Впереди вторая волна кризиса

Будет ли тема кризиса виться бесконечной лентой или, начиная с какого-то времени, проблемы перестанут «пощипывать», а грубо возьмут за глотку? Ради публицистического удовольствия, наверно, не стоило в очередной раз тратить время и перемывать новости с рынков. Но дело не в этом. Пришла пора сказать о крайне неприятных вещах, которые будут менять жизнь, а не информационные тренды.

Мы все стоим перед началом больших потрясений. Уже в марте-апреле возобновится череда банкротств западных банков и компаний вторая волна, которая, будем говорить прямо, будет превосходить первую. В январских-февральских событиях открылся тупик любых антикризисных методов. Если по осени объемы программ помощи исчислялись сотнями миллиардов долларов и евро, то теперь речь идет о многих триллионах. Каждый день приносит новые известия о финансовых «дырах», компаниях и целых государствах, отчаянно сигналящих бедствие. Можно выделять деньги еще, давление огромной массы деривативов — производных ценных бумаг — все равно не позволит рынку работать спокойно. Бизнес и банки берут выделяемые им деньги и спустя некоторое время становятся в очередь снова. Это касается в первую очередь автомобилестроения как одного из символов экономики потребления, но спрос падает во всех отраслях. Авторынок обвалился на треть — в Японии, США, Западной Европе. Следует понимать, что треть — это катастрофа. Пережить обрезание на треть (а это только середина падения) и сохраниться как целое не в силах ни одна организационная структура. Крупнейшие корпорации становятся жертвами собственных инвестиционных программ, спланированных на перспективу дальнейшего расширения.

Кризис оказывается принципиально неуправляемым. Стало модным подсчитывать, на какой срок затянется рецессия. Называются разные цифры, из которых самые оптимистичные в настоящий момент — это три года, а худшие — десять лет. Но вопрос в том, откуда взять это время: хотя бы три года. Быть в падении три года и не претерпеть разрушительных деформаций общество и экономика в том виде, который имели до кризиса, не могут. США в ближайшее время будут вынуждены «сдать» страховой бизнес, автомобилестроителей и пару-тройку крупнейших банков, таких как ВоА, Goldman Sachs и JP Morgan. Английская банковская система неработоспособна на 90%, она практически «стоит» и имеет все перспективы обрушиться первой. Отчаянные попытки спастись предпринимают Германия, Австрия, Швейцария и Италия. Увы, за счет стран Восточной Европы, Балтии и Украины. Здесь от дефолта и обрушения — один шаг, а масштабы долгов для этих экономик поистине астрономические. Западноевропейские банки в экстренном порядке эвакуируют оставшиеся активы, чтобы сохранить по крайней мере что-нибудь. В Японии, экспорт которой упал в 2 раза, кошмар дополняется тем, что китайцы потирают руки, готовясь отнять завоеванное за полвека в Юго-Восточной Азии.

За прошедшие полгода кризис стал одним из будничных сюжетов. Однако падение весны-2009 будет паническим. Слишком долго болезни не позволяли идти дальше, хотя бы для этого приходилось реанимировать фактически безжизненное тело. С осени объем общих убытков возрос, по крайней мере, в 7−8 раз. На сей раз нас ожидает воистину глобальная феерия: синхронно банкротиться будут не только контрагенты Lehman и AIG, но все кандидаты сентября-марта плюс те, кого с ними захватит «эффект домино». Психологический эффект этого превзойдет любые доводы и логику. Сотни структур на рынке живут в данный момент лишь потому, что их балансы искусственно пополняются. Они уже не заняты ничем, как только изысканием способов уйти от немедленного банкротства. Общее недоверие заставляет запасать деньги, кредитование опять останавливается. Цены на жилье и не думают идти в рост, несмотря на то, что взять ипотеку для американца стало еще дешевле, нежели до кризиса.

Деньги запасаются, поскольку на биржах идет «болтанка цен» — постоянная переоценка сырья и товаров. Новых, незапланированных денег отпечатано уже 10−12 триллионов. Все эти деньги грозят в любой день хлынуть со счетов на рынок, в приобретение чего-либо, что составляет материальную ценность и в перспективе может использоваться.

Каково же вероятное развитие событий? После первого же банковского краха — падение американских, западноевропейских и японских бирж на 15−20% в течение одного-двух дней. Далее, их остановка, предотвращающая дальнейшую хаотизацию и череда банкротств крупных компаний и банков. Остановка на некоторый период ВСЕЙ платежной системы и попытки властей наладить платежи через государственные банки. Назначения временных администраций в расчетные центры, в учреждения транспорта, сети супермаркетов и другие объекты инфраструктуры. Введение централизованного распределения продовольственной помощи, войсковые патрули на улицах, меры по противодействию преступности и волнениям. Всё это в течение 2−3 недель.

