I тыс. н.э. предков литовцев и латышей, на мой взгляд, вполне объясняется политической ситуацией в современных странах Прибалтики. Как говорится, «враг моего врага — мой друг». Думаю, не ошибусь, если предположу, что такие же мысли двигали и учителем И.Л.Измайлова А.Х.Халиковым, который во 2-й половине 1980-х гг. (вспомните, что это было за время) также выдвинул идею о балтском происхождении «именькова».

В этом контексте становится понятна ещё одна подтасовка И.Л.Измайлова, которую я сначала принял за ошибку. Искандер Лерунович констатирует, что В.В.Напольских «ведёт речь о взаимодействии предков коми и удмуртов с группами особой диалектной группы, скорее балтов, чем славян по языку». В своей статье В.В.Напольских говорит о взаимодействии языков предков марийцев и удмуртов с диалектом, близким к праславянскому (о коми речи не идёт, хотя профессиональный лингвист и называет несколько слов из языка коми, которые он сейчас не готов включить в список праславянских заимствований (эту перспективу он считает осуществимой в будущем). Так зачем же И.Л.Измайлову понадобилось снова жульничать и «заменять» марийцев на коми? Ответ прост: коми географически более близки латышам и литовцам, и отсюда полётом фантазии легко обосновать балтские, а не славянские заимствования в языке предков современных коми (подтасовка № 13).

Читатель спросит: как можно объяснить положение В.В.Напольских о том, что «именьковский язык» близок к праславянскому, но не идентичен ему? Дело в том, что именьковцы на протяжении нескольких столетий жили в Среднем Поволжье изолированно от своих собратьев славян, и поэтому их язык стал отличен от чисто славянского, что и зафиксировал В.В.Напольских.

Язык не статичное образование и изменяется со временем. Это характерно даже для XX века, когда, например, дети в школах по унифицированной программе обучались русскому языку, выпускалось море учебников, но язык неуклонно изменялся. Если в компании современных подростков окажется их сверстник начала XX в., то он, мягко говоря, сразу станет заметен. А если бы мы сейчас встретили русского крестьянина, например, конца XVII в., то с трудом могли бы понять его речь. Что уж тут говорить о середине I тыс. н.э., когда люди всю жизнь находились в пределах почти замкнутой родовой общины. В таких условиях расхождения даже в родственных языках возникают и развиваются в отдельные особенности значительными темпами, быстрее, чем сегодня.

Кстати, если В.В.Напольских считает, что о собственно славянах корректно говорить начиная с VI в. н.э., то, согласно его логике, и самих именьковцев корректно именовать не праславянами, а просто славянами, т.к. VI в. н.э. — время расцвета именьковской культуры.

Так что апеллирование И.Л.Измайлова к В.В.Напольских, так же как и попытка критики С.Г.Кляшторного, наполненные ошибками и подтасовками, оказались неудачными…

Ошибками полно утверждение И.Л.Измайлова о том, что «термин и этноним «Русь» попал на русскую почву из финского языка, а оттуда — из шведского и означал гребцов драккара, а проще, викингов». Прежде всего — не просто из финского языка, а из западно-финской языковой общности (для учёного есть разница) (ошибка № 30), а туда — не из шведского, а из древнегерманского языка (ошибка № 31). Кстати, ошибкой И.Л.Измайлова является также и оперирование термином «шведский». Дело в том, что слово «Русь» было известно до середины XI в. (думаю, И.Л.Измайлов не может с этим не согласиться). Однако до середины XI в. существенного разделения между норвежским, датским и шведским языками не было, существовал практически единый древнескандинавский язык. Понятно, что однозначное утверждение «из шведского» некорректно (ошибка № 32).

Вместе с тем, следует признать, что термином Ruotsi древние германцы действительно называли гребцов-скандинавов. Однако вспомним позицию академика В.В.Седова: «Если Ruotsi / Rootsi является общезападнофинским заимствованием, то оно должно было проникнуть из древнегерманского… до распада западнофинской общности, то есть до VII — VIII вв., когда уже началось становление отдельных языков прибалтийских финнов. Тем не менее, существенных проникновений скандинавов в западнофинский ареал в первой половине I тыс. н.э. археология не фиксирует, они надёжно датируются только вендельско-викингским периодом. Следовательно, с исторических позиций рассматриваемая гипотеза не находит подтверждения» (Седов В.В. Древнерусская народность). Академик В.В.Седов вполне аргументированно говорит о двух терминах «Русь» и о разных их происхождениях — северном и южном. Так что, безапелляционно заявляя, что я не знаю «о финском происхождении термина «Русь», И.Л.Измайлов напоминает некоторых первокурсников, которые уверены, что «знают всё». С такими «я соглашаюсь», но при этом как бы ненароком объясняю, что всё-таки есть люди, которые «знают» больше их — это… школьники. Так что, уважаемый Искандер Лерунович, возникают некоторые вопросы по поводу не моего, а вашего образовательного уровня и научной компетенции.

