 |
| Русская линия | Священник Михаил Ширяев | 17.09.2009 |
Вскоре после Крещения Руси одно из первых посольств, согласно Никоновской летописи, было направлено князем Владимиром в Иерусалим. Столетием позже, сразу после освобождения Святой Земли крестоносцами, мы встречаем здесь игумена Даниила, который со своей иноческой дружиной исходил в 1106—1107 гг. Палестину, затеплил лампаду у Гроба Господня «от имени всех князей русских» и первым из наших соотечественников описал в своем замечательном «Хождении», среди прочих виденных чудес и достопримечательностей, таинство схождения Благодатного Огня в Великую субботу.
С самого начала русские православные люди не только черпали полной мерой благодатные впечатления и молитвенное вдохновение Святой Земли, не только воспринимали и осваивали богословский, литургический и аскетический опыт обителей и храмов Палестины, но и щедрой рукой помогали каждой из древних церквей.
Со времени «великих Иванов» — Третьего и Грозного — в Москву, что ни год, являются за «милостыней» посольства из Иерусалима, Антиохии, Александрии, с Синая и Афона. Учреждение русского патриаршества в 1589 г. поддерживалось древними патриархатами Востока также и с практической целью — обрести мощного союзника и поддержку православию на Востоке в лице развивающегося Московского Государства. Сразу после Смутного времени, в 1619 г., приезжает в Москву Патриарх Иерусалимский Феофан, чтобы участвовать в поставлении Патриарха Московского и всея Руси Филарета, а на обратном пути, в Киеве, он способствует восстановлению церковной иерархии для православного населения Украины, оставшегося без духовного руководства после Брестской унии, навязанной католиками народу Западной Руси в 1596 г. Решающая роль принадлежит иерархам Иерусалимской Церкви в реформе Патриарха Никона, как и в последующей истории русской церковной книжности.
XVIII век с его рационалистическим характером привносит момент упорядочения в древние церковно-политические связи. Говорят, Петр Великий одно время хотел вообще ни много ни мало «перенести» Гроб Господень в Россию. В 1725 г. в смете Святейшего Синода появляются «отдельной строкой» так называемые палестинские штаты.
Ближний Восток занимал серьезное место во внешнеполитических планах императрицы Екатерины II, справедливо считавшей себя наследницей и продолжательницей дела Петра Великого. Серия русско-турецких войн заставляет Порту признать за Россией право быть гарантом православного населения Османской империи.
В одной из статей Кючук-Кайнарджийского мирного договора от 10 июля 1774 г., «Блистательная Порта обещает твердую защиту христианскому закону и церквам оного» (статья 7). Восстанавливаются и полузабытые паломнические маршруты. «Как духовным, так и светским Российской Империи подданным да позволяется свободно посещать святой град Иерусалим и другие места, посещения достойные» (там же, статья 8). Но и до русско-турецкой войны 1768−1774 гг. идея освободительного движения на христианский Восток носилась в воздухе. Фельдмаршал Б.К. Миних однажды на торжестве тезоименитства цесаревича Павла Петровича высказал имениннику пожелание: «Я желаю, чтобы, когда великий князь достигнет семнадцатилетнего возраста, я мог бы поздравить его генералиссимусом российских войск и проводить в Константинополь, слушать там обедню в храме Святой Софии».
В конце 1770-х — начале 1780 гг. императрица формулирует свой так называемый Греческий проект уже и на собственно дипломатическом уровне. Первым шагом стало наречение родившегося 27 апреля 1779 г. второго внука Екатерины II византийским императорским именем Константин. В честь рождения великого князя была отчеканена специальная монета с изображением Софийского собора в Константинополе и Черного моря со звездой над ним. В письме Иосифу II императрица высказывала уверенность, что «его императорское величество не откажется помочь мне в восстановлении греческой монархии на развалинах павшего варварского правления, ныне здесь Господствующего, при взятии мною на себя обязательства поддерживать независимость этой восстановленной монархии от моей». «Проект» с самого начала выходил за рамки узко понимаемой «балканской политики», представляя собой, если можно так сказать (по аналогии с европейскими войнами за «испанское», «баварское» и всякое иное наследство), неосуществленную «войну за византийское наследство». Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Аналогично, и в терминах «Греческого проекта» речь шла в широком смысле о новой концепции русской внешней политики на Православном Востоке — как сказали бы дипломаты сегодня, о направлении «Петербург — Константинополь — Иерусалим».
Возникновение первого русского консульства на Ближнем Востоке (в Бейруте, в 1785 г.) следует рассматривать в одном ряду с другими внешнеполитическими мероприятиями российского правительства (открытие консульств и вице-консульств в городах и портах Османской империи).
Император Александр I продолжил в известном смысле восточную политику своей бабки. 14 сентября 1815 г. в Ахене был заключен Священный Союз между монархами России, Австрии и Пруссии — в день Воздвижения Креста Господня. Император хотел как бы сказать, что интересы христианских монархий «скрещиваются» в центре мира — у Креста Господня, в Иерусалиме.