Целью в данный период станет новое форматирование финансовой системы. Усилиями минфинов и центробанков все «плюсовые» активы будут переводиться на балансы 5−7 «опорных» национализированных банков, остальные же будут похоронены вместе с долгами. Пирамида деривативов, оцениваемая от 60 до 200 трлн. долл., таким образом прекратит свое существование и перестанет давить на финансовый рынок. Однако, ограбленными в одночасье обнаружат себя множество организаций и частных лиц, связанных с институтами-банкротами. Колоссальные дыры возникнут, в частности, в фондах социальной поддержки, которые вовлечены в рынок деривативов как прямо, так и косвенно. С начала 2000-х в результате реформы администрации Дж. Буша пенсионным фондам, фондам здравоохранения и образования была разрешена биржевая игра.

Когда первый шок отойдет, наступит пора налаживания жизни в новых условиях. Ряд ключевых предприятий получит поддержку властей, их производство будет регламентироваться госзаказом. Распределение и торговля будут осуществляться в режиме централизованного ручного управления. В то же самое время, количество субъектов экономики сократится. В каждой отрасли останутся по нескольку крупных компаний. Из тройки автомобилестроителей США, например, останется всего один. В Японии — два. На рынке фармацевтики — 2−3 американских, 1 японская, 2−3 европейских. На базе двух гигантов гражданского авиастроения — Boeing и Airbus — со скрипом продолжит работать одна объединенная компания.

Сокращение во всех отраслях, за исключением сельского хозяйства, бюджетной сферы и некоторых других, будет повторять эту же пропорцию: 3 к 1. Т. е., другими словами, рынок упадет в среднем на 60−70%. Из четырех работающих потребность останется всего в одном. После этого можно ожидать «дна» и, затем, небольшого восстановления — жизнь требует своего, хотя и не на уровне докризисной роскоши. Через 4−6 месяцев чрезвычайного положения и мер по стабилизации рынков и общественной ситуации без работы останутся до 25−30% работоспособного населения и еще, по меньшей мере, 15−20% пенсионеров в относительно трудоспособном возрасте будут вынуждены искать заработок. Дальнейшие, более далеко идущие прогнозы делать не обязательно, поскольку впечатлений, прямо скажем, и без того предостаточно.

Скажем немного о том, как скажется коллапс на состоянии России. При том, если Запад дезорганизуется первым, дальнейший обвал отечественных бирж и дефолты российских компаний по долговым обязательствам не окажут большого влияния, отток средств за рубеж также остановится. На приток, впрочем, также вряд ли возможно рассчитывать, поскольку в предшествующий период Россия не показала стабильности. Свободные активы со всего мира по-видимому хлынут в Китай и Индию. От чего ни первой, ни второй не станет намного легче.

Проблемы охватят российские банки. Как и везде в мире, окажется разрушена платежная система. Торговлю, распределение, транспорт придется налаживать государству, сходными волюнтаристскими методами. На 1−2 месяца мы окажемся в ситуации экстренных мер, вклады в банках будут, хотя и гарантированы, до лучших времен заморожены. Рубль сперва моментально девальвируется по отношению к доллару до уровня 60−70 руб/долл., а затем с возникновением волны валютной инфляции вернется к нынешней отметке или, возможно, до 15−20 руб./долл. при одновременном подъеме потребительских цен в 3−5 раз и более.

Дальнейшие антикризисные меры — те же, что и на Западе, с поправкой на периферийность России по отношению к Западу. Правительство, в частности, не сможет взять на свое попечение большое число предприятий и отраслей. В результате падение промпроизводства и безработица у нас будут более жесткими. Смены идеологических ориентиров на первых порах не предвидится. С одной стороны, на Западе в момент хаоса не с кем и не о чем будет договариваться, с другой — резкие движения, нарушающие статус-кво могут навлечь гнев и попытки решить мировые проблемы за счет «провинившегося». Нужно понимать, что назревает большая война, в АТР в частности. Начало ее — война двух Корей, которая далее спровоцирует конфликт с китайским участием на Тайване, силовой захват японцами Курильских островов, а возможно, в том случае, если Россия проявит слабость, то и оккупацию Приморья с Камчаткой. Подобные сценарии активно продвигаются Японией, для которой большой передел оказывается единственным средством выживания в споре с Китаем. Но быстрое развитие кризиса мешает военным приготовлениям и, если ничего не случится, войну по всей видимости отложат на более поздние сроки, следующие за финансовыми пертурбациями.