На лице появляется невольная улыбка, когда И.Л.Измайлов начинает «просвещать читателя» (и, как я понял, меня тоже) по вопросам погребального обряда именьковцев. Но здесь, однако, следует немного просветить самого Искандера Леруновича. То, что «именьковцы имели обыкновение промывать косточки — остатки сожжения», не доказано. Доподлинно известно, что погребальный костёр заливали водой, от этого кости трескались, и их края становились «острыми». А уж как потом их очищали от углей и других остатков погребального костра, водой или ещё чем, неизвестно (ошибка № 33). Именьковцы не только «складывали» пережжённые кости на дно могильной ямы, но и могли их равномерно рассеивать по всему дну (ошибка № 34). Сама могильная яма могла быть не только подпрямоугольной, но и других форм (при расчистке место над погребением можно залить водой, и контуры ямы могут проявиться в слое чернозёма) (ошибка № 35). Неверно однозначное утверждение о том, что кости складывали в ямку «с горшком». В именьковских погребениях встречаются не только горшки, но и банковидные, и мисковидные сосуды, пиалообразные и даже небольшие чашечки (археологи прекрасно различают «горшки», «банки», «миски», «пиалы» и «чашки») (ошибка № 36). Словосочетание в «ямку с горшком» подразумевает наличие только одного сосуда. Однако хочу просветить нашего «специалиста»: в именьковских погребениях может встречаться до 7 (!) сосудов, в том числе по несколько горшков (ошибка № 37). К тому же, если доверять (и не проверять) словам И.Л.Измайлова, то в именьковском погребении обязательно должен быть горшок. Однако, например, население, оставившее Богородицкий могильник (Лаишевский район) именьковской культуры, почему-то не проконсультировалось с уважаемым Искандером Леруновичем. Здесь целые сосуды встречены в 53 п. (62,3%), фрагменты керамики — в 25 п. (29,4%), целые сосуды и фрагменты керамики встречены в 7 п. (8,2%). Таким образом, целые сосуды и фрагменты керамики не часто клались в одну могилу, т. е., говоря языком статистики, связь между этими признаками отрицательная. 7 погребений (8,2%) были бескерамическими. В материалах Рождественского II могильника (Лаишевский район) тоже неувязочка со словами И.Л.Измайлова. В выборке из 154 погребений керамика имеется в 110 погребениях, следовательно, 44 погребения (28%) бескерамические. Целые сосуды содержат 78 п. (48%), фрагменты керамики встречены в 35 п. (21,5%). Целые сосуды и фрагменты керамики встречены в 13 п. (8%). Так что у «именьковеда» И.Л.Измайлова уже ошибка № 38.

Ошибкой является также утверждение, что «ни в одном случае горшок не выступает как погребальная урна». В погребениях Измерского IX могильника в погребальных сосудах встречаются пережжённые косточки (сам расчищал эти погребения) (см. отчёты Е.П.Казакова в архиве Института археологии РАН) (ошибка № 39).

Итак, уважаемые коллеги, уважаемые читатели! Мы с вами присутствуем при редчайшем в науке случае. Кандидат наук И.Л.Измайлов, советник президента Академии наук РТ в одном (!) предложении умудрился сделать 7 (!) фактологических ошибок. По-моему, такого в науке, как российской так и зарубежной, ещё никогда не было! Может быть, уважаемые коллеги и читатели, соберём подписи и обратимся в Книгу рекордов Гиннесса? Надо как-то зафиксировать «достижение» И.Л.Измайлова. Такое вряд ли кто из людей с учёной степенью сможет сделать!

Если И.Л.Измайлов примет к сведению высказанные ему замечания, проштудирует определённый объём литературы, зарисует хотя бы 2 именьковских горшка, о которых он так смело рассуждает, а затем сравнит свои впечатления с материалами раннеславянских кремаций, то его мнение о различии именьковских и раннеславянских могильников несколько изменится (советую изучить: Зиньковская И.В. Население лесостепного Днепро-Донского междуречья во 2 — 3 чет. I тыс. н.э. (по материалам погребальных комплексов с кремациями). Дисс…. канд. ист. наук: 07.00.06. — Воронеж, 1997).