В официальных донесениях русского посла в Константинополе, барона Строганова Александр I именуется «августейшим покровителем» Восточной Церкви. По его инициативе в конце 1819 г. на Ближний Восток был направлен статский советник Д.В. Дашков, в то время второй советник императорского посольства в Константинополе. Ему было дано поручение обследовать наше консульство и, посетив под видом простого путешественника Иерусалим, собрать там «обстоятельнейшие сведения, в коих посланник (имеется в виду барон Строганов) имеет надобность, дабы вместе с французским послом в Константинополе приступить к окончательному распоряжению по делу о Святом Гробе Господнем». К Дашкову был прикомандирован художник А.В. Воробьев, академик живописи, который должен был отправиться также в качестве частного лица и снять под величайшим секретом план храма Воскресения.
Вопрос об учреждении в Иерусалиме представительства Русской Церкви впервые в XIX веке возник в связи с трудностями, которые испытывали паломники из России. Его поднял настоятель московского Иерусалимского подворья архимандрит Арсений. Он писал Императору Александру I в 1816 г.: «В Иерусалиме никто столько не терпит бедности и нужды в пище и одежде и в самом убежище, как поклонники русские». Русские паломники в Палестине тогда были лишены политического покровительства, нравственного руководства, возможности молиться на родном языке и нормального бытового обслуживания, несмотря на значительность их расходов на паломничество. В 1838 году камергер императорского двора А.Н.Муравьев, посетивший Палестину, чтобы изучить состояние политической и церковной жизни в Святой Земле и содействовать укреплению позиции России на Ближнем Востоке, также поднял вопрос о необходимости учреждения в Иерусалиме Духовной Миссии. По мысли Муравьева, влияние России в этом регионе должно было выразиться, в частности, в особом покровительстве российского Императора над святыми местами, особенно над храмом Гроба Господня, гробницей Богородицы в Гефсимании и местом Рождества Христова в Вифлееме.
40-е гг. XIX столетия стали решающими для формирования современной системы русско-палестинских церковных связей. В этот период все настойчивее обращают свои взоры к Иерусалиму и Ближнему Востоку великие державы Запада, маскируя нередко политические намерения религиозными интересами. В 1841 г. в Иерусалим назначается англиканский епископ из Лондона, в 1846-м — «латинский патриарх» из Рима. В аналогичном положении находилась Сирия, где Антиохийская Православная Церковь также подвергается в рассматриваемый период натиску католических и протестантских проповедников.
Восточные патриархи для успешного противостояния инославной пропаганде и прямой униатской опасности остро нуждались в поддержке православной России. При этом проблема русского присутствия на Востоке была из разряда сугубо деликатных. Нужно было не только противостоять в дипломатическом и культурном соперничестве европейским державам, не только подтверждать постоянно словом и делом перед турецкими властями отсутствие с русской стороны каких-либо империалистических поползновений, но и строго блюсти церковно-каноническую норму отношений с древними патриархатами. Любой неосторожный, хотя и вполне доброжелательный по намерениям жест легко мог быть истолкован обидчивыми греками как вмешательство в дела иной автокефальной церкви.
При этом Россия никогда не рассматривала Палестину или Сирию как плацдарм колониальной агрессии, предмет каких-либо военно-политических амбиций. Никакая ухищренная аргументация послов Римского Престола, Германской империи, других держав, — а мы знаем со времен великого князя Ивана III немало таких дипломатических попыток, — ни разу не смогла завлечь Московское княжество, как затем и Московское царство, и Российскую Империю, на путь «крестоносных» или иных геополитических авантюр (например, предложение прусского короля об установлении «протектората пяти держав» — Англии, Франции, Пруссии, Австрии и России — над Святой Землей, с размещением в Иерусалиме соответствующих, как мы бы их теперь назвали, «сил быстрого реагирования» было решительно отвергнуто в 1841 г. русским правительством).
В 1842 году в докладе на имя Императора вице-канцлер Несельроде отмечал, что помимо финансовой помощи Иерусалимской Церкви и защиты ее интересов необходимо присутствие духовного лица для установления контактов с местным греческим духовенством и посредничества между Иерусалимской Патриархией и Российским Синодом. Предлагалось также возложить на него контроль за расходованием собранных в России пожертвований для православной Церкви в Святой Земле.
В июле 1842 Синод принял решение о направлении в Иерусалим архимандрита Порфирия (Успенского), настоятеля храма при посольстве России в Вене. После встреч с Иерусалимским, Константинопольским и Антиохийским Патриархами архимандрит Порфирий прибыл в Иерусалим 20 декабря 1843 года. Подробный отчет был представлен архимандритом 6 января 1845 г. по субординации константинопольскому послу — Порфирий был в двойном подчинении: МИДа и Синода.
