Культура хозяйственной практики в условиях информационного общества

Доклад на VII Международных Ильинских научно-богословских чтениях (Екатеринбург, 27−28 апреля 2009 года)

Социальная ответственность давно в нашей стране была признана важным признаком хозяйственной деятельности. Достаточно, например, назвать известного отечественного ученого В.Г.Яроцкого, одного из составителей популярного энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, который написал специальные работы по данной проблематике: «Экономическая ответственность предпринимателей» (1887) и «Страхование рабочих в связи с ответственностью предпринимателей» (1895). Если говорить о самой хозяйственной практике, то можно вспомнить заявления одного из крупнейших отечественных предпринимателей начала ХХ в. П.П.Рябушинского, который на открытии I Всероссийского торгово-промышленного съезда в марте 1917 г. говорил: «На нас, торгово-промышленном классе, лежит великая ответственность за наше будущее. Чтобы приступить к созидательной работе, нужны определенные стимулы. Нужно знать то, что мы создаем, послужит на пользу всем. Работая как частные люди, — потому что на этом зиждется наша деятельность, — творя свое частное дело, мы в то же время творим и дело государственного строительства» .

Во второй половине ХХ в., в условиях разворачивающейся интернационализации хозяйственных связей и глобализации экономики, проблема ответственности стала еще более актуальной. Осознание этого обстоятельства стало условием принятия на III европейском экономическом симпозиуме в Давосе в 1973 г. специального манифеста о моральном облике бизнесменов. В соответствии с его формулировками, на место экономического принципа максимизации прибыли, ориентированного на интересы собственников, должен был прийти принцип социальной ответственности бизнеса перед обществом, предполагающий паритет интересов производителей, работников, потребителей и инвесторов .

Но следует признать, что в нашем обществе в современных условиях социальная ответственность все еще не приобрела статус общей социальной нормы. Так, до сих пор «социальная ответственность корпораций персонифицирована лишь в рамках относительно узкого круга менеджеров высшего звена, т. е. тех, кто отвечает за подготовку и принятие стратегических решений». И связано это с рядом обстоятельств.

Во-первых, отсутствует законодательное определение категории социальная ответственность. А это означает, что каждый бизнесмен может по-своему интерпретировать социальную ответственность и подменять понятия. Так, на постоянно действующей в УрФО научно-практической конференции «Экономика и культура» (всего, начиная с 2000 г., состоялось две всероссийских и двенадцать межрегиональных ее сессий, в работе которых приняло участие свыше около сотни предпринимателей Урала), вопрос о социальной ответственности обсуждался неоднократно. И в выступлениях многих представителей бизнеса звучала мысль о том, что «социальная ответственность предпринимателя должна заключаться в том, чтобы производить качественную продукцию, и ни в чем больше» .

Но здесь самым непосредственным образом социальная ответственность подменяется (путается) с юридической (уголовной и административной) ответственностью. За производство некачественной продукции предусмотрены санкции со стороны общества: от штрафов и конфискации продукции вплоть до уголовной ответственности. Поэтому нарушать такую правовую норму как обязательность выпускать качественную продукцию, представители бизнеса не решаются. Но рассматривать законопослушание как синоним социальной ответственности нельзя. Законопослушание есть следование законодательным (правовым) нормам (требованиям), т. е. частный случай ответственности. Сводить же частное к общему нет никаких оснований. Тем более, что в условиях глобализации хозяйства учащаются случаи, когда возникают конфликтные ситуации и нормы национального права оказываются в противоречии с нормами международного права.

Во-вторых, до сих пор все еще научно не решен вопрос о предмете самой социальной ответственности в сфере хозяйственной практики. Если обозначить этот предмет в виде социокультурных проблем, то оказывается, что таких проблем более чем достаточно. Вот некоторые из них: Развитие или преемственность? Обновление или социальная стабильность? Заимствование или самобытность? Инверсионные повороты или устойчивое накопление? Приоритет национальных или интернациональных (международных) норм? Традиция или модернизация? Однозначного отношения к указанным дилеммам в науке нет. Конечно, как утверждал когда-то Гераклит, «народ должен сражаться за закон как за свои стены… Своеволие следует гасить скорее, чем пожар». Но эта норма оптимальна в условиях правового государства. В связи с этим возникает вопрос: является ли отклонение от социальной (правовой, административной и т. п.) нормы, установленной не правовым государством по отношению к не гражданскому обществу социально ответственным?

