Исторический опыт экономических реформ в России: итоги и уроки

Доклад на Первых Всероссийских Ильинских молодежных научно-богословских Чтениях (28−29 октября 2008 г.)

Чему учит исторический опыт экономических реформ в России? Вот центральный вопрос, который требует сегодня, в условиях разворачивающегося мирового финансового кризиса, обоснованного ответа.

Основной вектор всех социально-экономических преобразований в России, начиная с XVв. был связан с догоняющим сценарием развития. На этом основании некоторые экономисты и историки, как в нашей стране, так и за рубежом, делают вывод об исторической отсталости нашей страны. Но так ли это? В истории России не раз и не два бывали периоды, когда она становилась лидером экономического и политического развития на мировой карте. Вспомним Х в., когда русские князья угрожали Византийским императорам «шлемами своих дружинников вычерпать воды Босфора». Вспомним ХI в., когда с семьей Ярослава Мудрого сочли за честь породниться короли Франции, Венгрии и других стран, признавая мощь и величие Киевской Руси. Скажут, что это было давно. Вот более свежий пример: после разгрома армии Наполеона и освобождения Европы Россия оказалась единственной великой мировой державой, сохраняя свой статус вплоть до Крымской войны 1855 г.

Естественно, что в основе политических подъемов страны всегда оказывались подъемы экономические — на незыблемом духовно-нравственном фундаменте. Поэтому анализ циклического характера развития российской национальной экономики, ее динамики в ретроспективе представляется крайне актуальным.

Сегодня широко известны причины того огромного отставания в социально-экономическом развитии, которое было характерным для нашей страны на протяжении почти половины истекшего тысячелетия. Эти факторы оказывали сдерживающее влияние на саму экономическую динамику и детерминировали во многом «запаздывающий» характер многих социально-экономических реформ, осуществлявшихся в стране.

Во-первых, это природно-климатический фактор. Вся территория России исторически находилась и находится в зоне повышенных геотермальных рисков: даже зона рискованного земледелия составляет менее 10% современной ее территории; зоной же гарантированного земледелия страна практически не располагает. Некоторые оппоненты могут возразить, что речь идет о современной территории России, оставшейся после распада СССР. Но достаточно вспомнить, что свои южные территории, наиболее благоприятные для сельскохозяйственной деятельности, Россия приобрела только в конце ХVIII — начале ХIХ вв. Их хозяйственное осваивание, продолжавшееся практически весь ХIХ в., стало первым этапом в структуре жизненного цикла данного фактора национального производства. А известно, что на первом этапе жизненного цикла любого фактора производства затраты на освоение оказываются максимальными, а отдача наименьшей. Можно утверждать, что плодами трудозатрат русского народа на включение южных территорий некогда обширной Российской империи в единое экономическое пространство, их подтягивания до уровня среднемирового развития сегодня пользуются другие народы, населяющие страны СНГ.

Сегодня же, после распада СССР, три четверти территории нашей страны занято зоной вечной мерзлоты (это около 11,5 млн. кв. км из 17,4 млн. кв. км. общей площади), а на большей части остальной ее территории глубина промерзания достигает 1,5 метра. По климатическим условиям практически 2/3 территории России относится к северным и приравненным к ним территориям. Причем, в отличие от комфортных северных территорий Европы, омываемых теплым течением Гольфстрим, северные территории России характеризуются куда более суровыми и неблагоприятными условиями. Здесь и мировой центр холода (Оймякон), и самые незаселенные на планете земли, где плотность населения ничтожна (а оседлое население порой вообще отсутствует). Среднегодовая температура в целом в нашей стране составляет -5,5 градусов, тогда как в странах Западной Европы она превышает +10 градусов.

Все эти обстоятельства объективно обусловливают более низкую степень экономической эффективности хозяйствования. Так, себестоимость барреля кувейтской нефти составляет 4 долл., а тюменской — 14 долл., что в 3,5 раза выше. Биопродуктивность растениеводства в России колеблется от 10 до 150 ц/га, а в США — от 100 до 300 ц/га. В России для нормального существования требуется около 8 тонн условного топлива на душу населения в год, что превышает среднемировую цифру почти в 3 раза. Экономика же США (за исключением Аляски) вся функционирует на широтах южнее Киева, а две трети ее расположены в зоне тропиков и субтропиков. То же можно сказать о Франции и странах центральной и южной Европы, в которых на открытом грунте выращивают два (в некоторых даже три) урожая в год.