Главным в его отчете был вывод о насущности создания в Иерусалиме духовной миссии как постоянного представительства Русской Церкви при патриархатах Востока. После еще двух лет дипломатических формальностей и министерских проволочек доклад об учреждении миссии, представленный императору по-прежнему не Синодом, а все тем же Нессельроде, был утвержден резолюцией Николая I от 11 (23) февраля 1847 г. Эту дату Церковь и отмечала в 1997 г. как день рождения миссии.
В феврале 1848 г. первый состав миссии — архимандрит Порфирий в качестве начальника и иеромонах Феофан (Говоров) (будущий святой затворник Вышенский) в качестве его помощника с несколькими послушниками прибыл в Иерусалим.
Православие в Палестине, особенно арабская православная паства, составлявшая дискриминируемое греками большинство в Патриархате, нуждалось в серьезной поддержке. При содействии отца Порфирия Патриарх Кирилл открывает греческо-арабское училище при Крестном монастыре и назначает начальника русской миссии эфором (попечителем) всех патриарших учебных заведений. Была создана также типография для издания книг для православных арабов.
Иерусалимский Патриархат выделил для размещения начальника Миссии и его спутника Архангельский монастырь в Иерусалиме. Там впервые стали совершаться богослужения на славянском языке. Отец Порфирий ходатайствовал об улучшении быта русских паломников на Святой Земле, число которых в то время составляло до 450 человек в год, и по его просьбе Иерусалимская Патриархия выделила для их размещения в Иерусалиме Феодоровский и Екатерининский монастыри.
За время своего начальствования в Миссии отец Порфирий объездил весь Восток, а также Грецию и Италию. Во время своего пребывания в Синайском монастыре он обнаружил рукопись греческой Библии IV века, которая сохранила самый древний из полных текстов Евангелия и сегодня известна под названием «Синайский кодекс». Еще одна ценная синайская находка архимандрита Порфирия — это несколько икон VI—VIII вв.еков, выполненных в технике «энкаустика». Четыре из них, переданные в дар отцу Порфирию, сегодня хранятся в Киевском музее восточного и западного искусства. Ценные коллекции древних рукописей, собранных архимандритом Порфирием в путешествиях, были подарены Академии наук и Императорской публичной библиотеке. Помощник начальника Русской Миссии в Иерусалиме будущий святитель Феофан также посещал древние монастыри Палестины и, в частности, Лавру преподобного Саввы Освященного, где в монастырской библиотеке занимался исследованием и переводом древних рукописей. Отец Порфирий считал важным направлением деятельности Миссии знакомство с историей, богослужением и богословием Восточных Церквей, как православных, так и инославных, и в изучении древнегреческого, новогреческого, арабского, латинского, французского и восточных языков.
Крымская война 1853−1856 годов, причиной которой послужила передача турецкими властями ключей от храма Рождества Христова представителям Католической Церкви, положила конец пребыванию отца Порфирия в Святой Земле. После войны правительство Александра II приступило к реформам в социально-экономической и духовной жизни России, что не могло не сказаться на положении дел в Палестине. В Иерусалиме в 1858 г. создается отдельное российское консульство (с 1891 г. генеральное), в Петербурге в 1856 г. РОПИТ (Российское общество пароходства и торговли) — для организации постоянных паломнических рейсов из Одессы в Яффу, а в 1859 г. — специальный Палестинский комитет, председателем которого назначается брат Государя великий князь Константин Николаевич. Этим учреждениям в значительной степени были переданы функции Миссии. Таким образом, сфера деятельности Миссии сократилась и существовали опасения, что «заниматься научными изысканиями, изучать арабский и греческий языки, устраивать школы, украшать сельские церкви и заниматься благотворительностью», приобретать земли и управлять хозяйственными постройками и больницей ей больше не придется. Отныне Миссия должна поддерживать контакты с местным духовенством, передавать Иерусалимской Церкви поступающие из России пожертвования и духовно окормлять паломников.
Собственно с этого момента — с весны 1859 г. — открывается подлинная летопись присутствия России в Палестине. Великий князь осмотрел и одобрил приобретенную к тому времени в Иерусалиме первую русскую земельную собственность: так называемое Русское место возле Храма Гроба Господня (нынешнее Александровское подворье) и большой участок к северо-западу от Старого Города, который арабы и сейчас называют «Москобия».
На этой территории и разместилась Русская духовная миссия. Здесь возникнут со временем подворья, составившие ядро российских иерусалимских недвижимостей — Елизаветинское (для мужчин-паломников) и Мариинское (для женщин), позже также Николаевское (1906 г.). Здание миссии принадлежит Русской Церкви по сей день (правда, теперь большую часть его «арендует» Мировой суд Израиля). Решено было также поднять иерархический статус миссии, сделав ее начальником духовное лицо в архиерейском сане. Им стал в 1857 г. Кирилл Наумов (1823−1866 гг.), епископ Мелитопольский, доктор богословия.