Для ответа на этот вопрос обратимся к анализу социальных норм и социальных отклонений, которые предполагают не только юридическое, но и социально-философское обоснование. Социальную норму традиционно определяют, как правило, требование общества к личности, в которых определены более или менее точно объем, характер, а также границы возможного и допустимого поведения. Следовательно, речь идет о том, что социальную норму устанавливает само общество, а не государство. С другой стороны, если социальную норму задает государство, да еще не правовое (например, коррумпированное), то это предполагает неизбежность самих социальных отклонений от такой «нормы». Не важно, идет ли речь о нормах морали, права или об эстетических нормах, все они в случае нелегитимного появления, вызывают социальную оппозицию. «Оценка любого социального отклонения в качестве позитивного зависит, во-первых, от оценки соответствующей социальной нормы и, во-вторых, от позиции той социальной общности, которая обе эти оценки производит» .

В условиях современной политической, экономической и культурной интеграции такие оценки существенно верифицируются. Прежние подходы к различным социальным нормам и социальным отклонениям кардинально меняются. И социально ответственный подход к такой «смене вех» как раз и должен строиться на выделенных ранее принципах («не навреди!»).

Если иметь в виду сферу хозяйственной практики людей, то здесь взаимодействие между философией, этикой и экономикой предполагает использование определенных критериев для достижения легитимности в вопросах формирования социальных норм и ликвидации (сокращения числа) социальных отклонений.

Первым из таких критериев является оптимум А. Парето, который возникает тогда, когда невозможно улучшить благосостояние ни одного из субъектов хозяйственной практики, не ухудшая при этом благосостояния других. Вторым из таких критериев является оптимум Дж. Ролза, в соответствии с которым действительно (наиболее) справедливым является такое решение, при котором выигрывает наименее преуспевающая сторона («богатые платят за бедных»). Третьим из таких критериев считается оптимум Н. Калдора, в соответствии с которым выигрывать должна та сторона в хозяйственных отношениях, которая способна компенсировать проигрыш другой стороне. Социальная стабильность (мир) и отсутствие социальных потрясений в обществе — вполне достойная цена (по Калдору).

Под влиянием социальной философии и этики процесс развития социальной ответственности субъектов хозяйственной деятельности продолжается и сегодня. В условиях информационного общества происходит серьезная переоценка ценностей. Денежный фетишизм ХХ в., сменивший товарный фетишизм ХIХ в. также ожидает гибель. Об этом свидетельствуют заявления многих крупнейших экономистов, социологов, философов и бизнесменов. Так, Дж.К.Гэлбрейт еще в 60-е гг. ХХ в. писал: «Мнение, что поведение человека продиктовано исключительно стремление к деньгам, — это одно из наиболее ревниво охраняемых упрощений нашей цивилизации» .

Конечно, это суждение американского ученого относится к американской цивилизации. Но распространенная в сфере отечественного предпринимательства практика заимствования объективно ведет к его социальной интоксикации старым вирусом. И все-таки первое десятилетие ХХI в. разительно отличается от ситуации 90-х гг. ХХ в. Представители российского бизнеса все больше понимают свою ответственность перед обществом. Вот лишь некоторые суждения. Е. Андреева, президент холдинга «Бастион»: «Для меня всегда было чрезвычайно важно в бизнесе сохранять нравственность». Л. Вайнберг, президент международного объединения «СОЛЕВ»: «Бизнесмен должен уметь принимать взвешенные решения. Нужно руководствоваться принципом, который сформулировал Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Р. Варданян, председатель совета директоров группы компаний «Тройка диалог»: «Честным быть выгоднее». А. Кабанов, председатель совета директоров компании «Мир»: «Честность — основа любых отношений. Мы всегда в отношениях с внешним миром стремимся быть честными». Н. Колесников, президент группы компаний «САВВА»: «Сейчас модно говорить о социальной ответственности… Есть подход, когда бизнес ориентирован на обеспечение комфортного существования максимально большого числа людей…». В. Кузерин, совладелец компании «СОДИС»: «Есть две модели взаимоотношений… Азиатская и американская. У нас — азиатская модель. Компания выполняет миссию помогать работникам, а не только платить за труд». В. Лопухин, президент компании «ВАНГВАРД»: «Сегодня российский рынок уже дорос до термина «социальная ответственность». На счету у нашей компании тоже есть хорошие и важные дела, не связанные с какой-то прибылью. Но, замечу, что термин «социальная ответственность» у нас понимается узко. Это все-таки не только благотворительность. Ведь есть и другие, куда более тяжелые формы социальной ответственности. Не браться за грязные проекты, не браться за проекты, которые идут в разрез с интересами страны, говорить клиентам неприятную правду, не использовать, наконец, грязные средства решения проблем. По-моему, это и есть реальная прямая социальная ответственность» .