Теперь обратимся к Кирбинскому святилищу. То, что статья Т.И.Останиной датирована 2000 г. — мелкая техническая ошибка, не моя, а редактора. В тексте, который я отправлял, значился 2002 г. Держу перед собой журнал «Финно-угрика» и прямо с него списываю то, что статья Т.Н.Останиной вышла всё-таки в 2002 г., а не в 2001 — 2002 гг., как утверждает И.Л.Измайлов (ошибка № 40).

Что из себя представляет Кирбинское святилище? В отличие от И.Л.Измайлова я там был и хочу его уверить, что ни от каких врагов на этой небольшой и невысокой, похожей на срезанный конус, площадке не скроешься. Однако отсюда открывается прекрасный вид на пойму Мёши (до самой реки несколько километров) и на звёздное небо, поэтому чувствуешь себя, как в планетарии. Кстати, местные жители используют памятник для проведения свадеб и сабантуев.

Согласно Т.И.Останиной, в центре культового комплекса стоял самый толстый столб (диаметр 45 см), возможно, идол. С южной, восточной и северной сторон его окружали столбы и очаги, имеющие слабый прокал. По мнению Т.И.Останиной, столб — идол с очагами и столбами — мог служить «хронометром» для определения фаз движения Луны и Солнца. Имеется здесь и точка (столб) восхода солнца в день летнего солнцестояния. Расстояние между этим столбом и центральным идолом (судя по плану) — 1250 см. Расстояние между центральным идолом и другими столбами (точками высокой луны, выхода солнца 1 сентября (завершение уборки ярового хлеба и ржи), выхода солнца 8 — 9 октября (поминовение умерших), восхода низкой луны, юга, захода солнца (6 — 8 июня) составляют соответственно: 500, 750, 875, 500, 875, 1125, 625 см. Эти числа кратны 125. Создаётся впечатление, что существовал какой-то эталон в 125 см, по которому определялись расстояния (не направления) до тех или иных точек. 125 см — это длина 5 локтей по 25 см.

Уважаемый И.Л.Измайлов. Таких совпадений не бывает. Если вы не разбираетесь в археастрономии, то это не повод не доверять её достижениям. Если вы критикуете Кирбинское святилище, то критикуйте Аркаим, Стоунхендж, высчитывание даты постройки древней церкви по азимуту алтаря и т. д. Причём, Т.И.Останина, в отличие от И.Л.Измайлова, специалист по раннему средневековью, прекрасно показала, что материалы Кирбинского святилища соотносятся именно со славянскими праздниками и мифологией.

Так что в комплексе с другими доказательствами Кирбинское святилище является ещё одним из доводов в пользу проживания в Среднем Поволжье в 1-м тыс. н.э. славянского населения.

Откровенной фальсификацией является утверждение И.Л.Измайлова о том, что археологи не видят «практически никакого сходства между раннеславянскими древностями и именьковскими, причём, ни в посуде, ни в украшениях, ни в культовых местах». Отсылаю к работе Г. И.Матвеевой, где на одной стороне страницы изображена вещь раннеславянских культур, а на другой стороне — именьковская. Если бы под рисунками не было подписей, то вещи стали бы практически неразличимыми (Матвеева Г. И. О происхождении именьковской культуры// Древние и средневековые культуры Поволжья. — Куйбышев, 1981) (подтасовка № 14). Можете также, уважаемый Искандер Лерунович, несколько дней посидеть в хранилище Института истории АН РТ, затем несколько дней в хранилище Института археологии РАН и запасниках Государственного исторического музея (Москва). Это даст вам возможность сравнить вещи раннеславянские и именьковские, а также позволит в будущем не делать разобранных выше ошибок.

Теперь попробуем резюмировать успешность И.Л.Измайлова в доказательстве «неславянства именькова». Доводы Искандера Леруновича о методологических проблемах сопоставления археологической культуры и этноязыковых реалий, полные недоговорённостей и подтасовок, оказались разрушенными, как карточный домик. Попытки критики С.Г.Кляшторного — также на поверку беспомощными и наводнёнными ошибками и подтасовками. Апелляция к лингвисту В.В.Напольских — виртуозно выполненная фальсификация. Выявленные многочисленные ошибки И.Л.Измайлова при характеристике им конкретного материала показывают дилетантизм нашего оппонента в обсуждаемых вопросах. Таким образом, кандидатом исторических наук, советником президента Академии наук РТ И.Л.Измайловым при написании статьи «Политизация археологии» двигали, мягко говоря, не совсем научные мотивы.