Но в результате непреодолимых трений, зависти и подозрений епископ Кирилл после шести лет успешной работы был отозван из Иерусалима. Судьба епископа Кирилла сложилась, как известно, трагически. Он был без суда и следствия смещен со своей должности и отправлен в Казань настоятелем одного из монастырей — практически в ссылку. При этом, не зная за собой никакой вины, владыка Кирилл не согласился с решением Синода, основанным на клевете и недобросовестной подтасовке фактов. Вскоре он умер в возрасте 43 лет. История еп. Кирилла (Наумова) в XIX столетии сопоставима по сути с историей архиеп. Арсения (Мацеевича) столетием раньше.
Назначенный ему на смену архимандрит Леонид (Кавелин), в будущем — известный церковный историк и археограф, автор множества ученых публикаций, в том числе одного из лучших в прошлом путеводителей по Иерусалиму, из-за принципиальности, независимости, даже резкости характера также становится реrsоnа non gratа — сначала в кругу русского консула, а затем, в результате интриг и происков, и в глазах святогробских греков.
Одной из главных причин этих нестроений в работе миссии была система «двойного подчинения», о которой говорилось выше в связи с первой палестинской командировкой Порфирия Успенского. Зерно будущей конфликтной ситуации было заложено еще и тем, что полное и практически бесконтрольное заведование строительством русских храмов и странноприимных домов в Иерусалиме было возложено в 1859 г., в обход и миссии, и Синода, на вполне светский по характеру Палестинский комитет.
В результате на фоне постоянной, большей частью молчаливой, но не менее упорной борьбы со светским засилием в церковных делах, Русская духовная миссия должна была также противостоять нараставшей в российском обществе тенденции коммерциализации. Б.П. Мансуров (РОПИТ) так прямо и говорил: «Интересы нашего правительства на Востоке совпадают с выгодами РОПИТ, и сие последнее может служить лучшим и вернейшим орудием для исполнения того, что требуют достоинство и польза Русской Церкви». Для этого, по мнению автора, обществу необходимо «создать новые источники для приобретения денежных средств на обеспечение наших церковных дел в Палестине». А затем, вопреки планам вице-канцлера Нессельроде, «привести наше вмешательство на Востоке в такую неполитическую форму, которая обезоружила бы наших противников», и «отбросить пока помышления о политической и религиозной пропаганде по отношению к чужим».
РОПИТ готов был взять на себя даже часть расходов на необходимого в Иерусалиме консула. Но с одним условием: чтобы иерусалимский консул соединял в своем лице «звание консула с званием главного агента общества — с тем чтобы покровительство дипломации сделать действительнее для себя».
В деле управления паломническим приютом также «должно участвовать и РОПИТ, как для придания приюту менее политического и более коммерческого характера, так и потому, что оно (РОПИТ) будет участвовать в значительной мере в содержании и построении здания».
Иными словами, «проект Мансурова» строился на следующем разграничении функций: «политическое покровительство и помощь будет относиться к обязанностям консула, попечение о нравственности и религиозной деятельности поклонников должна лежать на ответственности духовной миссии, наконец, заботливость о материальных нуждах и благосостоянии паломников ложится на Духовную миссию совместно с агенцией РОПИТ, ибо в этой стороне дела заключается его собственная выгода».
Если для нас, современников нового «крутого» витка капитализации России, все еще не стали привычными соблазны и скандалы, порождаемые сращиванием Госаппарата с банковским и теневым капиталом, то для епископа Кирилла (Наумова) и архимандрита Леонида (Кавелина) деятельность выше поименованного РОПИТа, с которым материально были связаны и сановные лица Петербурга, и более мелкие чиновники, представлялась, естественно, нравственно несовместимой с высокими принципами и целями русского духовного присутствия в Иерусалиме и Святой Земле.
Практически с самого начала, со времен Владимира Красного Солнышка и игумена Даниила, русское присутствие в Святой Земле осуществлялось как преимущественно и, прежде всего, державная, Государственная инициатива. Но беда состояла в том, что и духовная жизнь, и внутренняя и внешняя деятельность Русской Церкви были скованы и нередко изуродованы вполне неканоничной системой отношений Церкви и Государства, мертвящей нормой регламента, подчинявшего духовное светскому, все стороны религиозной жизни — Государственной, вплоть до полицейской, опеке. История Русской духовной миссии в Иерусалиме является в этом смысле почти уникальным опытом борьбы наиболее выдающихся русских церковных деятелей на Востоке с «системой», как говорил архимандрит Антонин. Как вся Церковь находилась в подчинении у бюрократического аппарата православной империи, так и миссия была в глазах некоторых чиновников российского МИД на Ближнем Востоке вполне бесправным и едва ли нужным придатком светских дипломатических структур.
В 1865 г. в Святой Град прибыл (сначала в качестве и. о.) четвертый и, пожалуй, наиболее известный из начальников РДМ — архимандрит Антонин (Капустин). (1817−1894).
