Военное духовенство в боях за Восточную Пруссию (1914−1915 гг.)

Текст доклада на научно-практической конференции, посвящённой 95-летней годовщине Гумбиненско-Гольдапского сражения 20 августа 1914 года, состоявшейся в музее г. Гусев Калининградской области

В Российской империи Церковь не была отделена от государства. Поэтому в Российской императорской армии существовал институт военных капелланов. Численный состав военных священнослужителей определялся штатами, утверждёнными Военным ведомством. Накануне Первой мировой войны в штате каждого полка состоял один священник и один церковник. [1] Всего в 1913 году в полках служило 766 военных священников. С началом боевых действий и многократным увеличением количества частей и соединений в русской армии количество военных священников достигло к концу 1915 года двух тысяч.

К началу Первой мировой войны военно-религиозная служба в Русской армии сложилась в стройную систему. Согласно утверждённому 12 июня 1892 года «Положению об управлению церквями и духовенством военного ведомства» начальствующим лицом над военным духовенством был назван «протопресвитер военного и морского духовенства». По рангу протопресвитер приравнивался к архиепископу в духовном плане и к генерал-лейтенанту в военном. При протопресвитере имелось духовное правление из трёх священников и двух мирян, утверждаемых Святейшим Синодом, и канцелярия. Штат сотрудников канцелярии был весьма скромен. По делам церковного управления протопресвитер получал указания от Святейшего Синода, а по делам военного ведомства — от военного и морского министра. Во время Первой мировой войны протопресвитер военного и морского духовенства отец Георгий Шавельский находился непосредственно в Ставке, имел право личного присутствия на Военном совете и право личного доклада императору.

Основная тяжесть работы в войсках несли на себе полковые священники, подбиравшиеся на свои должности протопресвитером армии и флота. Полковой священник был приравнен по должности к капитану. Он находился в двойном подчинении. По церковным делам он подчинялся своему церковному начальству; по всем другим вопросам — военному начальству (командиру полка, бригады, дивизии в которых служил). Обязанности военного священнослужителя определялись приказами военного министра и распоряжениями протопресвитера военного и морского духовенства. Их можно сформулировать так: в назначенное военным командованием время совершать богослужения в воскресные и праздничные дни; по согласованию с полковым начальством готовить военнослужащих к исповеди и причастию святых Христовых Тайн; совершать таинства и церковные обряды для военнослужащих; наставлять военнослужащих в истинах Православной веры; вести беседы и чтения; исправлять нравственные недостатки военнослужащих; утешать больных в лазаретах; погребать усопших; преподавать солдатам Закон Божий, охранять их от «вредных учений» и отпадения от православной веры. Естественно, полковой священник был обязан усердно внушать военнослужащим любовь к вере, государю и Отечеству и утверждать повиновение властям.

По инструкциям протопресвитера военного и морского духовенства отца Георгия Шавельского помимо вышеназванных обязанностей полковой священник должен был помогать врачу в перевязывании ран; заведовать выносом с поля боя убитых и раненых; извещать родных о смерти воинов; организовывать в частях общества помощи семьям убитых и увечных воинов; заботиться о поддержании в порядке воинских могил и кладбищ; устраивать походные библиотеки.

Один из полковых священников назначался дивизионным благочинным, приравненным к армейскому чину подполковника. Институт дивизионных благочинных был промежуточной ступенькой между полковыми священниками и протопресвитером военного и морского духовенства. Благочинный наблюдал за состоянием дел в подведомственных ему церквях дивизии, следил за преподаванием Закона Божьего в учебных командах и рассматривал жалобы на полковых священников со стороны военных и светских лиц. Полковые священники подчинялись благочинным и докладывали им о проделанной работе, благочинные докладывали протопресвитеру, а тот периодически информировал самого царя о религиозно-нравственном состоянии войск. Такая штатно-должностная структура показала себя на практике вполне эффективной, хотя в годы войны пришлось ввести дополнительные «звенья» в систему управления: главных священников фронтов и армий.

Военные священники за свою деятельность получали награды не только «духовные», но и государственные. К началу XX века порядок наград белых священнослужителей выглядел следующим образом: набедренник; фиолетовая скуфья; фиолетовая камилавка; наперсный крест от Святейшего Синода; орден святой Анны 3-й степени; сан протоиерея; орден святой Анны 2-й степени; орден святого Владимира 4-й степени; палица; орден святого Владимира 3-й степени; золотой наперсный крест из кабинета Его императорского величества; золотой наперсный крест с украшениями из кабинета Его императорского величества; орден святой Анны 1-й степени; митра. Для иеромонахов из вышеперечисленных наград исключались скуфья, камилавка, сан протоиерея и добавлялся сан игумена (дававшийся после получения ордена святого Владимира 4-й степени) и сан архимандрита (дававшийся после получения палицы или ордена святого Владимира 3-й степени).

