О Любви

Отец просит передать всем тем, кто Ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за Него, так как Он всех простил и за всех молится, чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что-то зло, которое сейчас в мiре, будет еще сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь…
Завещание-пророчество Святого Царя-Мученика Николая, переданное через Великую Княжну-Мученицу Ольгу Николаевну.

Не по силам, да и не по чину говорить и тем более писать о любви — Евангельской, духовной, о заповедной высоте человеческой жизни. Но как тению чувственная юношеская влюбленность что-то говорит о первообразе.

В младые годы впервые влюбляешься в какую-нибудь миловидную спутницу, мучаясь от неразделенного влечения. Так и в зрелости нас нежданно-негаданно порой посещает такая слепая любовь, которую иначе и не опишешь, как сравнивая с полудетскими переживаниями.

Я, русский человек, духовной сиротой дожил до 26 лет и не ведал материнского уюта Дома Пресвятой Богородицы — России и Православной Церкви: рос, как полевая трава, получая по порядку начальное, среднее, а затем высшее «образование», при том никак не образуясь — ничего главного не зная о своем Отечестве, о вере своих пращуров, об образе Божием в человеке. А с обретением, по милости Божией, веры открылся неведомый мiр: апокалиптический образ человеческой истории, где есть место всему: привязанности и неприязни, верности и безрассудству.

Видимо, с обретением Веры Православной, с узнанием нашего священного прошлого и заронилось в сердце зерно блаженной любви к Сербии и Черногории.

Так получилось, что прежде ничего не знал об этих, родных нам русским народах, да и сейчас знаю очень мало. (И в юности то же: найдя сердечную избранницу, мы порой ничего не знаем о ней, и, видя в ней достоинства и недостатки, не судим, а просто любим ее.) Но тем горячее зрелое чувство в сознании его безкорыстной взаимности.

Нет больше желания, чтобы всеми возможными силами прекратить стоустую ложь о любимой Сербии.
Я знаю, что это теперь не в наших силах.

И пускай весь мiр думает и слышит, как он хочет думать и слышать, но видит Бог (наше русское сердце видит Он), как мы горюем и болеем о наших единоверных, единокровных братьях. И пусть даже об этом нашем чувстве несется всепланетная ложь.

Когда я слышу — «Сербия», мое сердце вздрагивает, оно переполняется теплом, которое я чувствовал, когда думал о самой первой своей возлюбленной. У нас русских нет слов, которые мы могли бы сказать любимому нами Сербскому Народу, как мы трудно дышим, когда нашего слуха касаются звуки: «Сербия"… «Черногория"…

Вот поэтому я не могу высказать что-то внятное и последовательное — просто вспоминаю, как это чувство жило и живет во мне.

У меня есть друг — мой тезка, филолог, журналист Леонид Симонович. По отцу он происхождением серб.

Был съезд Союза Православных братств России. Нам с Леонидом поручили составить проект Воззвания от имени съезда — «Молчанием предается Бог». Тогда в Вуковаре Господь прославил 40 Сербских Младенцев-Мучеников. И мы никак не находили нужных выражений, как об этом сказать одуревшему от телевидения мiру.

Это было в Сергиевом Посаде. Мы с Леонидом едва сдерживали слезы пред лицем друг друга, когда, удалившись от взволнованного собрания, пытались высказать общее для всех нас переживание в кратком обращении к нашим православным народам. Уже когда подписывали принятое съездом Воззвание, при указании даты — 13/26 Марта 1992 года — заглянули в церковный календарь. Оказалось, что это день памяти Преподобного Стефана, в иночестве Симеона, мvроточивого Сербского Царя[1].

Съезд воззвал всецерковно прославить Новомучеников нынешней войны с антихристом, и соборный голос был услышан.

Малое время спустя один русский священник составил службу об этих Вуковарских Великомучениках-Младенцах, и избранный Собор московских священников — Ревнителей Православия — вместе с нами, братчиками Братства Святого Благоверного Царя-Мученика Николая, служили Литургию с этой службой в тот год в Страстной Четверг.
Это было первое в моей жизни внятное признание в любви к Сербии. Не мое личное, но тем вернее, что соборное — с единомышленниками.

О любви есть такое определение, которое теперь слышится пошлым и гадким, когда речь о любви чувственной, но в Православии это определение живо в первозданной свежести — «сладость"… Это как Акафист Иисусу Сладчайшему, как песнь любви к Богу Любящему. И так по-духовному сладостно сознавать, что Сербия любит Россию, любит тебя…

Вот об этой любви я бы хотел порассуждать в этих двух-трех словах, которые ты прочитаешь, мой добрый русский читатель. Сербский Святитель Николай подбадривал свою паству словами: «Бог и Россия».