Приведенные высказывания предпринимателей — лишь малая часть того большого вопроса, который называется социальной ответственностью бизнеса. Но и эти высказывания свидетельствуют о том, что имеются разные теоретико-методологические подходы к определению и развитию социальной ответственности в современных условиях. Кто-то связывает ее с прозрачностью бизнеса, кто-то — с благотворительностью, кто-то — с заботой о своих работниках и поддержкой в решении их социальных проблем, кто-то — с патриотизмом и т. д. Выработка общей концепции социальной ответственности еще впереди. Естественно, что в условиях информационного общества, содержание социальной ответственности личности существенно меняется.

Во-первых, становится крайне важным именно информационный аспект социальной ответственности субъекта хозяйственной деятельности. Правдивость (достоверность) информации выступает критерием социальной ответственности современного рекламодателя (предпринимателя). Если в 90-е гг. ХХ в. рекламный текст отличался в нашей стране крайне низкой степенью достоверности, а доминирующей тенденцией в его развитии была ориентация на западные образцы, то в начале ХХI в. достоверность (правдивость) рекламы заметно увеличилась, а ее ориентация на западные образцы заметно снизилась .

Во-вторых, существенно возрастает значение временного аспекта в формировании социальной ответственности. Не случайно, Б. Гейтс еще на заре информационного общества писал, что скорость передачи информации становится ключевым фактором не только экономического, но и социального развития. В другой, более поздней своей книге он также утверждал: «Если в 80-е годы все решало качество, а в 90-е — реинжиниринг бизнеса, то ключевая концепция нынешнего десятилетия — скорость». Связывая увеличение скорости бизнеса (обслуживания) с электронными средствами информации, автор искренне верит в том, что это позволит изменить сложившуюся на сегодняшний день систему общественного разделения труда, ликвидировать власть бюрократии и заменить бумажный вал электронными публикациями. Высказываясь против государственного ограничения доступа граждан в Интернет, за построение электронных систем для самого государственного аппарата и т. д., Б. Гейтс выдвигает идею создания электронной экономики. Он делает вывод о том, что развитие электронных орудий труда — наиболее ответственный выбор, поскольку именно «электронные орудия труда умножают те способности человека, которые делают его уникальным: способность мыслить, высказывать свои мысли и работать в коллективе над воплощением их в жизнь» .

В-третьих, существенное значение для развития социальной ответственности в сфере хозяйственной практики людей приобретает фактор партисипации. Данным термином обозначается тенденция к расширению самостоятельности хозяйствующих субъектов. Эта самостоятельность может касаться разных аспектов хозяйственной деятельности человека: 1) работник сам определяет режим работы и осуществляет выбор условия труда; 2) работники привлекаются к принятию управленческих решений по поводу выполняемой работы; 3) работники получают право контроля за качеством и количеством осуществляемого ими труда и соответственно самостоятельно устанавливают ответственность за конечный результат; 4) работники активно участвуют в инновационной деятельности, проявляя свою креативность; 5) работники сами подбирают себе коллектив (рабочую группу), определяя критерии социального и профессионального взаимодействия. В краткой трактовке партисипативности она сводится к следующему: «участие в принятии решений; участие в установлении целей; участие в решении проблем» .

В действительности, однако, система участия, складывающаяся в условиях информационного общества, не сводится к привлечению работников-исполнителей к разработке и принятию управленческих решений или дележу получаемой прибыли. В современных условиях эта система включает в себя и участие продавца в обеспечении интересов потребителя (защита прав потребителей), и, наоборот, участие самих потребителей в определении характеристик тех товаров и услуг, которые они приобретают. Технологии арбитражирования, инжиниринга, рекламаций, рефакции, реституции, трансфертов, франчайзинга, хеджирования как раз и нацелены на обеспечение конструктивного взаимодействия всех сторон трансакции. А такое взаимодействие рассматривается представителями бизнеса как свидетельство их социальной ответственности и важное условие повышения эффективности всей хозяйственной деятельности.