В местах своей постоянной дислокации полков старались строить для них специальные церкви. Это оправдывалось тем, что в мирное время российские войска обычно располагались на окраинах империи, в местах пустынных либо в местах с иноверческим населением. В коренных же русских губерниях теснота имевшихся епархиальных храмов не позволяла всем желающим военнослужащим участвовать в воскресных и праздничных службах. Стремление поднять религиозно-нравственное воспитание в войсках на должный уровень побудило военное начальство заниматься храмостроительством. Так, в 1900 году Военный министр А.Н. Куропаткин составил на Высочайшее имя доклад по улучшению быта нижних чинов, в котором, помимо прочего, писал, что «в настоящее время представляется необходимым изыскать средства для постройки средств при всех частях войск, в которых по штату положены священники, и для расширения существующих войсковых храмов, для чего необходимо разработать тип военной церкви». На этом докладе император Николай II собственноручно поставил резолюцию: «Дай Бог в скором времени удовлетворить религиозные нужды войск, что Я считаю делом в высокой степени важным. 23 января 1900 года».

Были созданы типовые проекты военных храмов, отпускались бюджетные средства на их строительство. К началу Первой мировой войны каждый полк либо имел специально построенный для него храм, либо использовал для богослужений приспособленное для этих целей помещение в казармах. Так, полки 27-й пехотной дивизии, принявшей впоследствии активное участие в боевых действиях в Восточной Пруссии, были в мирное время расквартированы в Вильно. 105-й пехотный Оренбургский полк имел церковь в честь святых апостолов Петра и Павла (полковой праздник 12 июля по н. стилю). Церковь размещалась в одном из флигелей расположенных в центре города Преображенских казарм (здание бывшего иезуитского монастыря). Помещение было капитально отремонтировано, вмещало до 300 человек. Церковь 106-го Уфимского пехотного полка в честь святого великомученика Димитрия Солунского (полковой праздник 8 ноября по н. стилю) помещалось в здании казарм в предместье Вильны «Снипишки», имела колокольню «с большой главой» и вмещала 600 человек. 107-й Троицкий пехотный полк имел церковь в честь Святой Троицы (полковой праздник — день Святой Троицы), но не имел собственного церковного помещения. Для богослужений полк пользовался Виленской военно-госпитальной церковью. 108-й Саратовский пехотный полк имел церковь в честь святого благоверного князя Александра Невского (полковой праздник — 12 сентября по н.ст.). Церковь помещалась на 3-м этаже казарменного здания (бывшего иезуитского монастыря) на Кальварийской улице. Вмещала 200 человек, имела дубовый иконостас в два яруса в греческом стиле, с художественной резьбой и позолотой.

В полковом храме проводились богослужения, солдаты и офицеры имели возможность молиться, исповедоваться, причащаться, венчаться, участвовать в иных церковных таинствах и обрядах. Полковой священник активно участвовал в религиозно-нравственном воспитании личного состава.

Следует отметить, что русская армия того времени была армией православной, но в ней, конечно, служили и представители и других религий. При наличии в полку более пятисот военнослужащих иной веры (например, мусульман) разрешалось дополнительно к православному священнику вводить в штат духовное лицо той религии. На практике, такого количества иноверцев в полку обычно не было. Но в местах постоянной дислокации не было и проблем с общением инославных военнослужащих со своим духовенством. Например, сохранилось интересное описание приёма присяги в гренадёрском полку:
«Полковник Рерберг выводит полк на плац, и перед глазами открывается редкая по красоте картина присяги новобранцев 3-го гренадерского Перновского Короля Фридриха-Вильгельма 4-го полка.
Посередине плаца стоят шесть совершенно одинаковых столиков, покрытых белыми скатертями. Перед столиками, на некотором расстоянии, стоит знаменщик полка старший унтер-офицер Артур Степин со знаменем полка и ассистентом. Постепенно, после нескольких перестроений, с другой стороны каждого столика образуются стройные квадраты подтянутых гренадер-перновцев.
Перед каждым столиком появляются священнослужители разных религий. Полковой священник с Крестом и Евангелием становится перед первым столиком, перед которым стоит самый большой „квадрат“ новобранцев. Перед вторым столиком становится католический ксендз, перед третьим — лютеранский пастор, перед четвёртым — мусульманский мулла, перед пятым — еврейский раввин, а перед шестым, около которого стоят только два гренадёра, — нет никого.
Начинается чин присяги, и к столику православных гренадёр-новобранцев подносит знамя мой друг знаменщик Артур Степин, его настоящее имя Артур Стопинг, и сам он — финн-лютеранин, но свою почётную обязанность знаменщика он исполняет блестяще.
В то же самое время к последнему столику подходит командир полка, и я вижу удивительную вещь, которая могла произойти только у нас, в старой России. Оба новобранца вынимают из карманов маленькие свёрточки и тщательно разворачивают тряпочки, в которые они завернуты. Развернув тряпочки, они вынимают из свёртков двух маленьких деревянных „божков“, выструганных из дерева и смазанных салом. Оба деревянных „божка-идола“ водворяются на столик между командиром полка и двумя новобранцами, и только тогда он, как высший в их глазах начальник, приводит обоих гренадер к присяге служить „верой и правдой“ Царю и Отечеству.
После окончания чина присяги, священнослужители удалились, новобранцы возвратились к своим ротам, и полк красивой лентой вошёл в свои казармы» [2].

