«Словеса Господни..»

Я не слишком хорошо помню фильм Тарковского «Ностальгия», но один фрагмент запомнился почему-то почти дословно. Это даже не эпизод, а разговор за кадром, не связанный напрямую с действием: Женский голос просит: «Она не понимает, Ты скажи ей Сам, объясни». Мужской отвечает: «Да Я ей все время говорю, пытаюсь объяснить, но она не слышит». Я привела это по памяти, но надеюсь, что близко к тексту. Образная ткань фильма подводила к мысли — к Кому обращалась женщина, Кто ей отвечал.

Как часто в писаниях святых, мудрых пастырей мы читаем и слышим, что Бог говорит с нами постоянно, что ткань событий, ход вещей в жизни — это Его речь, обращенная к нам, Его словеса. Что надо уметь услышать, прочесть эту живую речь, понять ее. Но как часто этот призыв воспринимается только как метафора. Мы оглушены, заверчены водоворотом противо-речи и часто только время помогает увидеть в событиях смысл, понять, ЧТО нам сказано.

Два с лишним года назад я была свидетельницей обстоятельств смерти двух человек. Смерть одного потрясла, ошеломила трагизмом и кажущейся нелепостью, смерть другого была тихой, почти незаметной. И вот по прошествии времени я все чаще думаю об этих смертях, и все яснее становится мне, что это — слово Божие, что его надо понять.

Первым погиб Сергей (назову его так). Он проработал у нас в отделе года два, было ему 28 лет, — доброжелательный, скромный, располагающий к себе парень, знаю, что писал стихи. Я часто обращалась к нему за помощью при работе с компьютером, знаю, что он бескорыстно помогал студентам в выполнении заданий. В одно из воскресений, ближе к вечеру, он поехал на завод, чтобы исправить и забрать задание, которое сделал для одной девушки. Но забыл пропуск, и охрана его не пустила. Было лето, и, по-видимому, он решил выйти к транспорту с другой стороны — через лес. В понедельник он на работу не вышел, дня через два охрана, делая обход территории, прилегающей к заводу, нашла его тело с пластиковым мешком на голове… Я знаю, что подобных смертей сейчас случается огромное множество, возможно, что и я восприняла бы ее как одну из них, которая, во всяком случае, не несет в себе чего-то, обращенного ко всем нам.

Сергей жил с девушкой, на которой собирался жениться, но вот не успел… Такое обычное по нынешним временам положение, но меня поразили слова его матери, которая причитала над гробом: «Сергей, зачем ты позволил снять с себя крест, зачем позволил надеть какой-то кукиш, ведь один у нас талисман — крест!» Как мы узнали потом, его девушка надела ему это вместо креста незадолго до смерти.

И еще: также за несколько дней до этого во время обеденного перерыва он смотрел на диске злосчастный кощунственный фильм «Код Да Винчи». И вспомнилось грозное: «В чем застану, на том и сужу», и еще: «Дьявол яко лев рыкая ходит, ища кого поглотити"…

Тем же летом умер прихожанин нашего храма Владимир — одинокий мужчина лет 45-ти, помогавший при храме (штат у нас небольшой). Это был на вид простоватый, не слишком грамотный в вопросах веры человек, очевидно, что и в церковь пришел совсем недавно. И вот, в один из дней я узнала, что он лег в больницу для плановой операции, и на столе умер. Нет никакого сомнения, что перед операцией он причащался. Хоронили его за счет прихода, т.к. родных не оказалось, отпели. А здесь: «христианския кончины, безболезненны, непостыдны, мирны даждь ми». Не знаю, что он был за человек, но вот успел придти в Церковь, молился на каждой службе этой молитвой, и получил просимое… А не приди он, что бы с ним сталось? Нетрудно представить.

Я не сужу ни того, ни другого. Я ближе знала Сергея и мне очень жалко его, не в том дело, кто из них хуже, а кто лучше, об этом судит Бог, но вот один успел шагнуть в ограду церковную, схватился за брошенный ему спасательный круг, а другой…

Для меня эти две смерти — как две части фразы, связанные одним смыслом.

***

Наступает весна, сколько чудесных стихов, музыкальных произведений посвящено ей, ее красоту и поэтичность не принято ставить под сомнение. А мне всегда стыдно было признаться даже самой себе, что таковой она для меня являлась в редкие минуты, что часто она имеет вид крайне неприглядный, антипоэтичный. Я списывала это на счет того, что это в городе так, что где-нибудь вдали от шума, суеты и грязи она именно такая — поэтичная, волнующая, прекрасная. А здесь… Ну что ж, имеем то, что имеем, подождем субботника. Потом к этому добавилось недоумение: почему Великий пост — весной, когда нам вроде бы надлежит радоваться, с нетерпением заглядывать в будущее, а тут… Ну, все навыворот!

И вот наступил очередной Великий пост, и странное дело — в несвязанных прежде между собой картинах начал проявляться единый смысл, и он стал для меня речью, обращенной ко мне.

Весна в лесу, на берегу чистого озера… Солнце уже ощутительно греет, снежный покров съеживается, и обнажается слой прошлогодних листьев, опавшей хвои, он дивно, волнующе пахнет и этот запах подхватывает влажный ветер. У берега, под истончившейся кромкой льда пульсирует вода, сливаясь с его хрустальной прозрачностью. Вот она — весна, здесь ничто не стоит между просыпающейся землей и Тем, Кто пробуждает ее, согревая теплом и напояя талой водой. Между нею и Им был только чистый, покойный снежный покров. Для природы пост не установлен, он заповедан только человеку.

В городе о чистом снеге давно нет и помину. По обочинам дорог и тротуаров — серо-графитовые по цвету и неописуемые по составу ноздреватые брустверы, выступает наружу мусор, что копился месяцами — пивные банки, пакеты, окурки… Вот что здесь между землей и небом. Местами это лежит сплошным слоем.

Великий пост — весной, потому что пост — весна духовная, так учит Церковь, ведь мы приближаемся к Пасхе, и свет Божий, Его тепло съедает покров с наших душ, и мы предстаем перед Ним и перед собой в своем настоящем виде. Вон сколько мы накопили, вот во что превратились наши утехи, удовольствия…

Какая тут может быть поэзия, о чем мечты, о чем радость? Потому и весна в городе так грязна, суетна, прозаична, что это картина нашей жизни, наших душ. «Омрачих душевную красоту страстей сластьми, и всячески весь ум персть сотворих». «Одеяхся в срамную ризу и окровавленную студно, течением страстного и любосластного живота». (Великий Канон прп. Андрея Критского).

Надо потрудиться, собрать мусор, и, признав, что это — мусор и грязь, принести туда, где его уничтожат. Но вот беда: крупные грехи-преступления мы еще можем видеть, как можем видеть банки и окурки, возможно, можем удержаться и не бросать их на снег. Но действие страстей мы редко можем различить, они стали нашим воздухом, мы ими дышим, мы привыкли к ним, как привыкли к дыму, копоти, выхлопным газам, которые делают черным снег. «Погубих первозданную доброту и благолепие мое, и ныне лежу наг, и стыждуся». (Великий Канон). И тут мы можем только признать свое бессилие и призвать Того, Кто может сделать это за нас: «Окропиши мя иссопом и очищуся, омыеши мя и паче снега убелюся». «Просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя» — просит весна в городе, такая непоэтичная и раздражающая, если не слышать этого.
Просят о том же и наши души.