В-четвертых, важным фактором развития социальной ответственности субъектов хозяйственной практики выступает амплификация (от лат. amplificatio — распространение, увеличение). Этим термином обычно обозначают усиление влияния отдельных (частных) параметров в сложной системе, когда даже незначительные воздействия с их стороны вызывают сильный эффект. Собственно говоря, эта идея берет свое начало с исследований французского математика А.О.Курно и его работы «Исследование математических принципов теории богатства» (1838). В дальнейшем, благодаря исследованиям У. Джевонса (Великобритания) и К. Менгера (Австрия) возникает т.н. маржинализм (marginal analysis — пограничный анализ), который развивает представления о сложных системах (экономической, социальной, политической и т. д.) и роли частных параметров в е функционировании. Сегодня достаточно распространен и широко дискутируется тезис о том, что по мере усложнения любой системы (например, авиалайнера за счет гидравлики и электроники) ее уязвимость не только не снижается, а наоборот возрастает. Но понимая, что тенденция к усложнению любой системы есть лишь одна сторона диалектического единства и борьбы с другой стороной — противоположной тенденцией к упрощению («все истинно великое просто» — утверждал Л.Н.Толстой), необходимо учитывать фактор амплификации в развитии социальной ответственности субъектов хозяйственной практики.

Усложнение систем (в т.ч. и социально-экономических) в век компьютеров обусловлено и ростом объема самой информации, перерабатываемой субъектами хозяйственной деятельности. «Понятие количества информации совершенно естественно связывается с классическим понятием статистической механики — понятием энтропии. Как количество информации в системе есть мера организованности системы, точно так же энтропия системы есть мера ее дезорганизованности» .

Оптимизм Н. Винера, связанный с тем, что рост объема получаемой информации повышает организованность системы, требует, на наш взгляд, уточнений. Во-первых, рост организованности системы будет иметь место только в том случае, когда объем информации, получаемый субъектом хозяйственной деятельности будет соответствовать его способностям данную информацию обработать и усвоить. В противном случае может проявиться эффект обжорста, когда пища в организме не переваривается. Во-вторых, повышение организованности в системе будет возрастать лишь в случае получения достоверной информации, но никак не дезинформации (которая, кстати, тоже является информацией). В случае дезинформирования субъекта хозяйственной деятельности система (бизнес) может оказаться разрушенной (энтропия). В-третьих, оптимизм Н. Винера можно разделить лишь тогда, когда информация поступает (получается) своевременно. Как известно, «после драки кулаками не машут». Несвоевременная информация все равно, что залежалый или, наоборот, несозревший продукт: и в том и в другом случае его употребление может привести к плачевным последствиям. И, наконец, в-четвертых, прямая зависимость между количеством информации и уровнем организованности системы (в нашем случае, социально-экономической системы) может существовать лишь при определенном алгоритме получения и усваивания самой информации.

Известно, что ритмичность — один из важнейших параметров, характеризующих эффективность бизнеса. Нарушение алгоритма поступления переработки информации может привести к информационной ассиметрии в системе точно также, как неравномерная загрузка трюма корабля может привести к переворачиванию самого судна в открытом море.

Все это означает, что, учитывая проблемный характер последствий от усложнения систем (тенденции к усложнению) следует более активно использовать механизмы упрощения таких систем. Как выражался известный скульптор Роден, «чтобы создать что-то действительно стоящее, необходимо от глыбы мрамора отсечь все лишнее».

В общественном сознании термин «упрощение» часто ассоциируется с чем-то примитивным и не эффективным. Как гласит пословица, «простота хуже воровства». Но когда речь заходит о безопасности человека, во-первых, необходимо использовать только максимально надежные параметры в хозяйственной деятельности и, во-вторых, избавляться от ненадежных параметров. Учитывая, что одной из ключевых характеристик предпринимательства являются риски, следует признать, что абсолютной надежности ни один из параметров (инструментов, правил) хозяйственной практики обеспечить не может. Вот как на этот счет высказывается одна из крупнейших в УрФО туристических компаний «Jass travel «: «Правило № 1 (Главное). Ни одна фирма, какой бы известной и уважаемой она ни была, не может гарантировать Вам положительный результат на 100%. Это аксиома» .