Возьмем транспортные расходы: на доставку грузов и пассажиров на большие расстояния в нашей стране затрачивается средств до 50% от их стоимости, в США — менее 20%, в странах Западной Европы — менее 10%. При этом, в связи с масштабом территории, плотность транспортной системы в нашей стране объективно была и остается гораздо меньшей по сравнению с транспортными системами развитых индустриальных стран Европы. Затраты на строительство транссибирской железнодорожной магистрали или же шоссейной дороге из Магадана в Якутск и далее в центр России вообще не имеют аналогов в мире. Таким образом становится понятным, почему даже сегодня, в начале ХХI в., РФ занимает только 44 место в списке из 87 стран по конкурентоспособности своего производства. И так было практически всегда. Даже в годы советской экономики относительно высокая конкурентоспособность нашего производства (в основном машиностроения, оборонки, газо- и нефтедобычи) достигалась за счет экстенсивных факторов.

Второй фактор в ряду причин, обрекавших социально-экономическое развитие нашей страны в прошлом на догоняющий сценарий и продолжающий оказывать свое негативное влияние и сегодня связан с геополитическими условиями, в которых жила и живет наша страна. Россия, как известно, евразийская страна. Конечно, глупо из этого обстоятельства делать выводы о том, что Россия — маргинальная страна. А именно этот вывод делают современные евразийцы и некоторые либералы. Но нельзя не видеть и того, что Россия? своего исторического времени вынуждена была воевать с агрессорами, защищать свою независимость, свой народ, свою культуру. А это требовало колоссальных затрат на оборону, на восстановление, на очередную индустриализацию и модернизацию ее производительных сил.

Достаточно напомнить, что только период монголо-татарского ига отбросил нашу страну в ее развитии на столетия назад. Если до монгольского нашествия Русь была процветающей и великой страной, «страной городов», могущественным государством, с которым за честь считали подружиться европейские страны, то период с 1240 по 1480 гг. стал для нашей страны трагическим. Людские потери за этот период оказались огромными: население страны сократилось почти в 10 раз. Из более чем 100 русских городов (по данным археологов) 49 были полностью уничтожены, причем в 15 из них жизнь так и не возобновилась. Произошло исчезновение многих ремесленных специальностей, таких как скань, чернь, перегородчатая эмаль, витражное дело, полихромная поливная керамика, резьба по камню. Пришло в упадок строительство: монголы запрещали строить на Руси каменные здания. А тяжелейшее финансовое бремя (одних только ордынских налогов насчитывалось 14 видов) душили развитие торговли, земледелия, скотоводства, ремесел. К сожалению, с легкой руки некоторых наших историков (в том числе Л.Н.Гумилева) стало модным утверждать, что в истории нашей страны будто бы не было никакого монгольского ига. Оставим эти заявления на совести таких историков. Заметим лишь, что Русь приняла на себя мощнейший удар и фактически спасла европейские страны от разорения и уничтожения монголами.

Вспомним еще об одном трагическом этапе — последствиях Великой Отечественной войны. В результате этой войны наша страна потеряла 2/3 своего национального богатства. Погибло больше 27 млн. наших сограждан, было разрушено 1710 городов, свыше 70 тыс. сел и деревень, 32 тыс. промышленных предприятий, 82 тыс. школы, 334 вуза, 427 музеев, 43 тыс. библиотек. Ни одна страна в мире, кроме нашей, не понесла таких колоссальных потерь. Только прямой материальный ущерб России в этой войне составил около 700 млрд руб., что, в сопоставимых ценах, равно почти 30 трлн. долл. США. А общие издержки нашей страны в годы войны составили 1890 млрд. руб, что, опять же в сопоставимых ценах, равно примерно 100 трлн. долл. США по нынешнему их курсу. Это превышает суммарно бюджеты США за последние двадцать лет. Но вот ведь парадокс: народное хозяйство СССР было восстановлено и вышло на довоенный уровень уже через пять лет после окончания войны. Не то, что сейчас: после распада СССР мы никак не можем выйти по объему ВВП на уровень 1991 г. А прошло-то уже семнадцать лет! В чем тут дело? Не оказались ли рецепты оздоровления нашей экономики, предложенные западными экспертами, изначально порочными?