II . Капустин Андрей Иванович, 12.08.1817, с. Батурино Шадринского у. Пермской губ.- 24.03.1894, Иерусалим, архим., ученый-византинист, церковный деятель, с именем которого связан период расцвета деятельности Русской духовной миссии на Св. земле. Родители, свящ. Иоанн Леонтьевич Капустин и Мария Григорьевна Варлакова, происходили из семей священников. Андрей Капустин получил образование в Далматовском ДУ и Пермской, а затем Екатеринославской ДС, в 1839—1843 гг. учился в КДА, по окончании к-рой удостоен степени магистра богословия (1844), оставлен преподавать нем. и греч. языки, в окт. 1845 г. стал бакалавром академии. 7 нояб. того же года пострижен в монахи с именем А. митр. Киевским Филаретом (Амфитеатровым). С 1846 г. занимал различные адм. должности в КДА, преподавал на кафедрах нравственного богословия (1846), библейской герменевтики и обличительного (сравнительного) богословия (1847). Наряду с этим по поручению академии в 1845—1850 гг. занимался исправлением рус. перевода гомилий свт. Иоанна Златоуста, писал статьи и проповеди.
15 мая 1850 г. А. был назначен настоятелем церкви при рус. посольстве в Афинах. Одним из важнейших его дел стало восстановление находившейся в руинах древней афинской ц. Ликодиму (св. Никодима, нач. XI в.), начатое в дек. 1851 на деньги рус. правительства и завершенное в 1855 г. После восстановления этот храм, освященный во имя Св. Троицы, был передан России и стал рус. посольской церковью. Все строительные работы, роспись храма, а также предшествовавшие восстановлению церкви археологические раскопки велись под рук. А., к-рый в награду за труды 5 апр. 1853 г. Святейшим Синодом РПЦ был возведен в сан архимандрита (чин совершил митр. Аттикийский Неофит). В то же время им были собраны, изучены и позднее опубликованы более 200 христ. надписей Афин VI—XII вв. (О древних христианских надписях в Афинах. СПб., 1874). Во время своего пребывания в Греции А. начал описывать древние рукописи, совершил поездки в Рим (1852), Иерусалим и Египет (1857), получив возможность познакомиться с различными рукописными собраниями. В 1859 г. он предпринял первое путешествие на Афон, где посвятил много времени исследованию древних рукописей и книг, а также составлению описаний неск. монастырских книжных хранилищ. В это время он познакомился с архим. Порфирием (Успенским), с к-рым вел впосл. переписку.
В 1860—1865 гг. А. являлся настоятелем посольской церкви в К-поле. Это был период его наиболее плодотворной научной деятельности. В 1862 г. им был составлен каталог 624 рукописей б-ки иерусалимского Святогробского подворья в К-поле (опубл.: Дмитриевский А.А. Путешествие по Востоку и его научные результаты. К., 1890. С.119−148), в к-ром А. впервые обратил внимание ученых на уникальный рукописный сборник, содержащий текст Дидахэ. В апр. 1862 г. А. посетил г. Никею (Изник) и его окрестности (материалы о поездке в Вифинию и зарисовки опубл. в ХЧ в 1862—1863). Весной 1863 г. А., получив отпуск, единственный раз за более чем 40-летнее пребывание на Востоке смог совершить поездку на родину; по пути в Батурино к родителям он посетил крупнейшие научные центры Европы и России (Вена, Прага, Дрезден, Петербург, Москва) и книжные собрания крупнейших библиотек, познакомился с лучшими специалистами в области славяноведения и византинистики. В том же году по поручению Святейшего Синода А. исследовал на Афоне вопрос о подлинности Синайского кодекса Библии, подтвердив его древность, а в 1868 г. вел в К-поле переговоры об окончательной передаче этой ценнейшей рукописи рус. правительству. В мае-июле 1865 г. он совершил поездку по балканским провинциям Османской империи (Македония, Фессалия, Эпир), собрав в путевых дневниках богатый археологический материал по церковной истории (В Румелию. СПб., 1879; Из Румелии. СПб., 1886).
Деятельность архимандрита Антонина (Капустина) была золотым веком Русской Миссии и эпохой создания того уникального достояния России в Святой Земле, которое получило название Русской Палестины. До своего назначения в Иерусалим архимандрит Антонин провел четырнадцать лет в Афинах, которые стали для него «бесплатной, долговременной и самой приятной школой изучения христианских древностей», и в Константинополе, который дал ему большой дипломатический опыт. Отец Антонин прибыл в Святой Град в 1865 году и в 1869 был официально утвержден в должности начальника Русской Духовной Миссии. Холодность по отношению к Миссии со стороны Российского консульства в Иерусалиме и зачастую непонимание со стороны Синода вынудили архимандрита Антонина самостоятельно искать для Миссии новую сферу деятельности. Ею стало приобретение для Миссии земельных участков за пределами Иерусалима и строительство на них домов для паломников.
