Философия воспитания духовности И.А.Ильина и современность

Доклад на VII Международных Ильинских научно-богословских чтениях (Екатеринбург, 27−28 апреля 2009 года)

Русская философия и педагогика взаимообусловили существование друг друга. Русскую педагогику и русскую философию во многом объединяет то обстоятельство, что одним из краеугольных камней русского национального воспитания являлось религиозно-духовное начало. Так, русский педагог второй половины XIX столетия М. Олесницкий писал: «Только в христианстве указан истинный, совершенный именно идеал личности, то есть понятие о человеке… Этот идеал личности раскрывается современной христианской этикой…» [1]. Со своей стороны, видный русский философ П.Д. Юркевич примерно в то же время утверждал, что истинная народная школа должна иметь «твердую почву», под которой он имел в виду нравственно-религиозное духовное воспитание. Центральное место в этом воспитании отводится «Закону Божию», воспитывающему «не тем, что он заучивается, но тем, что он из круга жизненных явлений выделяет, возвышает… основы и начала нашей человечности» [9, С.187].

К концу XIX столетия в России сложилась достаточно стройная система философии православного воспитания, где основной акцент делается на духовности. В то же время не отрицается необходимость развития всех сторон человеческого бытия — тела, ума, чувства, воли, духа. В целом же православная философско-педагогическая традиция понимает воспитание и образование как «обожение», восстановление образа Божия в человеке. Однако массовая школьная практика в России далеко не в полной мере следовала такому пониманию воспитания и образования. Действительность разрушала данное свыше людям представление о воспитании и образовании как средстве восстановления в человеке «нераздельного и неслиянного единства Божественного и человеческого» (Е.Н. Трубецкой).

Иван Александрович Ильин — крупнейший представитель философии русского национального воспитания — не без оснований считал, что образование в России ограничивалось лишь проблемами памяти и практическими умениями и совсем самоустранилось от проблем внутренней, духовной жизни человека. С болью о судьбе русского образования он замечал: «образование не формирует человека, а разнуздывает и портит его, ибо оно дает в его распоряжение жизненно выгодные возможности, технические умения, которыми он, — бездуховный, бессовестный, безверный и бесхарактерный, — и начинает злоупотреблять. Надо раз и навсегда установить и признать, что безграмотный, но добросовестный простолюдин есть лучший человек и лучший гражданин, чем бессовестный грамотей; и что формальная „образованность“ вне веры, чести и совести создает не национальную культуру, а разврат пошлой цивилизации» [7, С. 177, 178].

Проблема образования без воспитания в наше время дополняется проблемой образования без образования. Звучит парадоксально, однако…. В рамках современной господствующей парадигмы компетентностного образования допускается позиция, согласно которой компетентностный человек — это не обязательно образованный человек. Главное качество компетентностного человека — быть востребованным, а, следовательно, успешным. Человек компетентностный — это, выражаясь словами Э. Фромма, человек рыночной ориентации, рассматривающий свои силы и возможности как товар, отчужденный от него. Такой человек с полным основанием может сказать: «Я таков, каким вы хотите меня видеть». Его успешность в большей мере обусловлена его потребительской стоимостью, которая зависит от того, как он сумеет себя показать — насколько он окажется приветливым, элегантно одетым, будет ли он бодр, крепок, агрессивен, надежен, честолюбив и т. п. На выявление и формирование подобных качеств направлена деятельность психологов и педагогов. Так, большинство тестов измеряют способности не столько разума и понимания, сколько быстрой психической адаптации к заданной ситуации. К услугам человека рынка, где люди взаимодействуют уже не как личности, но как взаимозаменяемые товары, имеется соответствующая система образования, в которой со школы и до аспирантуры цель обучения состоит в том, чтобы приобретать как можно больше информации, наиболее полезной для ориентации в рыночной ситуации. «Не интерес к изучаемому предмету, не заинтересованность в познании как таковом, а повышение размера меновой стоимости, обеспеченное знанием, — главное побуждение к получению образования» [10, С.71]. Ну, как не привести здесь слова К. Маркса о том, что при капитализме даже знания отпускаются в той мере, в какой необходимо для трудовых функций.