Нас часто спасал здравый смысл и героизм народа, его самоотверженность и патриотизм. Какая другая страна знала такие экономические подвиги, как эвакуация в годы войны 1523 предприятий в восточные регионы страны? И ведь такая крупномасштабная акция была осуществлена всего лишь за первое полугодие войны! Таких стран, где можно увидеть в истории экономики нечто подобное, на земле не было, нет и не будет. А вот факторов, подобных этим, в истории нашей страны было не два и не три, а десятки и десятки. И их роль необходимо учитывать при оценках эффективности нашей экономики. Не случайно в народе говорят: «Что для русского здорово, то для немца смерть». Никакие немецкие грюндеры или американские фермеры в таких природно-климатических и геополитических условиях просто не выжили бы. Перемерзли бы поголовно и напрочь!

Третий фактор, обрекавший нашу страну на догоняющий сценарий социально-экономического развития, связан с западничеством. Совершенно правильно определил суть западничества митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев), который сказал: «В основании западничества как религиозного и культурного явления, как болезни русского национального самосознания, лежат причины прежде всего духовного, мистического характера. Западничество вообще есть обморок нашего самосознания». Давайте вспомним, сколько же сил было затрачено на борьбу с этой болезнью, с этим «обмороком нашего самосознания». И как часто в нашей стране борьба между западничеством и почвенничеством, западничеством и славянофильством, западничеством и державностью заканчивалась в пользу именно западников.

Даже такие крупные реформаторы как Петр Великий или адмирал Николай Семенович Мордвинов, инициатор денежной реформы 1839−1844гг. граф и министр финансов Егор Федорович Канкрин, или организатор аграрной реформы 1839 г., граф и министр государственных имуществ Павел Дмитриевич Киселев испытывали на себе влияние западничества. А что уж говорить о чистом западнике Михаиле Михайловиче Сперанском или о чистом западнике Сергее Юльевиче Витте! Реформы, осуществленные этими реформаторами, оказались не просто противоречивыми, но во многих отношениях даже вредными. Вспомним хотя бы денежную реформу С.Ю.Витте (1897г.), так красочно рекламируемую современными либералами-западниками. Она, видите ли, по их словам, и укрепила российский рубль, и способствовала подъему российской экономики. А то, что Россия «благодаря» этой реформе потеряла практически весь свой золотой запас, перекочевавший в зарубежные банки, и превратилась в самого крупного международного должника, авторы этих побасенок почему-то стыдливо умалчивают.

Конечно, были в истории социально-экономических реформ в нашей стране и настоящие почвенники, которые понимали необходимость опираться на свои собственные силы и очень осторожно относиться ко всякого рода советам и новациям из-за рубежа. Среди таких почвенников можно вспомнить и псковского воеводу боярина Афанасия Лаврентьевича Ордын-Нащокина, автора «Новоторгового устава», ставшего в истории нашей страны первым Таможенным кодексом. Можно вспомнить и об Иване Тихоновиче Посошкове, авторе фундаментального сочинения «Книга о скудости и богатстве народном"(1724г.). Можно и нужно вспомнить и Михаила Васильевича Ломоносова, который верил в то, что богатство российское будет прирастать не Европой, а Сибирью, и ратовавшего за освоение Северного морского пути. Особое место в ряду русских реформаторов занимает и Дмитрий Иванович Менделеев, автор фундаментальной теории рационального размещения производительных сил; именно он разработал самый эффективный в истории нашей страны протекционистский таможенный тариф, получивший в истории название «менделеевского тарифа».

Если проанализировать феномен западничества в истории российских реформ, то можно обнаружить поразительный факт: экономические реформы в истории нашей страны только тогда давали системный положительный результат, когда они опирались на традиции и культурные достижения нашего народа, соответствовали основным идеалам русского православия, строились и проводились в интересах самого русского человека. Именно так и поступал министр финансов Николай Христофорович Бунге, известный как разработчик фабрично-заводского законодательства и создатель Крестьянского банка в России (1882г.). Именно так поступал и другой великий реформатор Петр Аркадьевич Столыпин, автор и организатор знаменитой аграрной реформы 1906−1911гг. В результате этой реформы крестьяне, наконец-то, получили землю в собственность.