Стараниями А. и на пожертвования, полученные от частных лиц, была приобретена земля в Хевроне вокруг Мамврийского дуба (это отпрыск дубравы Мамре, где под сенью одного из деревьев патриарх Авраам принял Трех Таинственных Странников (Быт. 18, 1−5), в 1871 г. около этого древнего дуба была отслужена первая литургия), на Елеонской горе, где по проекту А. был построен рус. монастырь Вознесения Господня (был возведен храм, освященный по настоянию Иерусалимского Патриархата во имя Христа Спасителя, и колокольня, получившая название «русской свечи»). Прежде чем приступить к строительству, А. провел на этом месте археологические раскопки, в ходе к-рых удалось обнаружить древние мозаики (VI-IX вв.) и погребальные пещеры. Вскоре состоялась покупка участка земли в Айн-Кареме, неподалеку от Иерусалима, где был построен рус. Горненский жен. мон-рь. На участке, купленном в Яффе, под рук. А. был раскопан подземный некрополь, отождествленный с местом погребения прав. Тавифы (вскоре на этой земле был устроен апельсиновый сад и возведен дом для паломников, а в 1894 году освящен храм в честь святого апостола Петра). Были приобретены также земельные участки в Иерихоне, Тивериаде, Бейт-Джале, Вифлееме, Силоаме и Анате (см. Анафоф).
Благодаря приобретению этих участков в собственность Русской Церкви православные паломники получали возможность посещать и молиться на этих святых местах, а их молитва вдохновлялась воспоминанием о совершившихся там событиях Священной истории. Приобретение земельных участков Русской Духовной Миссией, кроме того, несло и миссионерскую функцию, препятствовало деятельности католиков и протестантов, которые скупали святые места и строили на них свои храмы и учреждения.
Археологией архимандрит Антонин начал заниматься со своих первых дней в Палестине. С 1883 года он руководил раскопками на русском участке в Иерусалиме близ Гроба Господня, которые увенчались ценнейшей находкой: был обнаружен порог Судных врат, через которые проходил Крестный путь Спасителя, и часть храма Воскресения Христова, построенного императором Константином Великим. Трудами архимандрита Антонина на русском участке в Яффе был обнаружен древний некрополь, который предание связывало с местом погребения праведной Тавифы (Деян. 9, 36−43). На русском участке в Иерихоне были обнаружены остатки византийского храма VI века, его мозаичных полов и надгробие его основателя игумена Кириака. В результате раскопок на русском участке на Елеоне были найдены два мозаичных пола, один из которых представляет собой уникальный образец мозаичного искусства и датируется V—VI вв.еком. Находки, добытые в результате раскопок, обогащали не только специально созданный архимандритом Антонином археологический музей Миссии в Иерусалиме, но и церковно-археологические собрания российских Духовных Академий.
В связи со сложностями оформления актов о покупке участков, они приобретались на имя драгомана, т. е. переводчика, Миссии турецкого подданного Якова Егоровича Халеби, а тот переоформлял дарственную на имя архимандрита Антонина. Таким образом сложился так называемый «вакуф архимандрита Антонина» в Палестине, которой он в 1894 году завещал Русской Церкви в лице Святейшего Синода. В 1889 году стоимость всех участков, приобретенных архимандритом Антонином, составляла миллион рублей. Покупка земельных участков отцом Антонином при его жизни зачастую воспринималась с большой холодностью, и в 1872 году Синод распорядился отказаться от дальнейшего приобретения земель.
Как и прежде, Миссия совершала богослужения и требы для паломников, а иногда, с благословения Синода, и монашеские постриги. В паломнический период члены Миссии проводили чтения и беседы с народом и сопровождали паломников при посещении ими святых мест. Этим архимандрит Антонин стремился освободить русское паломничество в Святую Землю от чрезмерного влияния греков. В глазах архимандрита Антонина, роль начальника Русской Миссии отнюдь не ограничивалась тем, что он был посланником Святейшего Синода при Патриархе Иерусалимском. Отец Антонин подчеркивал, что глава Миссии «есть духовный начальник поклоннического учреждения нашего в Иерусалиме…».
При миссии был создан музей. В конце жизни А. удалось оформить 6 из 12 приобретенных им участков в принадлежавший ему «вакуф» (особая форма религ. землевладения в мусульм. праве); согласно завещанию А., все его землевладения (кроме одного участка) были оставлены Святейшему Синоду РПЦ. Собственность России на остальные участки официально оформлял уже после смерти А. рус. генеральный консул А.Г. Яковлев.
Архимандрит Антонин приложил много усилий и для просвещения местного населения Палестины и Сирии. Так, на средства, пожертвованные императрицей Марией Александровной, он по собственной инициативе устроил школу для девочек в арабском селении Бейт-Джала близ Вифлеема. По указанию А. на приобретенных им землях строились приюты для паломников и школы для детей православных арабов.