В Российской императорской армии не допускалось сколько-либо заметных религиозных конфликтов. Такова была официальная установка священноначалия. Например, в циркуляре 3 ноября 1914 года протопресвитер Георгий Шавельский обратился к православным военным священникам с призывом «избегать по возможности всяких религиозных споров и обличений иных вероисповеданий» [3].

С началом мобилизации кадровые полки русской армии стали сосредотачиваться вдоль границ с Германией и Австро-Венгрией. Полковые священники последовали вслед за своими частями, имея при себе всё необходимое для проведения богослужений в полевых условиях. В обычной пехотной дивизии военного времени (четыре пехотных полка и приданные части) на передовых позициях насчитывалось четыре полковых священника, двое госпитальных или лазаретных и священник артиллерийской бригады, то есть семь священнослужителей. Один из них, как было сказано выше, назначался старшим, благочинным дивизии.

Роль священника на войне зачастую выходила за рамки проведения богослужений и исполнения треб. Подробного исследования деятельности военного духовенства в Восточной Пруссии пока не проводилось, но отдельные факты можно привести и в нашей работе. Для темы данного доклада подробное описание боевых действий не требуется. Будут даны отдельные эпизоды, раскрывающие общую картину деятельности военного духовенства в русской армии на территории Восточной Пруссии.

Следует отметить, что длительное служение в военной среде иногда сказывалось на полковых священниках, приобретавших некоторую воинственность. Довольно часто военный священник в решительную минуту боя с поднятым в правой руке Крестом воодушевлял солдат продолжать сражение. Например, образно описывает поведение полкового священника 106-го Уфимского пехотного полка в бою 4 (17) августа под Шталлупененом командир роты этого полка капитан А.А.Успенский. Полк завязал бой на подступах к Шталлупенену, в селении Гёриттен. Винтовочный и пулемётный огонь противника, артиллерийский обстрел… Среди наступающих цепей полка появился «со святым Крестом и Евангелием наш полковой священник — престарелый отец Василий Нименский . Спешно, спешно прикладывались к святыням православные воины, и каждого он окроплял святой водой, напутствуя ободряющими словами. Ушедшие же вперёд цепи он издали осенил святым Крестом. Это была невыразимая картина!» [4] Бой 4 (17) августа под Шталлупененом сложился неудачно для 27-й пехотной дивизии. Из-за больших потерь левофлангового 105-го Оренбургского пехотного полка она была вынуждена отойти практически на исходные позиции. Между тем протоиерей Василий Нименский со своим церковником увлеклись и в наступившей темноте ушли вперёд, дошли до Шталлупенена, заночевали в городе и утром были обнаружены последним разъездом отступавших немцев. Так бравый полковой священник, первым вступивший во вражеский город, был взят в плен.

Другой пример. 119-й пехотный Коломенский полк 30-й пехотной дивизии 4-го армейского корпуса утром 7 (20) августа 1914 года наступал вдоль шоссе Гольдап-Даркемен (Озерск). Разворачивалось сражение на Роминте (получившее название «Гумбинен-Гольдапское» или «Гумбиненское», но фактически Гумбинена (сегодняшнего Гусева) эта битва не коснулась). Полк был внезапно атакован превосходящими силами немецкого 1-го резервного корпуса. Встречный бой оказался крайне ожесточённым и кровопролитным. Полковой священник отец Андрей Пашин , в обстановке неразберихи начала боя, сумел побывать в передовых ротах полка, оценить ситуацию, а затем убедить командира полка отменить ошибочный приказ, чем фактически спас полк от разгрома. За этот бой отец Андрей Пашин был удостоен наперсного креста на георгиевской ленте [5].
Священник 159-го Гурийского пехотного полка 40-й пехотной дивизии Николай Дубняков , когда был убит начальник обоза, взял командование на себя и довёл обоз до места назначения.