Чего, однако, в этой связи стоят измышления некоторых современных либералов, обвиняющих П.А.Столыпина в деспотизме, неуважении к закону. Он, видите ли, распустил Государственную Думу для того, чтобы провести нужные ему законы. Но он не расстреливал эту самую Думу, как это сделал «демократический» президент России. Б.Н.Ельцин. Это не он, не П.А.Столыпин терроризировал общество, а на него, на П.А.Столыпина было совершено 11 покушений, в результате которых были взорваны десятки ни в чем не повинных людей, пострадали сын и дочь реформатора, а он сам получил две пули в живот. Передергивание фактов — любимый прием недобросовестных и ангажированных историков и экономистов.

Так, некоторые из них заявляют, что аграрная реформа 1906−1911 гг. будто бы потерпела крах, поскольку частной собственностью на землю обзавелось всего-то 2,5−3,0 млн. крестьянских хозяйств. И это в стране со ста миллионами аграрного населения! Но вот ведь парадокс: оказывается, что 2,5 или 3,0 млн. крестьянских хозяйств — это не мало, а много. Если вспомнить, что индекс семейности составлял в начале ХХ в. в России 14−16 человек, а семьи были многочисленными (не то, что сейчас), то, умножив эти цифры, мы получим совершенно другой результат: от 30 до 50 млн. чел, т. е. половину аграрного населения. И это всего за четыре года реформы! Прав был лидер российских большевиков В.И.Ленин, когда писал: «Еще пять лет, и социалистическая революция в России станет просто невозможной». И прав был немецкий кайзер Вильгельм, когда, выслушав доклад комиссии, отправленной им для изучения ситуации в России, он заявил «Если так пойдет дело и дальше, Россия в скором времени окажется для нас недосягаемой».

К сожалению, борьба почвенничества и западничества породила такую характерную особенность российских реформ, как их обратимость. Реформы в России часто оказывались непоследовательными и незавершенными, противоречивыми и поверхностными именно в силу исторического противостояния почвенничества и западничества, в силу этой исторической болезни нашего самосознания.

А отсюда четвертый фактор, оказывавший влияние на поступательный характер реформ — ошибки самих реформаторов, их просчеты в осуществлении реформ. Как говорил не так давно В.С.Черномырдин, автор известной аферы с ГКО, перед которой меркнут любые пирамиды типа МММ или Селенга, «хотели как лучше, а получилось как всегда». Высшая российская бюрократия хорошо умела и постоянно выхолащивала даже правильные замыслы многих российских реформаторов, чего же говорить о замыслах ошибочных! Если кто-то из реформаторов продолжал отстаивать свои идеалы, российская бюрократия с ним быстро расправлялась.

И это было не только в дореволюционный период нашей истории, но и в после 1917 г. Вспомним о расстрелянных в конце 30-х годов крупнейших экономистах: о Николае Дмитриевиче Кондратьеве, основоположнике генетического подхода в планировании; об авторе теории трудовых семейных крестьянских хозяйств Александре Васильевиче Чаянове. Вспомним о Нобелевском лауреате по экономике Василии Леонтьеве и одном из создателей социологии и культурологии Питириме Сорокине — русских ученых. Не по своей вине они оказались за пределами своей Родины. Вспомним о Н.А.Вознесенском, крупном экономисте и руководителе правительства в годы Великой Отечественной войны, расстрелянном вскоре после ее окончания. Вспомним о Н. Худенко, разработчике идеи бригадного подряда, которого советская бюрократия уже в 60-е гг. ХХ в. сгноила в тюрьме.

О какой успешной модернизации российской экономики можно говорить при таком отношении власти к ученым-экономистам! И вот результат. Как свидетельствует современный крупный американский экономист, Нобелевский лауреат по экономике Д. Стиглиц, опустошение, вызванное либеральными реформаторами в экономике России в 90-е гг. ХХ в. было большим, чем даже в годы Великой отечественной войны. В период 1940—1946 гг. промышленное производство в СССР сократилась на 24%, тогда как за период 1990—1999 гг. оно упало на 60%. В своей книге «Глобализация: тревожные тренды» Д. Стиглиц прямо утверждает, что реализация так называемого «либерального» проекта реформирования российской экономики явилась причиной ее деградации. Россия из индустриальной державы превратилась в преимущественно сырьевую. За период с 1990 по 1999 г. из России было вывезено более 500 млрд долл. капиталов. Утечка мозгов из страны наносит ежегодно от 50 до 60 млрд долл. ущерба. Такова цена прозападных псевдо-либеральных реформ, осуществленных в нашей стране в 90-е гг. истекшего столетия.