Это связано с наличием в бизнесе так называемых форс-мажорных ситуаций, которые, однако, не прописаны в законе. В связи с отсутствием законодательного определения таких ситуаций отдельные субъекты хозяйственной деятельности подводят под них рядовые текущие риски и проявляют тем самым свою социальную безответственность.

В связи с этим, необходимо законодательно четко определить, что именно может быть отнесено к категории форс-мажорной (чрезвычайной) ситуации, возникающей вне зависимости от характера и условий деятельности самого субъекта хозяйственной практики и не поддающейся разрешению с его стороны. Необходимо также помнить, что особое значение в современной ситуации приобретает второй из отмеченных моментов, а именно устранение (не использование) заведомо ненадежных параметров (инструментов, правил) системы. Устранение таких параметров соответствует требованиям социально ответственного поведения субъекта хозяйственной практики. Так, в современных условиях широко применяются такие инструменты недобросовестного поведения хозяйствующих субъектов, как лоббирование, ценовая дискриминация, контрафакция, картелирование, редистрибуция, промышленный шпионаж и т. д. Эти инструменты мешают конструктивному социальному взаимодействию и повышению социальной и экономической эффективности функционирования всего национального хозяйства. В связи с этим борьба с монополизмом и недобросовестной конкуренцией становится продолжением борьбы с коррупцией, которую новый Президент РФ объявил приоритетной.

Отсюда следует, в-пятых, что важным фактором развития системы социальной ответственности субъектов хозяйственной практики в условиях информационного общества выступает прозрачность бизнеса, открытость и гласность в разработке, принятии и реализации управленческих решений. Ведь коррупция — то порождение теневой (серой) экономики, которая возникает и развивается как не правовая, незаконная хозяйственная деятельность. Отсюда и сама коррупция рассматривается как отклонение от норм права, служебной этики, общечеловеческих принципов. В полном соответствии с термином (corruption — подкуп, взятка), данное явление характеризует антисоциальное поведение субъекта хозяйственной практики. Оно имеет самые разные формы: от рэкета (прямого подкупа чиновников, представителей власти с целью получения выгоды в корыстных интересах) до рейдерства (насильственного захвата чужого бизнеса без необходимых судебных решений, как правило на основании административных постановлений, полученных за взятки).

Сегодня недобросовестные субъекты хозяйственной деятельности используют в основном две коррупционные стратегии: «верхушечную» (state capture — захват государства) и «захват бизнеса» (business capture). В условиях информационной экономики, когда существует хакерство, позволяющее взламывать самые защищенные базы данных, вторая форма коррупции преобладает на Западе, первая форма все еще более присуща нашей стране.

Это, по всей видимости, объясняется не только тем, что наше государство только становится правовым, а общество — гражданским, но и тем, что само информационное пространство в России и на Западе принципиально различно (как по плотности коммуникаций, так и по численности участников информационных контактов). Но в любом случае необходимо признать верным вывод Дж. Нейсбита о том, что «в компьютерный век мы имеем дело с концептуальным пространством, объединенным электроникой, а не с физическим пространством, соединяемым моторными экипажами». При этом вряд ли можно безоговорочно согласиться с его утверждением о том, что «главным назначением информационных сетей является именно информационное общение». Ведь, в конце концов, информационные сети возникали отнюдь не для развлечения, а для обслуживания интересов экономики и, прежде всего, производства. Именно так, в связи с задачами, поставленными Конгрессом перед Министерством обороны США, первоначально появился и Интернет. Поэтому главное назначение информационных сетей состоит в обслуживании социально-экономических систем. Иное дело, что попутно все большее значение приобретают и другие факторы. Но даже само информационное общение есть услуга, в связи с чем, оно выступает продукт (результат) именно хозяйственной деятельности человека.

Социальная ответственность субъекта хозяйственной практики в условиях развития информационных сетей предполагает умение измерять и оценивать информацию. Здесь простейший тип выбора сценария развития и оценки информации, когда производится «выбор из двух возможностей, каждая с вероятностями Ѕ» уже не допустим. Точно также как становится недопустимым сугубо экономизированная оценка самой информации. В условиях глобализации мирового хозяйства объективно встает задача социальной оценки информации, выявление социальной эффективности выбираемого субъектами хозяйственной практики сценария развития.
Подшивалов Вячеслав Николаевич, директор по логистике ОАО «ЭРКОН-ПРОДУКТ» (Москва),
Стожко Дмитрий Константинович, студент Уральского государственного экономического университета (Екатеринбург),
О.В.Шадрина