Старец иеромонах Богородицко-Площанской пустыни Брянского уезда Евтихий (Тулупов), служивший в 289-м Коротоякском полку 73-й второочередной пехотной дивизии с Крестом в руке повёл полк на прорыв из окружения и погиб при этом. Это случилось 9 июля 1915 года, когда дивизия уже покинула Восточную Пруссию. Знаменитая российская певица Надежда Плевицкая, работавшая в 1914 году санитаркой в полевом лазарете 73-й пехотной дивизии, оставила в своих воспоминаниях описание поведения отца Евтихия во время боя за пограничный посёлок Эйдкунен в ноябре 1914 года. Плевицкая вспоминала: «…Врачи выбивались из сил, и руки их были в крови. Не было времени мыть. Полковой священник, седой иеромонах, медленно и с удивительным спокойствием резал марлю для бинтов… среди крови и стонов иеромонах спокойно стал мне рассказывать, откуда он родом, какой обители и как трудно ему было привыкать к скоромному. Мне показалось, что он умышленно завёл такой неподходящий разговор. „А может он придурковатый?" — мелькнуло у меня, но, встретив взгляд иеромонаха, я поняла, что лучисто-серые глаза его таят мудрость. Руки мои уже не дрожали и уверенно резали марлю, спокойствие передалось от монаха и мне“. Не удивительно, что этот священник в решительную минуту прорыва из окружения пошёл впереди полка с крестом в руке, воодушевляя бойцов. „Он не считался с опасностью и нисколько не боялся смерти. А когда пришёл час его, то он, как пастырь добрый, совершенно спокойно положил душу свою за овцы своя. Вечная память тебе, дорогой собрат наш!“ — писал командир 289-го полка об отце Евтихии (Тулупове). За стойкость и мужество, проявленные в боях на территории Восточной Пруссии, священник Евтихий (Тулупов) был награждён орденом святой Анны 3-й степени с мечами и бантом и посмертно — орденом святого Георгия 4-й степени.

Священник 5-го Финляндского стрелкового полка Михаил Семёнов не только самоотверженно исполнял свои пастырские обязанности. В 1914 году он вызвался провезти на передовую недостающие патроны по открытому месту, непрерывно обстреливаемому артиллерией. Он увлёк за собой несколько нижних чинов и благополучно провёз три двуколки с патронами, чем обеспечил успех операции. Месяц спустя, когда командир полка с офицерами и отцом Михаилом вошли в помещение, предназначенное для размещения штаба, там оказалась неразорвавшаяся бомба. Отец Михаил взял её на руки, вынес из здания и утопил в протекавшей рядом реке. В 1914 году этот священник был награждён орденом святого Георгия 4-й степени.

Подобные случаи встречались часто, но их всё же нужно считать нехарактерными. У военных священников были прямые обязанности, которые они добросовестно исполняли. Прежде всего, Богу молиться за своих офицеров и солдат. Естественно, военные священники совершали все возможные в полевых условиях богослужения. Например, 2-я гвардейская кавалерийская дивизия в августе 1914-го года заняла пограничный город Ширвиндт. Служивший в Лейб-гвардии гусарском полку великий князь Гавриил Константинович вспоминает: „30 июля [12 августа по н.ст.] была дневка. Служилась обедня и молебен по случаю дня рождения наследника Алексея Николаевича: ему исполнилось десять лет. Служил наш полковой батюшка перед походным престолом. Во время литургии поднялся ветер, и воздухи над св. Дарами, стоявшими на походном жертвеннике, стали развиваться, стало страшно, как бы не упала чаша. Я подошёл к жертвеннику и придержал воздухи“ [6].

Другой пример: знаменитый бой под Каушеном произошёл 6(19) августа, в великий двунадесятый праздник Преображения Господня. С чего начался этот день в Кирасирском Его Величества полку 1-й гвардейской кавалерийской дивизии? Читаем в воспоминаниях участника события: „Настало мглистое утро 6-го августа, праздника Спаса Преображения. В полку была отслужена Литургия“ [7]. Также, праздничные богослужения прошли и в других полках, где это было возможно сделать. А уже после праздничной литургии кавалеристы пошли захватывать переправы через реку Инстер.

Или, например, ещё один широко известный эпизод. Перед началом парада в Инстербурге (Черняховске) 23 августа (5 сентября) 1914 года священнослужители отслужили молебен. В параде том принимали участие Кавалергардский и Лейб-гвардии Конный полки 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, перебрасываемые из Фридланда (Правдинска) в Ковно, а затем — на другой участок фронта.

Военные священнослужители часто отличались при выполнении своих обязанностей в особых условиях. Так, священник 6-го Финляндского стрелкового полка Андрей Богословский , стоя на возвышении, благословлял после завершения богослужения каждого подходившего к нему воина. Когда начался обстрел, он остался стоять на прежнем месте. В его грудь, в область сердца, попала пуля, но висевшая на груди дароносица изменила направление её движение на боковое, и отец Андрей отделался лёгким ранением.