И ведь никто из инициаторов этих «реформ» так и не ответил перед судом, никто не понес наказания за свои эксперименты! Критика 90-х гг. — этих «лихих лет» — дежурное блюдо для современных экономистов. Достаточно вспомнить утверждения бывшего советника по экономике бывшего президента России А. Илларионова, заявляющего сегодня в США, куда он перебрался на жительство, что все ХХ столетие оказалось для России потерянным. Согласиться с такими суждениями нельзя. Но почему даже сами западники дают подобные оценки? Не потому ли, что мы брали на вооружение бредовые идеи западных экономистов? Не потому ли, что нам, например, внушали, будто рост заработной платы неизбежно способствует росту инфляции (тезис У. Филлипса)?

Поскольку заработная плата входит в издержки производства, рассуждали западные экономисты и их российские последователи, то необходимо сокращать или хотя бы сдерживать рост заработной платы, чтобы не позволить инфляции перейти дозволенные рамки. Но вот ведь какая штука: ни Минфин РФ, ни Центральный банк РФ с 1992 по 2008 гг. ни разу не угадали, какой же будет инфляция в очередном финансовом году, ни разу не удержали ее в декларированных границах. Что там, непрофессионалы работают, что ли? Или все-таки изначальные теоретико-методологические установки выбраны были неверно? Скорее — второе. Ведь если заработная плата будет расти, то она будет в еще большей степени мотивировать работника к повышению производительности труда. Но вот этого-то как раз и не хотели допустить западные советники. При этом, о раздутых управленческих расходах они почему-то ничего нашим чиновникам не говорили. Но именно эти расходы, а не заработная плата, стали катализатором инфляции издержек, которая стала могильным камнем на кладбище наивных надежд наших доморощенных монетаристов.

И вот ведь какая зараза эта самая западная экономическая теория! Даже такой крупный наш экономист, как Л.И.Абалкин, будучи еще вице-премьером в последнем советском правительстве Н.И.Рыжкова, «ничтоже сумняшеся», требовал, чтобы рост заработной платы никоим образом не опережал роста производительности труда? Он, видите ли, боялся, что рост заработной платы, а не раздутые управленческие расходы правительства, «разорят» нашу экономику. Откуда пошла вся эта псевдо-экономическая белиберда, как не с Запада?

Что же касается Е.Т.Гайдара, то, отпуская цены, этот «реформатор» просто забыл о реальном секторе отечественной экономики. Он, видимо, думал, что «Запад нам поможет». Но, как и в романе наших юмористов, это оказалось очередным блефом. Получив кратковременное «райское наслаждение» от всяких «Баунти» и «Сникерсов», россияне очень скоро оказались в де-фолте.

Когда-то великий русский философ и экономист С.Н.Булгаков предупреждал об опасности педократии, которая страдает всезнайством и одновременно — подражательством. Эта опасность стала реальностью в 90-е гг. ХХ в., и она же сохраняется до сих пор. Чванство и спесь многих современных российских экономистов, оказавшихся при титулах и высоких должностях, просто поражает воображение. Они пренебрежительно относятся ко всему, что противоречит их представлениям, хотя эти самые представления они просто начетнически «слямзили» из зарубежных учебников по экономике еще середины ХХ в. Цитируя Макконелла, Брю, Самуэльсона, Хейне, Пиндайка, Рубинфельда, Фридмэна, Гелбрэйта, и десятки других «корифеев» западной экономической науки, нынешние «наши» экономисты формируют искаженный образ самой экономической науки, как науки западной. В учебниках «наших» экономистов не встретишь ни одного русского имени, ни одной русской экономической концепции — вот ведь что происходит!

Но Бог с ними, с такими, с позволения сказать «экономистами»! Они уже изрядно поднадоели даже своим студентам, которые, после первоначально испытываемого ими трепета перед великими западными именами, быстро «просекают», что «король-то голый». Переход на новые условия оплаты труда в высшей школе очень быстро оставит таких «западнолюбов» без работы: как говорится, за что боролись… Придется и образовательные стандарты поменять в нужном для нашей страны, а не для зарубежных гуру, направлении; никуда от этого не уйдут доморощенные апологеты Болонского процесса.