Мы за скорбной трапезой, подняв с братчиками наполненную горьким вином братину, в сердечном гласе с верою и надеждой взывали: «Само слого Сърбия спасава… и Россию».
Только соборность, только согласие, только любовь спасет нас — Святую Русь и Серебряную Сербию!

Богослов, философ, стихотворец Матфей Арсеньевич говорит об исконно русском неотрывно от Сербии: «Наша военная доблесть выразилась в полной мере в победе Святого Александра Невского над шведскими крестоносцами в XIII веке».

Сербский поэт Иоле Станишич в сердцах сказал русскому скульптору Вячеславу Клыкову: «Россия сейчас одним должна помочь Сербии: пусть Россия наведет порядок у себя в доме, тогда и в Сербии все установится».

Мне, русскому больно и горько слышать такое, но я слушаю это с любовью, и, не прощая себе, возношу заслугу подвижничества любимым нами сербам.
И еще Вячеслав Клыков недавно рассказывал.

…С Православной миссией в Солунь они проплывали на паруснике мимо Святого Афона. Подняв Русский Державный Черно-Злато-Серебряный стяг, они встретили гостя из древнего Сербского монастыря Хиландара.

С катера на легкий трап ступил молодой монах — ветеран недавней Сербской войны, которая грубыми шрамами и морщинами отобразилась на его нестаром лице. «Христос Воскресе!» — приветствовал он русских людей, воздев руки горе, а затем благословил всех паломников на корабле и с тем — их единомышленников, которые остались в России, большой гроздью деревянных наперсных Крестов.

После соборного молебна путешественники передавали монаху поминальные записки для того, чтобы в Хиландарской обители помолились об их близких. С записками протягивали и деньги…

Серб деньги не взял: «Мы у русских не берем! Драгоценные златые вклады в Хиландар за всех русских до Страшного Суда сотворил Благоверный Царь Иоанн Васильевич Грозный!"[2]

По милости Божией Хиландарский Крест-благословение достался и мне. Я не видел того бодрого Христова воина, только слышал рассказ о нем. Но с его Крестом передался и мне огонь его любви к России.

Благословения любви Сербской Земли к Святой Руси знаменуются многими зримыми символами.

Русский «Номоканон-Кормчая» составлен в Пантелеимоновом монастыре на Афоне Царственным Святым Саввою Сербским. Русскую Первоверховную кафедру дважды возглавляли Сербские Святители — Митрополиты Киприан и Григорий.

Неоднократно Сербские Архиереи и даже Патриархи в период агарянских гонений находили временное пристанище на Русской Земле.

Митрополит Арсений III дважды обращался к Благочестивейшему Императору Петру Великому с просьбой распространить Свою власть и влияние на землю «Славяно-Сербскую». А в 1717 году на Северном Донце и на Лугани возникли сербские военные поселения — Новая Сербия. В признательность об этом серб Захария Орфелин написал на русском языке и опубликовал в России в 1772 году «Житие Петра Великого» и составил Акафист этому Царю.

В пору жестоких испытаний Русской Церкви, когда кровавая междоусобица пронзила самое сердце России и разделила ее на непримиримо враждующие лагеря, гонимую часть Русского Народа с распростертыми объятиями приняли благодарное Сербское Королевство и Сербская Православная Церковь, давшие на десятилетия приют изгнанникам.

Именно в Сербии зародилось сугубо церковное почитание Святого Великомученика и Страстотерпца Царя Николая Александровича. В Охридском монастыре откровенно был создан первый иконописный образ Августейшего Русского Мученика[3].

В Сербии же была сохранена величайшая Российская Императорская Святыня — нетленная десница Святого Пророка и Предтечи Господня Иоанна Крестителя. Мученический подвиг и опыт России духовно подготовил сербский народ к стоянию в Вере Православной в пору гонений во время Второй Мiровой войны, когда врагами Православия был уничтожен миллион сербов только за их приверженность учению Апостольской Церкви. Сербы веками поют древнюю сербскую песню:

Нет красивее Веры Христианской,
Серб Христов есть, радуется смерти!

В Мае 1992 года в Москве на Днях Славянской письменности и культуры показывали фильм «Яма» о страшных глубоких горных провалах, куда ненавистники Истины сбрасывали тысячами безоружных сербских женщин, стариков и детей.