Можно отметить, что военное духовенство российской армии достойно несло тяготы войны и выполняло возложенные на него обязанности. Так было не только в Восточной Пруссии, но и на других участках фронта. Генерал А.А.Брусилов, вспоминая бои 1915-го года в Галиции, писал: „В тех жутких контратаках, среди солдатских гимнастёрок мелькали чёрные фигуры — полковые батюшки, подоткнув рясы, в грубых сапогах шли с воинами, ободряя робких простым евангельским словом и поведением… Они навсегда остались там, на полях Галиции, не разлучившись с паствой“.

Естественно, священники совершали христианское погребение павших на поле боя. Капитан Успенский в своей книге отметил, как хоронили убитых в Гумбинен-Гольдапском сражении: „Всех похоронили на сельском кладбище местечка Матишкемен. Солдат похоронили в одной братской могиле под большим крестом. Близко, при входе на кладбище, нашёл я свеженасыпанные офицерские могилы с небольшими сосновыми крестами. На одном из них прочитал надпись: „106-го пех. Уфимского полка капитан Дмитрий Тимофеевич Трипецкий, убит в бою 7-го августа 1914 г.“ Отпевал всех убитых священник 107-го пехотного Троицкого полка, он же благочинный 27-й дивизии…“ [8] протоиерей Иоанн Голубев .

Хоронили и убитых врагов. Офицер штаба 3-й Финляндской стрелковой бригады Сергеевский описывает, как в декабре 1914 года немцы предприняли неожиданную атаку на русские позиции, но почти все были перебиты и их трупы лежали на поле около русских окопов. Немцы прислали парламентёра с просьбой дать возможность убрать убитых. Русское командование, опасаясь подпустить большое количество немцев близко к своим позициям, предложило произвести погребение своими силами при условии, что немцы обязуются не стрелять. На этом и порешили. С русской стороны вышла команда рабочих, снесла убитых врагов в одно место, сложила их в ряд, вырыла могилу. После этого с русской стороны вышел поручик Малинкин со священником в облачении и взвод стрелков при трубаче, а с немецкой — офицер и солдат в парадной форме. Как русские. Так и немецкие солдаты, не участвовавшие в погребении, открыто вышли на бруствера своих окопов. Священник с пением молитв обошёл погребаемых и прочёл „Отче наш“. Взвод отдал честь павшим врагам, а когда их опускали в могилу, то произвёл установленный салют — три залпа вверх. Германский офицер плакал. Когда погребение было закончено и над могилой водружен крест, этот офицер подошел к Малинкину и чрезвычайно сердечно благодарил. „Мы гордимся, что воюем с рыцарями“, — сказал он. Затем противники разошлись, с обеих сторон протрубили отбой и опустили белые флаги. Не прошло и 10 секунд после того, как флаг исчез в немецком окопе, как с русской стороны загремели выстрелы. Германцы тотчас ответили» [9].

При разгроме злосчастной армии генерала Самсонова некоторые священники погибли, некоторые даже попали в плен. Священник 29-го Черниговского полка 6-й пехотной дивизии отец Иоанн Соколов был почти сразу отпущен немцами, которые по какой-то причине решили освободить одного священника и 20 солдат. Отец Иоанн вернулся через Швецию в Россию и вынес на себе знамя полка. 29 сентября он представил знамя Черниговского полка Государю Императору. За спасение знамени отец Иоанн Соколов был награждён золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. Николай 2-й записал в своём дневнике: «29 сентября 1914 г… Между докладами принял священника 29-го пехотного Черниговского полка, спасшего полковое знамя» [10].

Полковые священники, кстати, довольно часто имели отношение к попыткам спасения знамён частей. Видимо, к этому подвигало их особое положение. Так, в феврале 1915 года, после отхода русской 10-й армии из Восточной Пруссии и окружения XX армейского корпуса в Августовских лесах, желая спасти знамя 209-го Богородского пехотного полка 53-й пехотной дивизии, полковой священник иеромонах Филофей (Антипычев), перед прорывом из окружения обернул полотнище вокруг тела. Знамя полка врагу не досталось, так как отец Филофей пропал в Августовских лесах без вести. Иеромонах Филофей был награждён орденом святого Георгия 4-й степени.