За счет отдыха архимандрит Антонин находил время и для серьезных научных занятий церковной археологией и византинистикой. Список его опубликованных работ «занимает 17 страниц убористого печатного текста». Во 2-й пол. 60 гг. XIX в. А. участвовал в подготовке к изданию актов рус. монастыря св. Пантелеимона на Афоне (Акты русского на св. Афоне монастыря св. великомученика и целителя Пантелеимона. К., 1873). В окт.-нояб. 1867 г. А. изучал рукописи Патриаршей б-ки в Иерусалиме, груз. рукописи Крестного мон-ря, в июне 1868 г. работал над каталогом рукописей и старопечатных книг лавры св. Саввы Освященного (ок. 700 ед. хр.). С нач. авг. до 18 сент. 1870 г. он вместе с помощниками составил описание 1310 греч., 38 слав. и 500 араб. рукописей библиотеки монастыря вмц. Екатерины на Синае (не публиковалось и легло в основу изданного в Лейпциге в 1886 каталога В. Гардтхаузена); за этот труд А. получил в дар от братии монастыря уникальную рукопись — т. н. Киевские глаголические листки, переданные им позднее в б-ку КДА. В палестинский период расширяется личная коллекция рукописей А., в к-рой помимо греч. имелись также слав. (кириллические и глаголические), араб. и древнеевр. рукописи, греч. и слав. старопечатные книги, памятники визант. искусства, монеты (основная их часть была пожертвована в ИППО, см. Помяловский И. В. Описание древних и средневековых монет, принесенных в дар Православному Палестинскому обществу архим. Антонином, начальником Духовной миссии в Иерусалиме. СПб., 1886). А. принадлежит исследование, выявившее смешение в агиографической традиции сведений о свт. Николае Мирликийском с житием свт. Николая Пинарского, значителен его научный вклад как археолога и литургиста. Собранная им коллекция рукописей (ок. 100 ед.) в 1898—1899 была приобретена Имп. Публичной б-кой; в наст. время хранится в Киеве (ЦНБ НАНУ, Киево-Печерская лавра) и С.-Петербурге (РНБ, РГИА). Эпистолярное наследие А. не систематизировано и находится в разных фондах.
Научные заслуги А. были отмечены избранием его членом многочисленных ученых обществ и учреждений России и Европы: Афинского археологического общества (1854), Одесского общества истории и древностей (1856), Имп. Русского археологического общества (чл.-кор. с 1857, почетный чл. с 1884), Московского общества любителей духовного просвещения (1869), КДА (1870), Немецкого вост. археологического общества (1872), Киевского церковно-археологического общества (1873), СПбДА (1873), Имп. Православного Палестинского общества (1882), МДА (1888) и др. За свою усердную деятельность он был отмечен многими гос. и церковными наградами. Скончался палестинский труженик 24 марта 1894 года после 29 лет неустанных трудов на пользу Православия в Святой Земле. Похоронен А. в построенном им соборе Вознесения Господня на Елеонской горе в Русском Вознесенском монастыре. Архимандрит Киприан (Керн) так пишет о кончине о. Антонина:
«Чувствуя приближение кончины, он вызвал к себе своего духовника, настоятеля лавры св. Саввы иеромонаха Анфима, и 18-го марта был им напутствован в будущую жизнь. 19 марта в присутствии консула нашего, С.В. Арсеньева. о. архимандрит изложил свою последнюю волю:
1) Синоду он передавал все земельные имущества и печатные книги своей библиотеки.
2) Миссии — музей древностей.
3) Эрмитажу — найденный им при раскопках бюст Ирода Великого (копия его хранится в Музее).
4) Киевской Академии — телескоп Секретана, а другой, меньший, брату Михаилу Ивановичу, жившему в Перми и также большому любителю астрономии.
5) В Далматовский монастырь — наперсный крест.
6) Святому Гробу — панагию с сибирскими камнями.
7) Кафедральному собору в Перми — другую панагию,
8) Публичной библиотеке в Петербурге — собрание рукописей греческих и южно-славянских, но с условием, чтобы за них было выплачено 5000 р. Русскому Посольству в Константинополе с тем, что бы оно их обратило на постройку церкви муч. Антонина в Ангоре (Анкира), где он и пострадал
9) Свою «повесть временных лет» — 19 больших тетрадей в четвертую долю листа его дневников, изо дня в день водимых с 1841 года, он завещал Синоду, но с тем, чтобы для печати ими воспользоваться было можно только через 40 лет после его смерти, т. е. в 1934 году. Насколько известно, по имеющимся сведениям, этот ценнейший документ пропал. Хотелось бы верить, что только временно.
24-го марта, в 2 часа пополудни, о. игумен Вениамин, старший член Миссии, стал читать отходную над угасавшим о. Антонином. В 4 часа ударили к вечерне под Благовещение. Больной спросил: «К чему это звонят?..» А через некоторое время протяжный и заунывный звон колоколов возвестил Иерусалиму, что о. архимандрит закончил свой страннический путь по лицу земли, и душа его пошла «в путь всея земли».
Отец Киприан в предисловии к своей книге о зауральском подвижнике писал: «Если бы отец Антонин не был русским, ему на родине, наверное, уже поставили бы памятник, чтили бы годовщины его рождения и смерти и написали бы о нем по крайней мере одну, быть может сухую, но солидную и исчерпывающую монографию. Мы же просто крепко забыли его».
