 |
| Интерфакс-Религия | Архиепископ Берлинско-Германский и Великобританский Марк (Арндт) | 15.09.2009 |
Мы выступаем против того, чтобы автоматически любой человек, который не был на стороне Сталина, этим самым клеймился бы как предатель. Выступаем за открытую дискуссию, зиждущуюся на фактах, а не на какой-то идеологии.
— Возможно, заявление Синода РПЦЗ было так обостренно воспринято еще и потому, что, как известно, нынешняя антироссийски настроенная власть Украины проводит системную политику реабилитации пособников нацизма. В частности, Академия службы безопасности Украины переименовывается в честь офицера спецслужб «третьего рейха» Романа Шухевича. Как мы помним, ОУН-УПА убивала православных митрополитов, например, митрополита Алексия (Громадского), выступавшего за единство Русской церкви и против автокефалии УПЦ. И многие люди просто боятся, что документ последнего Синода Русской зарубежной церкви позволит вот этим защитникам нацистских пособников сказать: раз, мол, вы реабилитируете Власова, почему же нам нельзя реабилитировать Шухевича? Что можно ответить этим людям, которые будут вот так вот обобщать?
— Можно снова сослаться на Солженицына, который совершенно ясно пишет, что различные украинские течения такого рода были совсем другого калибра и направления. Здесь же, когда мы говорим о Власове, речь идет о мечте какой-то части русского народа освободиться от коммунистического ига, а там, на Украине, — о совершенно другом. Поэтому сравнивать эти два движения совершенно незаконно.
Мы должны учитывать, что в рядах Русской освободительной армии Власова были люди самых разных национальностей, в том числе украинцы. Это не было исключительно, скажем, великоросское движение, а скорее российское — движение тех людей, которые стонали под игом коммунистической власти. Не случайно к Власову присоединились люди из лагерей, на которых не было произведено никакого давления. Они добровольно шли за ним тысячами. Такого вообще не было в истории человечества, чтобы такая масса народу пошла против своей власти. Потому что в истории еще не было такой власти, которая уничтожала своих собственных людей. И, скажем, Солженицын приводит цифры: в одном лагере, где было около десяти тысяч человек, девять с лишним тысяч пошло за ним. В лагере, где было пять тысяч, — четыре тысячи пошли за ним. Никто их не заставлял, наоборот — народ созрел для этого, приветствовал оккупантов не потому, что они оккупировали территорию, а потому, что они открыли церкви и дали народу возможность жить, чего не было после 1917 года.
— Владыка, а в чем принципиальная разница, по-Вашему, между власовцами и бандеровским движением?
— Власовское движение было направлено исключительно на освобождение от безбожной власти, в то время как всякие украинские движения были направлены к тому, чтобы оторвать Малороссию от Великороссии.
— Владыка, последний украинский Синод выступил с заявлением по поводу захватов храмов в самых разных областях Украины, от Тернопольской до Сумской. Как такое возможно? Казалось бы, в Европе в XXI веке захватываются православные храмы, осуществляются гонения на каноническую Церковь…
— Ну, я не знаю, насколько эту часть мира можно назвать Европой, если под Европой подразумевать демократические государства. Думаю, если говорить про Украину, это государство далеко от демократических устоев. И мы видим, что здесь поддерживается какая-то горстка людей, которая действует с целью оторвать Украину от России. Это, на наш взгляд, неестественное явление. Мы, конечно, признаем каждый народ, признаем за ним какие-то границы и право на какие-то действия на своей территории. Однако здесь идет речь не о человеческих, приемлемых действиях, но о захвате одной группой людей имущества другой группы. Надо это решить мирным путем, но ни в коем случае не захватом и физической борьбой.
— Владыка, позвольте задать Вам более историософский вопрос, касающийся уже другой эпохи. Делегация Русской зарубежной церкви, которая привезла в Россию чудотворную Курскую-Коренную икону Божией Матери, посетит и Новоиерусалимский монастырь, где похоронен патриарх Никон. Как известно, основатель Русской зарубежной церкви митрополит Антоний Храповицкий был сторонником патриарха Никона, считал его выдающимся архиереем и историческим деятелем России, воссоединившим Малороссию и Великороссию, мечтавшим реализовать проект России как лидера православного мира, но, однако, оклеветанным. И одновременно митрополит Антоний был одним из великих восстановителей единоверия, воссоединения старообрядцев с Русской церковью. И делегация Русской зарубежной церкви после Нового Иерусалима намерена посетить единоверческий центр в Михайловой слободе. Расскажите, пожалуйста, о том, как владыке Антонию удавалось быть сторонником Никона и одновременно успешно присоединять старообрядцев к Православной церкви, и как это может быть реализовано сейчас?