После просмотра этого страшного кинодокумента, безстрастного свидетельства всенародного подвига, мы с другом подошли к оператору фильма Райко Джурджевичу — тогда уже фронтовому оператору, — поскольку фильм «Яма» он снимал в начале 1991 года в еще довольно мирной Югославии, а осенью он со своей камерой уже прошел Вуковар — сербский Сталинград.
Он сказал тогда мне и моему другу Леониду Симоновичу:

«Мне все равно, в какой ходить храм — на сербской улице или на русской».

И еще он сказал, когда Леонид заговорил о восстановлении Православного Царства в России и Сербии:

«Зачем нам два Царя? Нам на всех достаточно одного Царя — Русского…»

Сербы и Черногорцы говорят:

«Нас с русскими 150 миллионов».

Скажем и мы:

«Нас с ними 150 миллионов. Нас — Христовых с Небом — вся Вселенная!»

Святой Преподобный Серафим Саровский пророчествовал о грядущих искушениях мiру во времена антихристовы. Но вместе с предостережениями об этой грядущей тяготе он обнадеживал словами о воскрешении распятой России, с которой сольются единоверные племена «в единый славянский океан».

Сейчас, в пору страшного разделения православных славян на множество республик, трудно даже представить пути обретения обетованной Преподобным соборности.

Но что, как не скрепа любви между Сербией и Велико-Россией, может вернее соединить разрозненные семьи украинцев, белоруссов, болгар, карпатороссов и всех сущих в едином церковно-славянском языке народов?! Именно такая скрепа когда-то и соединит нас! Именно о такой любви говорил Апостол: Видим убо ныне якоже зерцало в гадании, тогда же лицем к лицу: ныне разумею от части, тогда же познаю, якоже и познан бых. Ныне же пребывают вера, надежда, любы, три сия: больши же сих любы (I Кор. 13:12−13). — Теперь мы видим, как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу, — теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.

23 Июля/5 Августа 1994 года от Р.Х.
Память икон Божией Матери «Почаевская» и «Всех скорбящих радосте» с грошиками

Из сборника «Слушая сверчка»

ПРИМЕЧАНИЯ

Впервые опубликовано в газете «Русь Державная» № 7(10) 1994. Републикации в моей книге «Царское Дело. Материалы к расследованию убийства Царской Семьи» (М., 1996. С. 232−237, 317−318) и в журнале «Родная Кубань» № 3, 1999, с. 31−35.
1. Царь Стефан Неманя — отец Преподобного Саввы Сербского по примеру сына отрекся от престола в пользу наследника и постригся в монахи с именем Симеона.
2. Мать Иоанна Грозного, в девичестве Княжна Елена Глинская, по своей матери-сербке происходила из княжеского семейства Якшичей, принадлежавшего древнему роду Немановичей — исконно сербских Царей, роднившихся неоднократно и с Византийскими Императорскими Домами.
3. «Прошло немного более десятилетия со дня Екатеринбургской трагедии, и погибший Монарх впервые был назван Святым, правда еще не у Себя на Родине. В 1930 году в Белграде освящали храм Св. Александра Невского заложенный в 1877 году благодарным Сербским Народом в память Русским Воинам, живот свой положившим на свободу и независимость Сербии, и Белградская печать ожила воспоминаниями 1914 года: «Царь Николай, благодетель славянства, защитник православных братьев с берегов Дуная, спаситель бесконечных верениц солдат, беженцев и учеников из пропастей Албании, воскрес в эти дни Своим Святым Ликом». Синод Сербской Православной Церкви не раз поднимал вопрос о причислении погибшего Государя к лику Святых наравне с Просветителем Сербским Св. Саввой, Царями Стефаном и Симеоном, Князем Лазарем… В высокочтимом монастыре Сербском Св. Наума на Охридском озере в Южной Сербии среди 15 ликов Святителей в овалах написан и скорбный Лик последнего Русского Царя. История написания Лика такова: однажды в сумерки художник-иконописец, расписывающий храм, вошел во внутрь. Внизу был уже мрак, и только купол прорезывали последние лучи заходящего солнца, на стенах храма была какая-то чарующая игра светотеней. Все кругом казалось неземным и чудесным И в этот момент художнику почудилось, что оставленный им чистый овал ожил, и в нем он явно мог различить скорбный Лик Русского Царя. Пораженный чудесным видением, долго стоял иконописец в полном оцепенении, охваченный молитвенным порывом… А придя в себя, он начал лихорадочно работать углем, набрасывая контуры чудесного видения». Пагануцци П.Н. Правда об убийстве Царской Семьи. М., 1992. С. 136.