Компетентностное образование — результат обездуховления образования — в своих наиболее крайних проявлениях выражает собой тупиковую ветвь развития педагогики. В этом случае оно рассчитано, разве, на неандертальцев, но не на человека. Или на обезьян. Как тонко замечает видный психолог А.Г. Асмолов, практический интеллект, на который хотят нацелить под видом компетентностного подхода развитие образования в разных странах мира, опирается на очень хорошие зоопсихологические предпосылки. Для психологии животных это в высшей степени продвинутый подход, но мне все же хочется думать и опираться на психологию человека, которая тоже довольно интересна по своему феномену [2].

Получается, что как развитие самого человека имело две ветви (одна из них привела к человек разумному, другая — к неандертальцу), так и развитие его воспитания имеет две ветви. Одна ветвь относится к собственно человеческому воспитанию, а другая — воспитанию животных. Из чего правомерно предположить, что если в первом случае речь идет о воспитание человека в человеке, то во втором случае о воспитании животного в человеке. Конечно, у человека внешне ни при каком воспитании не вырастут волчьи зубы, но при соответствующем образовании он может внутренне прибрести качества, наблюдая за которыми, проницательный созерцатель способен почувствовать в этом человеке волчью хватку.

Пути воспитания человека в человеке различны. Но одно очевидно: признает себя верующим педагог или нет, — в любом случае он обязан заниматься человеческой душой и человеческим духом. В любом случае, предметом воспитания является человек, сотворенный Богом по Своему Образу и Подобию. Следовательно, говоря о педагогике, нельзя не обратить внимания на глубинную связь воспитания с изначальным планом Бога о человеке и мире. Из чего следует: сердцевиной воспитания должно стать усвоение человеком духовных ценностей. Но такое возможно только при соответствующей организации духовного уклада всей его жизнедеятельности. Именно поэтому, по мнению И.А. Ильина, воспитание детей, есть не что иное, как пробуждение их бессознательного чувствилища к национально-духовному опыту, как формирование в человеке духовного уклада бессознательного.

Всем своим творчеством И.А. Ильин утверждал верность традициям русской духовной культуры [3, 4, 5, 6, 7; См. также 1, 2]. Его жизнь — пример восхождения к высочайшему уровню духовности. Требование конкретности, поиск очевидности Ильин воплотил в каждой своей работе. Все его труды способствуют углубленному пониманию истории, намечают перспективы выхода из трагических тупиков социального процесса. Отказываясь от анализа нескончаемого ряда человеческих предрассудков, страхов, суеверий, и заблуждений, И.А. Ильин обращается к духовно-здоровому, сущему и подлинному религиозному опыту. Нередко, замечает он, за духовность принимают образованность, начитанность, умение идти в ногу с эпохой и т. п. вещи, свидетельствующие хотя бы о минимальном приобщении к культуре. Бывает, что духовность не отделяют от патриотических проявлений национальных устремлений. Встречаются и те, кто духовность связывают с религиозностью. И хотя последние ближе к истине, но и они правы лишь в том случае, если речь идет о религиях духовных. Сам же Иван Александрович Ильин, рассуждая о «духе» «одухотворенности», «духовной религиозности», имеет в виду человеческую духовность — ту внутреннюю направленность и соответствующую ей жизнь, которая придает человеческой душе и всей человеческой культуре высшее измерение, высшее значение и ценность. Приближая человека к Богу, возвышая человека, И.А. Ильин не отдаляет его от Земли, напротив делает его целостным земным совершенством [3]. Это хорошо прослеживается в «Аксиомах религиозного опыта» великого философа, где, по сути, раскрываются принципы восхождения человека к высшей духовности, в основе которых лежит религиозный опыт человека. Вот некоторые из них:

религиозный опыт родится из свободной любви к Совершенству;
в основе каждой духовной религии лежит благоговение перед Священным, живое чувство ответственности;
религия есть свободное цветение личного духа, невынужденное, добровольное обращение к Богу. Самое драгоценное в этом обращении состоит в живой цельной потребности индивидуального человека — убедиться в бытии Божием, узреть Бога и предаться Ему;
невозможно подвигать людей к Богу угрозами и принуждением;
религиозное откровение должно быть воспринято сердцем и сердечным созерцанием;
религиозное состояние есть особого рода глубокая и таинственная связь, которая может быть описана сразу — как «ухождение» человека в Бога и как «присутствие» Бога в человеке;
молитва есть непосредственное единение с Богом;
религиозное сомнение не разрешается умствованием и отвлеченными доказательствами; оно разрешается только реальным опытом… созерцающего сердца;
пошлость проистекает из человеческой слепоты к божественному, порождает отсутствие благоговения к священному, в различных проявлениях, — начиная с тупого безразличия и кончая лицемерием и кощунством;
сердце человека должно все простить и запеть от сочувствования, сорадования и сострадания;
совесть человека должна приобрести свою христиански-первоначальную силу и дать человеку упоение добротой;
нельзя отделять сердце от ума и созерцания, и созерцание от ума и от сердца;
страдание есть соль жизни; и в то же время — ее стремящая сила; учитель меры и веры. Оно есть как бы ангел-хранитель человека, спасающий его от пошлости и очищающий его от греха.
страдая, человек вступает на путь духовного очищения и возвращения в Божий луч [3, С.60−349].