Игумен Нестор (Анисимов), приехав перед самой войной в Москву с Камчатки по делам своего Камчатского Братства, и добровольно поехал на фронт в составе санитарного отряда. Затем он стал военным священником в Лейб-гвардии Драгунском полку. Во время боёв в Восточной Пруссии неоднократно бывал с полком в конной атаке, вывозя непосредственно с поля боя раненых. Однажды и ему пришлось спасти полковой штандарт. За спасение штандарта был награждён наперсным крестом на Георгиевской ленте. В своих воспоминаниях он писал: «…неоднократно случалось смотреть в глаза смерти под градом пуль, среди рвущихся… снарядов и фугасов, утешать напутственной молитвой умирающих воинов-страстотерпцев, а раненым облегчать страдания оперативной медицинской помощью. Любовь к ближнему и к Родине побеждали, заглушали во мне вспышки страха перед смертью. С таким же настроем я выполнял нередко даваемые мне командованием военные поручения, отправляясь на передовые позиции в сторожевую охрану. Приходилось подолгу находиться в окопах среди солдат, напутствуя их молитвой на бранный подвиг за Родину, за Русскую землю. Довольно часто мне поручали как вестовому срочно, под смертоносным огнем перевозить секретные донесения, а также бывать в разведке и участвовать в конной атаке» [11]. Кроме наперсного креста на Георгиевской ленте игумен Нестор был награждён за участие в Первой мировой войне орденами Святой Анны 3-й и 2-й степеней, Святого Владимира 4-й степени.

В годы Первой мировой войны в плену побывало не менее 104 православных священнослужителей. Они и в плену продолжали выполнять свои пастырские обязанности, иногда при довольно драматических обстоятельствах. Так, священник 3-го пехотного Нарвского полка 1-й пехотной дивизии (в мирное время располагался в Смоленске) отец Феодор Скальский был взят в плен 15 (28) августа в городе Гогенштейн в Восточной Пруссии. В русский лазарет, где отец Феодор оказывал раненым пастырскую помощь, ворвались немецкие солдаты и сделали по присутствующим два залпа. Несколько человек были убиты и повторно ранены. Оставшимся в живых было приказано встать на колени, подняв руки. На следующий день германский лейтенант обыскал отца Феодора и приказал вывести священника на опушку леса, где тот был привязан к дереву. Пленному пастырю было объявлено, что его расстреляют, как шпиона. Тогда отец Феодор попросил разрешения приготовиться к смерти. После того, как его отвязали, он достал молитвослов и стал читать отходные молитвы по самому себе.

К этому моменту собралась толпа любопытных местных жителей, пришедших смотреть на казнь «шпиона». После приобщения Святыми Дарами отец Феодор снова был привязан к дереву, а позади него солдаты начали рыть могилу. Но внезапно приехал лейтенант, обыскивавший вчера священника, и отвёз пастыря обратно в Гогенштейн. Там ему объяснили, что произошла ошибка, и что по найденным при обыске письмам установлено, что отец Феодор действительно священник, а не шпион. Позднее его отправили в лагерь для военнопленных [12].

Попадая в плен, священники никаких богослужебных предметов и книг обычно не имели. Но на груди у каждого висела дарохранительница, а собой обязательно был требник. Поэтому, оказавшись в лагере для военнопленных, православные священники организовывали возможные богослужения для солдат и офицеров, поддерживая в них духовные силы. Немцы содержали пленных офицеров и солдат отдельно. Священников обычно определяли в лагеря для офицеров, но они могли по собственному желанию отправиться в солдатский лагерь. Так, священник 30-го пехотного Полтавского полка 8-й пехотной дивизии 15-го армейского корпуса Иоанн Казарин при разгроме армии Самсонова в Восточной Пруссии попал в плен. Он не пожелал отделяться от солдат и был отправлен в солдатский лагерь. Отцу Иоанну удалось переправить несколько писем в Россию, из которых на родине узнали о тяжёлом положении военнопленных в лагерях. На его имя стали присылать помощь, в том числе и церковные облачения, богослужебные книги и книги для библиотек. По инициативе отца Иоанна в лагере с помощью перочинного ножа и лобзика был устроен иконостас [13].
Священник 270-го пехотного Гатчинского полка 68-й пехотной дивизии иеромонах Корнилий с конца 1914 года совершал молебны в офицерском лагере. Осенью 1915 года он достал антиминс, устроил в лагере церковь и стал ежедневно служить литургию. Хор состоял из пленных офицеров [14].

Освободить священников из германского плена было очень трудно. Впрочем, большинство священников сами сознательно стремились разделить судьбу попавших в плен солдат и офицеров. Так, священник 172-го пехотного Лидского полка 43-й пехотной дивизии 2-го армейского корпуса Александр Нелюбов , попавший в плен в августе 1914 года, на январь 1918 года всё ещё находился в лагере для военнопленных [15]. Следует отметить, что присутствие православных священнослужителей в лагерях военнопленных во всех отношениях способствовало облегчению их тяжёлого положения.