Иерей Михаил Ширяев, руководитель отдела религиозного образования и катехизации Курганской и Шадринской епархии РПЦ
Иван Ляхов
ДУХОВНЫЙ ПОДВИГ АНТОНИНА
Годы учёбы
Цвели каштаны свечкой нежной
Одесса — Киев — цвет земли.
Была любовь, звалась Надеждой
И счастье грезилось в дали.
Хотелось светлого, земного.
Был возведён любви кумир.
Она же предпочла другого
И для Андрея рухнул мир.
Уйдя от жизненных соблазнов,
Андрей, ценя священства суть,
Среди дорог больших и разных
Избрал монаха трудный путь.
А вскоре, вслед за озареньем,
Под вечер почта принесла
На светлый путь благословенье
Из зауральского села.
И в ноябре к исходу лета,
Один с судьбою на один,
Андрей пострижен Филаретом
И наречён как Антонин.
На пути к Иерусалиму
Прошло пять лет и наш Андрей,
Что наречён был Антонином,
Стал настоятелем церквей
В посольстве русском, что в Афинах.
И он Россию не подвёл,
Трудился рьяно, жил открыто.
Здесь на руинах храм возвёл,
За что и стал архимандритом.
Ученья жаждою томим,
Он познавал былого тропы.
Потом поехал в древний Рим,
Чтоб знать историю Европы.
В взлёте жарких летних дней
Батуринцы гадали скопом:
Андрюша в Риме? Наш Андрей?
Не бес ли водит по Европе?
Да что Европа. Что там Рим.
Дух познавателя не дремлет.
Монах учёный Антонин
В тот год ходил в Святую Землю.
Так десять лет как день один.
В Афинах средь церковных хлопот.
И преподобный Антонин
Направлен был в Константинополь.
И вновь пять лет как день один,
От светской жизни отвлечённый
В посольской церкви Антонин
Трудился как большой учёный.
Порой на вьюченных конях
Среди османских басурманов
Шёл в новый путь на риск и страх
С молитвой, с картой, с самоваром.
И вдруг событье. Яркий свет.
Готовь Батурино обмывку.
Один лишь раз за сорок лет
Священник прибыл на побывку.
Все в сборе. Все. Семейный свод.
Пыхтит корчага, дышит тестом.
Священников могучий род
За сорок лет собрались вместе.
Да. Повезло им. Повезло
Сойтись в Батуринском округе
Простое вроде бы село,
А ведь какие вышли люди!
На Святой Земле
Коль силы есть и жизнь приспела,
Судьбу за вызов не кленя,
Взял Антонин большое дело
И вновь от печки, всё с нуля.
Нет! Он не знал хандры и лени.
Ведь что б паломников ждал рай,
Нужна земля, подворья, деньги,
Чтоб обустроить голый край.
Чтоб смог паломник окунуться
В реке священной Иордан,
Пришлось порою и прогнуться,
Не посрамив церковный сан.
Гордится в праве мы сегодня,
Что был, воздвигнут в той поре
Храм Вознесения Господня
На Елисеевской горе.
А до того в большом убранстве
Воздвигнут, был во всей красе
Храм Богородицы Казанской
На радость людям из Руси.
За все дела под небом знойным
И за развитье Веры вширь
Воздвигнут памятник достойный
Ему при входе в монастырь.
Мы Антонина чтим и помним
Как светлый луч в житейской мгле.
Вся жизнь его духовный подвиг
Во имя Веры на земле!
БАТУРИНОЙ МИЛОЙ СЫНОВНИЙ ПРИВЕТ
Луга, весной залитые,
Исетью через край.
Хлеба, росой умытые,
Отеческий мой край.
Дорогой непроторенной
пошла моя страна,
и вздрогнуло Батурино,
родная сторона.
По родине потерянной
звонят колокола,
То потянулись к северу
Крестьяне из села.
Там, если не артачиться,
у нефти будешь сыт,
Там длинный рубль маячится
и первобытный быт.
Зимою ветер северный
с размаху бьёт в висок,
там мошкары немеряно,
болото и песок.
Там спирт, хмельною падалью,
Уймёт забвенье мук.
Здесь с плачем, семьи падали
Под горечью разлук.
Земля судьбой подарена,
деревне напотреб.
Здесь наши деды, прадеды
выращивали хлеб.
Не жили мало-мальски все,
топя усы в вине,
Пшеница зауральская
Всегда была в цене.
Пусть где-то, по колдобинам,
везли верблюды шёлк.
Наш гордый гусь, особенный,
пешком в Европу шёл.
Не проживём халтурой мы,
ведь жизнь у нас одна.
Батурино, Батурино,
Родная сторона.
Хоть путь, в веках проверенный,
на Север повело,
не всё ещё потеряно
родимое село.
Встряхнись село и выпрямись,
живи, не умирай.
Я верю, что ты выстоишь,
Отеческий мой край!
Ляхов Иван Григорьевич, поэт, кандидат экономических наук, доцент Уральского института бизнеса им. И.А.Ильина
http://rusk.ru/st.php?idar=114565
Страницы: | 1 | |