— Церковь всегда имеет, можно сказать, широкие объятия. И мы, Церковь, принципиально — не «исключительное», а «включительное» общество. Другими словами, мы, естественно, принимаем любого человека, который приходит с чистым и открытым сердцем и готов учиться у опыта Церкви. Опыт Церкви разнообразен. Мы все понимаем, что события, которые разыгрывались в связи с возникновением так называемого старого обряда, или отделения какой-то части от Русской церкви, до сих пор достаточно не подлежали изучению и нуждаются в некотором прояснении. Много уже сделано, слава Богу, и в том числе в XIX веке при сильном влиянии митрополита Филарета (Дроздова) было создано единоверческое движение. Это признание Православной церковью каких-то обрядовых особенностей, и то, что люди от этого не погибают, если они будут придерживаться таких особенностей, ибо важнее их спасение внутри Церкви. Поэтому была дана возможность присоединения бывших старообрядцев к Православной церкви. Это одна из попыток, и, на мой взгляд, очень удачных, привести церковное стадо, которое сохранило очень много ценного, обратно в церковную ограду. Мы имеем на Западе один такой приход, в американском городе Ири, где практикуется единоверческая форма благочестия. Я знаю этот приход, я там служил. Это очень ценные люди, которые совершенно стали американцами, по-славянски служить они уже не могут, но придерживаются старых обрядов. Поэтому мы должны не отгораживаться, но всегда стараться включать тех, кто приходит с доброй волей и открытым сердцем.
— После восстановления единства Русской церкви появилось очень много проектов взаимодействия епархий Русской зарубежной церкви и Московского патриархата в Германии и Великобритании, где сильно увеличилась русская диаспора. Многие коренные жители, выступающие против вырождения некоторых конфессий, связанного с так называемым женским и гомосексуальным священством, обращаются к православию. Как сейчас развивается это взаимодействие, и каковы перспективы присоединить к православию, допустим, правых англикан, недовольных подобными процессами в своих конфессиях, и других христианских консерваторов?
— Насколько я могу наблюдать, переход таких людей из других конфессий в православие, скорее всего, не будет иметь массового характера. Это всегда будет прежде всего индивидуальное явление — отдельные люди, готовые встретиться с другой культурой, с той верой, которая была сохранена среди нынешних православных народов и которая, однако, в настоящее время очень сильно связана с национальным элементом. В диаспоре, там, где мы действуем среди иных народов, мы, естественно, должны считаться с особенностями тех наций, среди которых мы действуем, однако у нас богослужебный язык, прежде всего, церковнославянский. Только мы по-разному подходим к тому, как включить местный элемент в нашу богослужебную практику. Это уже ставит определенный барьер для желающих познакомиться в православием. Конечно, в отдельные дни мы служим и на местном языке — или только на нем, или внося в наше богослужение элементы местного языка. Но это все же не прямое миссионерство. Прежде всего наши приходы и священники обслуживают народ, который вышел из своей Родины, со своим языком и обычаями. И мы понимаем, естественно, что среди этих людей уже в следующем поколении многие могут только частично понимать то, о чем мы говорим. Поэтому мы должны приспосабливаться — с одной стороны, не теряя свое унаследованное богатство, с другой — открывая свои двери или сердца к тем людям, которые с интересом приходят к нам. Это очень сложный процесс, который требует большой гибкости от наших священнослужителей и мирян и который в разных местах проходит по-разному.
— Что для Вас значит принесение в Россию Курской-Коренной иконы Божией Матери? Что бы Вы хотели пожелать тем людям, которые придут прикоснуться к этой святыне, в контексте единства Русской церкви?
— Мы понимаем, что Курская-Коренная была вывезена из России в самое, можно сказать, страшное время внутренних переживаний и событий в России. Скорее всего, она была этим спасена — почти несомненно, останься она здесь, она была бы уничтожена. И по сей день этот образ представляет собой самую главную святыню русского рассеяния. В течение всех десятилетий своего пребывания за рубежом икона регулярно доставляется в епархии и приходы. Поэтому принесение этой святыни на место ее первоначального обретения — естественное желание людей, которые живут там и из которых уже никто не помнит, как преклонялись перед этой иконой, но которые знают, хотя бы по учебникам истории, что под этой иконой был исцелен святой Серафим Саровский, что многие и многие чудеса совершались, которые связаны с историей России.
Так что ее принесение сюда — это органическое следствие нашего новообретенного церковного единства. И мы, естественно, желаем, чтобы жители Курска и других областей России имели такую же возможность прикладываться к этой святыне, какую имеют верующие за границей. Сегодня это уже не только курская, и даже не только всероссийская святыня, — можно сказать, что она стала святыней всемирной. Она бывает во всех самых отдаленных пунктах русского рассеяния и этим, можно сказать, способствует многим сохранять верность Русской церкви и осознать, кто они такие, а также привлекает очень много людей других вероисповеданий, которые именно при соприкосновении с этой святыней нередко принимают православие.