Восхождение к вершинам духовности строится на семи вечных основах духовного бытия человека: вере, любви, свободе, совести, семье, родине и нации [7].

Вера и любовь для Ильина представляют — конституирующие начала человека. Восхождение к вершинам духовности невозможно без религиозной веры. Ибо, религиозная вера, по Ильину, предполагает, прежде всего, духовное внимание. Вера — это доверие к показаниям духовного опыта — преимущественно перед субъективными душевными впечатлениями и перед чувственными наблюдениями, регистрируемыми рассудком. Дух имеет свой опыт, вынашиваемый особыми внутренними опытами человека. Эти опыты требуют от нас особой культуры и дают нам свою достоверность и очевидность. Человек, лишенный духовного опыта или не считающийся с ним, не будет иметь веры. Человек, имеющий духовный опыт, но не дошедший в нем до настоящей достоверности и очевидности, — увязнет в рассудочных сомнениях и не дойдет до веры. Таким образом, Ильин говорит о том, что для веры необходима духовная очевидность, необходим, прежде всего, духовный опыт: нужно жить духовными актами, пребывать в них, наполнять их своей душой, строить себя ими, полагать их в основу своего бытия. Вера — явление духовной свободы. Каждый человек призван свободно восхотеть божественного, свободно уверовать и свободно предаться Богу.

Вера неотделима от любви. Религиозная вера горит всей своей силой и совершает все свое призвание только тогда, когда она есть проявление свободной любви к безусловному Совершенству, — любви, нашедшей в Боге свой истинный Предмет и свой неиссякаемый источник. Через любовь и веру постигаются и осмысливаются остальные формы духовной жизни: «Так, смысл свободы в том, чтобы самому полюбить, через любовь самому увидеть и через очевидность — самому уверовать; свобода есть самостоятельная, самобытная, творческая любовь и вера. И совесть движется силою веры и любви. И семья есть первое лоно любви и веры. И родина постигается любовью и строится верою. И национализм есть не что иное, как любовь к своеобразной духовности своего народа и вера в его творческие богоданные силы. Без любви и веры невозможно правосознание, необходимое и для государственности, оберегающей нацию…» [Там же, С.159].

Раскрыв все основные вехи духовного развития личности, ее духовного обновления, Ильин намечает пути этого духовного обновления:

1. Надо научиться веровать. Не «верить» вопреки разуму от страха и растерянности, а веровать в силу очевидности, на основе личного духовного опыта.
2. Необходимо научиться свободе. Она вовсе не есть удобство жизни, или приятность, или «развязывание» и «облегчение». Свобода есть бремя, которое надо поднять и понести, чтобы не уронить его и не пасть самому. Надо воспитывать себя к свободе, надо созреть к ней, дорасти до нее, иначе она станет источником соблазна и гибели. Без свободы не будет настоящей веры и любви.
3. Нужно научиться совестному акту. Совесть научит нас строить здоровую духовную семью. Она откроет нам искусство любить родину и служить ей. Она предохранит нас от всех соблазнов и извращений ложно понятого национализма.
4. Надобно научиться чтить и строить наш семейный очаг — это первое, естественное гнездо любви, веры, свободы и совести; эту необходимую и священную ячейку родины и национальной жизни.
5. Необходимо научиться духовному патриотизму… Мы должны понимать, что люди связуются в единую родину силою веры, любви, внутренней свободы, совести и семейного духа, силою духовного творчества во всех его видах.
6. Истинный национализм есть как бы завершительная ступень в духовном восхождении личности. В нем, как в фокусе, собираются все другие духовные лучи. Вечные основы духовного бытия слагают единую духовную атмосферу, единый путь, который необходимо прочувствовать и усвоить, чтобы на вопрос «во что же нам верить» мы могли бы ответить живою верою: в Бога, в любовь, в свободу, в совесть, в семью, в родину и в духовные силы нашего народа [7, С.372−374].