После гибели двух окружённых корпусов 2-й русской армии немцы бросили все свои силы на 1-ю, рассчитывая прижать её к Неману и уничтожить. Но генерал Ренненкампф разгадал этот план и смог отвести свою армию на российскую территорию и пополнить резервами. Спустя две недели Ренненкампфу удалось даже развернуть новое наступление и поддержать успех 10-й армии Флуга в Первом Августовском сражении. Эти события имеют для нас определённый интерес в связи с явлением отступавшим из Восточной Пруссии русским воинам 1-й армии Божией Матери. 25 сентября 1914 года газета «Биржевые Ведомости» сообщила: «Исключительное по интересу письмо получено от генерала Ш., командующего отдельной частью на прусском театре военных действий. Написано оно 18 сентября, почти накануне битвы под Августовом. Приводим из него выдержку буквально: „…После нашего отступления наш офицер, с целым полуэскадроном, видел видение. Они только что расположились на бивуаке. Было 11 часов вечера. Тогда прибегает рядовой с обалделым лицом и говорит: „Ваше благородие, идите“. Поручик Р. пошел и вдруг видит на небе Божию Матерь с Иисусом Христом на руках, а одной рукой указывает на Запад. Все нижние чины стоят на коленях и молятся. Он долго смотрел на видение. Потом это видение изменилось в большой крест и скрылось…“ После этого разыгралось большое сражение под Августовым, ознаменовавшееся большой победой» [16]. Аналогичное сообщение было и в № 2519 газеты «Колокол». Согласно требованиям военной цензуры точное место и дата события указаны не были, а фамилии автора и свидетеля были скрыты под псевдонимами. Узнавшим из печати о чуде членам Святейшего Синода пришлось провести расследование, чтобы установить подробности случившегося.

Как результат проведённого расследования «Вестник военного и морского духовенства» № 21 от 1 ноября 1914 года поместил статью с более подробным описанием этого чуда, происшедшего 1 (14) сентября 1914 года вёрстах в семи от города Мариамполь, Сувалкской губернии, на границе с Восточной Пруссией. Это сообщение было прислано священником Лейб-гвардии Кирасирского Его Величества Императрицы Марии Фёдоровны полка протоиереем Иоанном Стратоновичем , а затем проверено специальной комиссией под руководством благочинного 1-й гвардейской кавалерийской дивизии протоиерея Стефана Щербаковского . Свидетелями чудесного явления оказались поручик Александр Зернец и солдаты из обоза гвардейской кирасирской бригады. Матерь Божия с Богомладенцем явилась из яркой звезды и около получаса указывала рукой на Запад.

Действительно, сразу после явления под Мариамполем Божией Матери развернулось сражение, в ходе которого немецкие войска были вытеснены из Августовских лесов, а русские части вновь вышли на границу Восточной Пруссии. О чудесном явлении Царицы Небесной было доложено императору Николаю II. По его указанию были напечатаны большим тиражом армейские листовки, на которых было изображено явление Божией Матери с кратким поясняющим текстом об этом событии. Для увековечения памяти о Ея чудесном явлении, по благословению Святейшего Синода была написана икона Божией Матери, получившая название Августовская. Многочисленные списки с неё были почитаемы в народе.

Для православных русских воинов это явление Божией Матери на прусской границе имело большое духовное значение. Во время отступления русской армии из Восточной Пруссии, в тот момент, когда в сердца солдат стало закрадываться пагубное сознание превосходства врага, Богородица указала путь русскому воинству и дала надежду на победу.

В ноябре 1914 года линия фронта в Восточной Пруссии стабилизировалась, и до февраля 1915 года русские войска занимали более-менее постоянные позиции. В полках были оборудованы места для совершения богослужений. Иногда для этих целей использовались немецкие кирхи. Так, офицер штаба 3-й Финляндской стрелковой бригады 22-го армейского корпуса Сергеевский в своих воспоминаниях отмечает, что в местечке Куттен, «около штаба бригады, находилась большая, давней постройки кирха. Мы приняли меры для её охранения от ограбления и осквернения — у кирхи всегда стоял дневальный. Правда, до его постановки кто-то пытался поиграть в кирхе на органе и его поломал. Но никакого беспорядка там не было и серебряные чаша и крест оставались нетронутыми на престоле. Вскоре после занятия Куттена, при штабе стали совершаться воскресные богослужения полковыми священниками, по очереди. Богослужения эти совершались в той же кирхе, для чего, перед лютеранским престолом был поставлен православный, походный. Стены кирхи были к Николину дню (праздник одного из полков) убраны ельником. 12 декабря (ст.стиль), в день немецкого Рождества, две древние старухи, одной за 60, другой — около 80, пытались пройти в церковь. Дневальный их задержал и, опасаясь, что они хотят сигнализировать противнику с колокольни, привёл в штаб. Я разрешил пустить их в церковь. Помолившись там, они вернулись к штабу и что-то старались объяснить офицерам. Позвали меня. Оказалось, что они, растроганные до слёз, благодарят за то, что их церковь не только не разорена, но даже украшена и русские по-видимому, там молятся» [17].