Разбор статьи И.Л.Измайлова наводит на некоторые размышления. Прежде всего, я хочу посоветовать вам, уважаемые читатели, очень осторожно относиться к «продукции» казанских историков. Дело в том, что Татарстан — это, по сути дела, один из последних островков советской власти в России. Руководят им бывшие обкомовские работники, а историки, как и во времена Советского Союза, обеспечивают идеологическую легитимизацию режима. Если раньше это делалось при помощи цитат из Маркса и Энгельса, то теперь используют национальный фактор («Великие тюркские государства, простиравшиеся до Тихого океана»). Иными словами, изменилась форма, но никак не содержание. Институтом истории руководит профессиональный идеолог Р.С.Хакимов. Татарстан сегодня — это фактически мини-империя со всеми вытекающими отсюда для историков последствиями. Лично я для себя выявил несколько признаков, которыми наделены и по которым определяются работы историков, написанные в условиях авторитарных и тоталитарных государств:

1. признание определённого периода в историографии «тоталитарным», «несвободным» и характеристика современности как времени «полной свободы» и «исправления ошибок прошлого», и одновременная яростная критика «особенных», которые не принимают «великих перемен»;

2. преувеличенное признание заслуг одного человека или группы лиц, ранее «гонимых», а сегодня осуществляющих «мудрое руководство» или «плодотворно работающих»;

3. обязательное «наличие» тщательно оберегаемого и поддерживаемого «мифологизированного образа» крупного учёного прошлого, «преемственность» с деятельностью которого придаёт больше «аргументированности» трудам его учеников и последователей;

4. неимоверная дешевизна печатной продукции при явной дороговизне её производства.

Зная эти признаки, попробуйте, уважаемый читатель, посмотреть на ценники и почитать книги по истории, продаваемые в фирменном магазине Татарского книжного издательства — уверен, что откроете для себя много интересного. Поэтому-то я и мечтаю, создав научно-исследовательский Историко-краеведческий институт при Казанском научном центре РАН, вывести казанских историков из-под опеки местных властей и сделать их работниками учреждения, напрямую подчиняемого Москве. Конечно, абсолютно свободными в своей работе они не станут, но сравнительный анализ работы историков в столице и провинции наглядно показывает, что провинциальная интеллектуальная элита, обслуживая интересы государства и испытывая на себе сильное влияние политической конъюнктуры, является ЭЛИТОЙ ИМПЕРСКОЙ в большей мере, чем интеллигенция столичная. В условиях сильного внешнего давления научные взгляды столичного историка более объективны, чем работы историков региональных, т. е. провинциальная интеллектуальная элита более рьяно, по сравнению со столичной, исполняет волю имперской ВЛАСТИ. Столичные интеллектуалы, решая конкретную познавательную задачу и делая широкие исторические обобщения, в большей мере сохраняют свободу маневра и объективность в своих исследованиях. На местах же появление новых парадигм часто полностью определяется политической волей власти. Таким образом, как это ни покажется странным, в развивающихся странах «догоняющего типа развития», к каким принадлежит Россия, руководство со стороны столичных исследователей научной работой в провинции в целом для исторической науки оказывается благом, т.к. позволяет организовать собственно научное исследование без искажения хода и результатов последнего различными факторами допостдоиндустриальной (традиционной) ментальности и социально-политической обстановки (Овчинников А.В. М.Г.Сафаргалиев и А.П.Смирнов: диссертант и оппонент (к проблеме «периферии» и «центра» в отечественной исторической науке)// Историк и его эпоха: Вторые Даниловские чтения (20 — 22 апреля 2009 г., г. Тюмень). Тюмень, 2009).

Статья И.Л.Измайлова является прекрасным образцом современной провинциальной историографии, когда для историка главное — защитить тот круг, к которому он принадлежит (постобщину), и укрепить свой авторитет. Эти цели достигаются при помощи насмешек над оппонентом, искажения его взглядов, фальсифицированными цитатами из отдельных книжек и т. д. Психологически это обосновывается тем, что оппонент воспринимается как «чужой». Научная же проблема находится на заднем плане и является не самоцелью, а способом достижения далёких от науки целей. Однако мы не должны ставить это в упрек Искандеру Леруновичу — в мире, который он представляет, это в порядке вещей и другое поведение ему просто незнакомо…

В заслугу оппоненту можно поставить одно — его публикация является очень информативным источником как для историографов и науковедов, так и специалистов по новейшей истории России.
Александр Викторович Овчинников, кандидат исторических наук

Впервые опубликовано: Звезда Поволжья. — 2009. — №№ 37 (1 — 7 октября), 38 (8 — 14 октября), 39 (15 — 21 октября), 40 (22 — 28 октября)