Духовность человека, по Ильину, тесно связана с ответственностью. Тайна свободы состоит в том, что сила духа способна сосредотачиваться, укреплять себя, увеличивать свою силу и превозмогать свои внутренние затруднения и свои внешние препятствия. Свобода по плечу лишь человеку духовно цельному, наделенному внутренней гармонией, согласованной тотальностью влечений и способностей, единением инстинкта и духа, согласием между верой и знанием. Зрелый духовный характер «подобен укреплённому городу, в центре которого находится кремль: здесь построен храм Божий, с алтарём, на котором горит неугасающее пламя. Это и есть священный центр города, откуда заимствуют свой огонь все семейные очаги. Человек же, находящийся в состоянии внутреннего раскола, есть несчастный человек.

Логика предшествующих рассуждений подводит к выводу о том, что подлинная философия воспитания не может обойтись без философии религии. И.А. Ильин был убежден, что отечественная религиозная философия должна пересмотреть свое призвание, уточнить свой предмет и метод в свете всех пережитых блужданий и крушений, добиваясь ясности, честности и жизненности. И, конечно же, русская религиозная философия должна отойти от подражания западным образцам. Не копировать бездумно чужеземное, а обратиться к глубинам национального духовного опыта, стать убедительным и драгоценным исследованием духа и духовности. Только на этом пути философская мысль сможет дать русскому народу, человечеству в целом что-нибудь значительное, верное и глубокое. В противном случае она окажется мертвым и ненужным грузом в истории русской культуры. Точно также, мертвым и ненужным грузом станет в России любая образовательная система, оторванная от отечественных духовных корней, построенная на философии национального отчуждения и биологической целесообразности. Путь к очевидности лежит через обращение к вечным основам духовного бытия: вере, свободе, любви, совести, семье, родине, нации.
Чапаев Иван Николаевич , студент теологического факультета Российского государственного профессионально-педагогического университета
Чапаев Николай Кузьмич , доктор педагогических наук, профессор Российского государственного профессионально-педагогического университета

Примечания:

1 — Цит. по: [8, С.204].
2 — http://www.ug.ru/?action=topic&toid=4209
3 — Тем самым И.А. Ильин отвергает концепции «безземельного неба» и «бездуховной земли». Первая, рассматривает тело, как нечто презренное, а заботу о его нуждах чуть ли не как греховную. Для второй материальные потребности не только первичны, но, в конечном счете и единственны в этом мире. С богословской точки зрения обе эти позиции неверны, ибо, каждая по своему служит целям разрушения гармонии — соработничества человека с Богом на пути собственного спасения. И.А. Ильин придерживается православной (халкидонской) позиции, в соответствии с которой во Христе Божественная и человеческая природы соединены «неслитно, неизменно, нераздельно и неразлучно» [см. А.И.Осипов. Путь разума в поисках истины. Основное богословие.М.: Даниловский благовестник. 2008. С.175].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Евлампиев И.И. Божественное и человеческое в философии Ильина. М. 1998.
2. Емельянов Б.В. Очерки русской философии XX. Екатеринбург. 2001.
3. Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта. М., 1993.
4. Ильин И.А. О сопротивлении злу силою // Ильин И.А. Почему мы верим в Россию: Сочинения. М, 2006. С. 375−577. (Антология философской мысли).
5. Ильин И.А. Путь духовного обновления // Ильин И.А. Почему мы верим в Россию: Сочинения. М., 2006. С. 123−374. (Антология мысли).
6. Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993.
7. Ильин И.А. Собрание сочинений: В 10 т. М, 1994. Т. 1, кн. 2.
8. Очерки истории школы и педагогической мысли народов. Конец XIX — начало ХХ в.в. / Под ред. Э.Д. Днепрова, С.Ф. Егорова, Б.К. Тебиева. — М.: Педагогика, 1991. 446с.
9. Плеханов А.В. П.Д. Юркевич — философ и педагог // Сов. Пед. 1991. № 12. С. 187.
10. Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993. 415 с.