В 2009 г. для России главным будет сохранить политическую стабильность. Хотя в условиях кризиса власть проявляет себя вяло, тем не менее, сценарий, при котором правительство сменяется, — для нас, безусловно, самый тяжелый. Мы даже не знаем и не можем вообразить, что это будет: расплата одновременно по счетам внешнего и внутреннего кризисов. Внутренний кризис назрел, ибо «система», «вертикаль», помимо сверхдоходов, ни на что не настроена. Исход из провластного лагеря некоторых наиболее патриотично настроенных фигур — знак, это ясно показывающий. Если, не дай Бог, стихийным волнениям начаться в условиях перемен, у Путина и Медведева отыщется масса подстерегающих их недоброжелателей среди бюрократии, которым до смерти надоело их «национальное лидерство». Битва не на жизнь, а на смерть на самом деле уже полным ходом идет. Роль некоронованного властителя в ней исполняет Кудрин, и позиции его в чем-то даже усиливаются. Это открыто признается такими людьми, как В. Сурков и В. Шохин. Кабинет министров, «Единая Россия» по рукам и ногам стреножены «партией стерилизаторов», и при этом наступившее время крайне неудобно для выяснения отношений и открытой борьбы в составе элит. По меньшей мере, до второй волны банкротств любыми силами нужно удерживать ситуацию от раскачивания. Очень плохо, если политическая нестабильность у нас откроется прежде основной фазы общего кризиса. Перед Россией реально маячит распад в том случае, если она начнет «сыпаться» вперед Восточной Европы.

Тот же фактор держит в напряжении и ближнее окружение. Задача № 2 — во что бы то ни стало замедлить обвал Украины, которая не должна рухнуть вперед Польши и Балтии. Дефолт и народные бунты на Украине почти предрешены, но если это случится теперь, основной сюжет будет связан с гражданской войной и разделом ее между соседями, в наилучшем же исходе полякам станет не до восточных приобретений, а Украина придет к автократии.

Условия жизни в любом случае будут далеко не радужные, а где-то просто непереносимые. Соседи, Украина и Белоруссия, входят кризис нищими, промпроизводства, особенно сырьевые, для уменьшения затрат уничтожаются иногда без надежды на восстановление. Водой заливаются доменные печи, топятся шахты. То, чего не добили лихие 90-е, вырубит под корень депрессия конца 2000-х. До конца года в России окажутся десятки, а в случае вооруженных конфликтов, то и сотни тысяч беженцев из СНГ. При том, что сама Россия, хотя и находится в более выигрышном финансовом положении, перегружена издержками эпохи «сырьевого бума». Одна только Москва чудовищно разрослась в почти 25-миллионный мегаполис, 12−15-миллионный Санкт-Петербург и другие 20 крупнейших центров сосредоточивают в себе более половины населения. Ситуативная, выжидательная и умиротворяющая разные стороны тактика властей будет, вероятно, до сентября-ноября работать на смягчение условий и снижение напряженности. Однако голодные бунты, в отличие от любых других, массажем общественного сознания не предотвратить. Если начать мобилизацию запоздало, вынужденно, на фоне чрезвычайных обстоятельств, в результате мы повторим подзабытые сюжеты отечественной истории.

Особенность момента состоит в том, что мобилизации в настоящий момент все ждут от властей. Но другая изюмина, что власть в силу разнообразных причин не имеет свободы маневра. Кризис тем временем последовательно продуцируется из миллионов «кризисных ячеек» — наших с вами жизней, тесно увязанных с прежними общественными парадигмами: советской и общества потребления. Кризисная ячейка — это мы с вами, не имеющие иных устойчивых связей с жизнью, как только в границах нефтегазовой экономики кратковременного периода бума. Глубина обвала страны измеряется совокупным стрессом и неспособностью каждого организовать существование в новых условиях.

Честно говоря, трудно понять тех, кто, осознавая происходящее, остается в сферах риска, которым наверняка грозит наибольшее обрушение. «Прожить месяц… еще месяц… еще…», — глупейшая тактика. Кризис отличается как раз тем, что жить по стереотипам в нем неудобней всего. Главные силы тратятся на сохранение условий, которые в рамках рушащегося целого de facto сохранить невозможно. Уже на данном этапе социологией должны отмечаться процессы адаптации общества — миграции, смены занятий, воссоединения семей, смены структуры расходов и пр. Госсектор, армейский контракт, частное с/х производство, мелкое предпринимательство, челночная торговля по идее должны испытывать наплыв, тогда как из мегаполисов должны начать выезжать по меньшей мере прибывшие туда за последние 5−7 лет из регионов. Домохозяйствами должна создаваться более долговременная структура обеспечения. Но ничего этого нет! Российские общество и экономика в нынешнем виде вдвойне уязвимы, что добавляет ситуации еще трагизма. Услышит ли это имеющий уши?