Главный вопрос сегодня в другом: а изменилось ли что-либо принципиально в подходах власти к организации экономических реформ за первые годы ХХI века? Оказывается, нет. Сегодня мы наблюдаем все тот же бюрократический стиль в организации и осуществлении реформ, все ту же монетаристскую идеологию в экономической политике, все те же проявления западничества, что и раньше. Правда мы сегодня не так рьяно, как раньше, просимся в ВТО и не так слепо, как прежде, слушаем рекомендации МАГАТЕ или МВФ, но зато на повестке дня стоит вопрос о вступлении РФ в ОПЕК, о расширении нашего сотрудничества в рамках ШОС. Все это не было бы так тревожно, если бы у России был свой собственный сценарий развития, если бы он носил не догоняющий характер, а характер самодостаточного развития.

То, что государство постепенно возвращается в экономику и пытается решать не только сугубо экономические, но и социальные проблемы — факт обнадеживающий. Но слишком уж запоздалым представляется такое возвращение, слишком отвлеченным и аморфным — участие государства в решении социальных проблем. Отсюда и результат: в нашей стране реальная безработица уже вплотную подошла к отметке в 10%, в стране сегодня насчитывается свыше 2,5 млн. детей-беспризорников, по показателю смертности РФ входит в десятку самых неблагополучных стран в мире.

Говорят, что государство сегодня имеет хорошую «подушку безопасности» в размере 300 млрд долл. и не имеет, как это было в 1998 г. огромного внешнего долга (тогда он составлял около 150 млрд долл.). Зато долг российских компаний зарубежным банкам в этом году составил более 500 млрд долл. Кто и как этот долг будет возвращать? Как скажется на уровне и качестве жизни россиян, если государство начнет компенсировать эти долги? А что произойдет, если государство откажется их компенсировать? Мировой финансовый кризис обнаружил простой факт — зависимость нашей экономики от мировой, к которой так стремились реформаторы последних двух десятилетий, о которой так красочно говорили политики и капитаны бизнеса, оказалась палкой о двух концах. Утратив самостоятельность национальной экономики, мы утратили и экономическую безопасность: финансовую, продовольственную, экологическую, всякую!

Отсюда вывод: только те реформы имеют шансы на успех и на длительный положительный системный эффект, которые ориентированы на повышение собственной экономической безопасности страны, ее самостоятельности и самодостаточности. Всякие интеграции, глобализации и интернационализации имеют свои границы и должны осуществляться в строго очерченных пределах, без перегибов и фетишизма, четко под определяющим воздействием фактора экономической самостоятельности, а значит — безопасности. Вот, на наш взгляд, главный урок всех реформ, когда-либо осуществлявшихся в России. И этот урок нужно как можно быстрее усвоить с тем, чтобы не оказаться в трясине надвигающегося мирового кризиса.

А для этого необходимо развернуть экономические преобразования лицом к человеку труда, сделать их социально более ориентированными и социально ответственными. Именно так поступал автор «нового курса» президент США Теодор Рузвельт, выведший экономику США из «великой депрессии» 1929 г. за трехлетний срок; так поступал президент Франции генерал Ш. де Голль, создавший систему «дирижизма» и макроэкономического планирования в условиях рыночной экономики; так поступал канцлер Германии Людвиг Эрхард сокративший налоговое бремя и сотворивший «немецкое экономическое чудо». Коррекция современных российских преобразований в сторону большей социальной направленности, адресности — требование логики исторического и социально-экономического развития.

Известна аксиома о том, что «скупой платит дважды». В условиях экономической рецессии самыми важными и одновременно самыми эффективными являются инвестиции в труд, в работника, в развитие его интеллекта, в его творческий и трудовой потенциал. Человеческий капитал в годы экономических потрясений всегда был и остается важнейшим ресурсом будущего подъема, будущего развития. Вспомним, что именно так поступал П.А.Столыпин, благодаря которому в России в начале ХХ в. появилось министерство социальной защиты, а Крестьянский банк стал выдавать крестьянам на обзаведение землей и инвентарем льготные (до 5% годовых) кредиты сроком до 50 лет. Этот пример, как и многие другие подобные ему, убедительно свидетельствуют о том, что экономическая безопасность и самодостаточность страны строится на социальной ответственности власти и бизнеса, на приоритете интересов работника, на уважении к труду и его достойной оплате. Попытки же некоторых реформаторов «спастись за счет другого», упрочить собственную экономику за счет факторов глобализации и интеграции, как свидетельствует история, всегда заканчиваются плачевно. Такие реформы, как говорят в народе, «накрывались медным тазом», потому что сам народ вовсе не желал их осуществления и успеха.