В первых числах декабря 1914 года поездку по фронту в Восточной Пруссии предпринял протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский. Посетив штаб 10-й русской армии, он через Лык (Элк), Видменен и Дунайкен проехал в расположение 8-й Сибирской стрелковой дивизии у Мазурских озёр, затем, через Гольдап — в расположение 20-го армейского корпуса, потом в 26-й армейский корпус генерала Гернгросса, и, наконец, в Шталлупенен (Нестеров), где находился штаб 3-го армейского корпуса генерала Епанчина. Протопресвитер Георгий ознакомился на месте с состоянием духовного окормления военнослужащих, с организацией богослужений на фронте. Впечатления от поездки опубликованы им в воспоминаниях.

Работу военного духовенства на фронтах первой мировой войны можно в какой-то степени оценить по количеству полученных священниками наград. До марта 1917 года военные священники получили орденов святой Анны 1-й степени с мечами и без мечей — около 10; 2-й степени с мечами и без мечей — более 500; 3-й степени с мечами и без мечей — более 800; святого Владимира 3-й степени с мечами и без мечей- более 40, 4-й степени — около 250. Золотым наперсным крестом на георгиевской ленте быдо награждено 244 священника [18]. Какая доля из этих наград была заслужена на полях именно Восточной Пруссии — сегодня выяснить достаточно трудно. Но, например, из 11 священников, награждённых в войну орденом святого Георгия, пятеро прошли через бои в Восточной Пруссии:

1.священник 6-го Финляндского стрелкового полка Андрей Богословский,
2.священник 289-го пехотного Коротоякского полка иеромонах Евтихий (Тулупов),
3.священник 5-го Финляндского стрелкового полка Михаил Семёнов,
4.священник 7-го Финляндского стрелкового полка Сергей Соколовский ,
5.священник 209-го пехотного Богородского полка иеромонах Филофей (Антипычев).
Они, конечно, могли заслужить орден святого Георгия и позднее. Например, священник Сергий Соколовский после Восточной Пруссии был со своим полком переведён на австрийский участок фронта, а затем служил в русском экспедиционном корпусе во Франции. Но в Восточной Пруссии эти священники в 1914—1915 годах побывали.

Подводя итоги, можно сказать, что в период боевых действий в Восточной Пруссии с августа 1914 по февраль 1915 годов военное духовенство Российской императорской армии достойно выполнило поставленные перед ним задачи и показало себя с наилучшей стороны во всех отношениях. Впрочем, на других участках фронта ситуация складывалась аналогично. Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич дал в 1915 году такую оценку деятельности полковых священников: «Мы в ноги должны поклониться военному духовенству за его великолепную работу в армии». Ряд священнослужителей за добросовестное выполнение своих обязанностей в экстремальных условиях и на поле боя был награждён орденами Российской империи. К сожалению, революция, гражданская война и годы советской власти практически стёрли из памяти эту страницу русской церковной и военной истории. Сам институт военного духовенства до сих пор в России не возрождён.

Примечения:

1 — Ульянов И.Э. Регулярная пехота. — М.:Издательство АСТ-ЛТД, 1998. — с.238
2 — там же. с. 238.
3 — Православная энциклопедия. Том IX. — М.:ЦНЦ «Православная энциклопедия», 2005. — с.156.
4 — Успенский А.А. На войне. Восточная Пруссия — Литва. 1914−1915 гг. Каунас, 1932. — с.25.
5 — Гуськов Андрей. 119-й пехотный Коломенский полк в Великой войне./ «Доброволец-20 век», № 2(4)-2004, — с. 21.
6 — Гавриил Константинович, великий князь. В Мраморном дворце. М.:Захаров, 2001. — с.226.
7 — Гошовт Г. А. Кирасиры Его Величества в Великую войну. — Париж, 1938.
8 — Успенский А.А. указ.соч. с. 56.
9 — Сергеевский Б.И. Пережитое. 1914 год. — Белград, 1933. — с.163.
10 — Шевяков Т. Знамёна и штандарты Российской императорской армии конца 19-го — начала 20-го вв. — М.:АСТ-Астрель, 2002. — с.22.
11 — Митрополит Нестор. Моя Камчатка. Записки православного миссионера. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1995. — с.228−229.
12 — Во вражеском плену./ «Победа, победившая мир» (Москва), № 17,2004. — с.7.
13 — Там же, с. 7.
14 — Там же. с. 7.
15 — Там же.с.7.
16 — Фарберов А.И. Заступничество Богородицы за русских воинов в Великую войну 1914 года. Августовская икона Божией Матери. — М.:Ковчег, 2007. — с.95−96.
17 — Сергеевский Б.И. указ.соч. с. 165.
18 — Православная энциклопедия. Том IX. — М.:ЦНЦ «Православная энциклопедия», 2005. — с.159.