И здесь всем нам, как никогда прежде, необходимо общественное согласие. Как писал в давние времена апостол Павел «люби ближнего твоего как самого себя. Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом». А что мы наблюдаем сегодня в нашей стране? Мы наблюдаем двадцатикратный разрыв в доходах между самыми богатыми и самыми бедными категориями населения. Более 70% российского населения живет на грани прожиточного минимума! Разве это «не угрызаете» и «не съедаете»? Разве при таком совершенно несправедливом распределении национального богатства можно всерьез говорить о предотвращении глобального экономического кризиса? Ведь что сделал Рузвельт, которого американские олигархи обвинили в симпатиях к социализму? Он обязал американские корпорации в условиях финансового кризиса направлять до 5% своих прибылей на борьбу с безработицей и решение других социальных проблем. А наши олигархи на последнем съезде РСПП заговорили о необходимости отказаться от уплаты двухмесячного пособия работнику в случае его увольнения (сокращения). Вот ведь аморальная мораль! И не ведомо им, что в «Основах социальной концепции Русской православной церкви», принятой на юбилейном Архиерейском соборе в августе 2000 г. записано, что «материальные блага не могут сделать человека счастливым» и что «погоня за богатством пагубно отражается на духовном состоянии человека и способна привести к полной деградации личности». Не это ли происходит сегодня со многими российскими олигархами и не в этом ли корень провала экономических реформ последних десятилетий?

История российских реформ убедительно свидетельствует о том, что когда эти реформы осуществлялись в соответствии с православными ценностями, в соответствии с духовными установками русской православной церкви, они достигали большего успеха и в большей степени служили русскому народу. И наоборот, когда экономические реформы их содержание и способы осуществления, оказывались в противоречии с идеалами православной веры и духовными установками русской православной церкви, когда они ориентировались на заимствования, подражательство, слепое копирование чужекультурных установок и правил, они завершались провалом. Для экономиста-атеиста или бизнесмена-хапуги подобные рассуждения покажутся, возможно, неубедительными. Но цель данной публикации — не убеждать кого-то в чем-то, а выявить закономерности исторического развития российской экономики. Те же, кто пытается игнорировать эти закономерности сами рано или поздно оказываются банкротами.

В крайне неблагоприятных условиях, в которых исторически развивалась национальная экономика России, именно человеческий фактор всегда играл ключевую роль. Ставка на человека, а не на технику, не на деньги, — вот самый продуктивный и эффективный подход к экономике в нашей стране. Там и тогда, где и когда он реализовывался, экономика развивалась даже вопреки природно-климатическим, геополитическим или каким — либо иным неблагоприятным факторам. Именно поэтому в нашей стране гораздо раньше, чем в европейских странах, стала актуальной проблематика социальной ответственности бизнеса перед обществом. Вспомним хотя бы такой факт: первой в истории данного вопроса специальной научной работой в мировой и отечественной экономической литературе стала книга нашего соотечественника — русского экономиста В.Г.Яроцкого «Экономическая ответственность предпринимателей» (1887г.). А уже в начале ХХ в. эта проблематика становится едва ли не центральной в отечественной экономической науке. Известный русский экономист И.И.Янжул в своей знаменитой статье «Экономическое значение честности: забытый фактор производства» (1906г.) прямо напишет: «Тот народ, который честен, тем самым силен не только нравственно, но и экономически».

И действительно, экономика России традиционно (не смотря на отдельные периоды духовно-нравственной смуты) была более нравственной и гуманной, чем экономика просвещенных европейских стран. Тут нам опять могут возразить, что, дескать, на Руси человека власть «ни в грош не ставила», что человеческая жизнь не представляла сколько-нибудь значительной ценности. Да вранье все это! Пусть подобные «критики» почитают «Русскую правду». Еще в ХII в. там было прописано, сколько и какая жизнь стоит: за убийство простого крестьянина на виновника налагался штраф в 20 гривен, за убийство тиуна 40 гривен и т. д. Ярослав Мудрый, составивший первую часть «Русской правды» знал, что делал. Ведь гривна весила до 400 граммов серебра. Так сколько же стоила жизнь простого крестьянина? Полпуда серебра — вот сколько она стоила. Много это было или мало? По тем временам — очень много. Достаточно вспомнить арию юродивого из оперы «Борис Годунов». Современному россиянину плохо понятно то отчаяние, с которым юродивый сокрушается об отобранной у него злыми мальчишками копеечке. А ведь на эту самую копеечку он мог бы жить целую неделю. Ведь целая курица или десяток яиц стоили всего одну копейку. А сколько таких копеечек можно было начеканить из одной гривны серебра!

Так что человеческая жизнь в России издавна ценилась и ценилась высоко. Именно поэтому у нас не было многие столетия смертной казни. За преступления против человека брали особый налог — виру. И преступникам неповадно было разбойничать: ведь можно запросто было на всю жизнь попасть в долговую кабалу (стать закупом, рядовичем) или вообще превратиться в холопа. А смертная казнь как раз и пришла в практику российского судопроизводства с марксизмом из-за рубежа. Как говорится, «импортировали» на свою голову…

И что интересно, нынешние «демократы» до сих пор законодательно так и не определили понятие «социальной ответственности» бизнеса. Вероятно, оно им и ни к чему, а может просто руки (или головы) не доходили у наших «либерально» мыслящих «законотворцев» до этого. Куда проще поливать грязью историческое прошлое своей (для них — «этой») страны, получая при этом западные гранты, разъезжая по заграничным командировочкам или вообще обзоводясь недвижимостью за рубежом. Был однако такой случай: когда-то Петр I повесил своего соратника князя Гагарина за стяжательство и мздоимство; не постеснялся российский император ни «голубой» крови убиенного (князь был потомком Рюриковичей), ни «общественного мнения». А у нас с этой самой коррупцией предполагают бороться долго и со смаком. Как с проституцией или с пасмурной погодой, наверное. Вот и клевещут на собственную российскую историю отдельные наши «демократы», как с левого или с правого фронтов политического бомонда, так и по центру. Но все-таки не годится всю эту клевету воспринимать за правду.

Да, в России действительно было крепостное право. Когда в 1861 г. его отменили, в Лондоне уже была запущена первая очередь метрополитена. И это — пример догоняющего экономического развития. Но ведь и благополучная Великобритания имела своих холопов в колониях, которые она нещадно эксплуатировала. Массовый расстрел сипаев в Индии — отличная иллюстрация «благородных манер» высокомерных англичан. Что касается экономики США, то она с ХVIII в. вообще выросла на костях миллионов негров-рабов. Работорговля была тогда довольно прибыльным дельцем. По этому поводу даже гражданскую войну организовали. Это сегодня наши заокеанские «партнеры» славословят политкорректность. А ведь еще совсем недавно, в середине ХХ в., в США убили негритянского лидера Мартина Лютера Кинга. Да и нынешнее отношение американских властей к другим народам вполне напоминает расовую сегрегацию. Пример тому — отношение к военным заключенным в тюрьме Гуантанамо, бомбежки мирных городов Сербии и Ирака. Поэтому, как говорится, «чья бы корова мычала…».

Как известно, из истории, как и из песни, слово не выкинешь. Было в нашей истории это самое западничество, преклонение перед иностранщиной. И до сих пор оно остается в нашем обществе. И это — ошибка. Но, как говорится, «только дурак не учится на ошибках». И здесь даже отрицательный опыт наших ошибок и неудач представляет собой ценность. Он учит нас не совершать прежних ошибок, ведь кто предупрежден — тот вооружен. Осознание огромного и многообразного исторического опыта организации и осуществления экономических реформ в России, безусловно, является одним из ключевых условий для прекращения беспардонных экспериментов в хозяйственной сфере и предотвращения социальных катаклизмов, порождаемых непродуманной экономической политикой. И здесь можно вспомнить известные слова П.А.Столыпина, сказанные им радикально настроенным депутатам Государственной думы: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!».

Нам всем действительно нужна Великая Россия. Россия, в которой каждый россиянин чувствовал бы себя достойно, безопасно, чувствовал бы свою сопричастность к общему делу. Но такую Россию нельзя построить подражательством, копированием, компилятивно. Необходим свой собственный ум и воля для того, чтобы разработать стратегический сценарий не догоняющего, а опережающего, самостоятельного (самодостаточного) и социально безопасного развития национальной экономики. И для разработки такого сценария необходимо опираться на свой собственный опыт осуществления экономических преобразований, на собственные производительные силы, главной из которых является сам человек труда.
Кокорин Алексей Геннадьевич, глава администрации г. Шадринска, кандидат экономических наук
Стожко Константин Петрович, проректор по научной работе Уральского института бизнеса им. И.А.Ильина, профессор по кафедре экономической теории, доктор исторических наук