История — штука травмоопасная. И самая болючая травма — это не та, о которой пел Андрей Макаревич: вот, мол, новый поворот и «что он нам несет?». Конечно, печально стать жертвой «исторического прогресса». Но еще больнее понимать, что ты сам стал его движителем. Ты сам создал то будущее, в которое вляпался.
И надо сказать, человечество наработало немало способов сбросить с себя ответственность за свою же собственную историю. Тут и «объективная необходимость» «исторического материализма». И безудержно цветущая конспирология. И присвоение себе и «своим» статуса белой и пушистой жертвы, вечно подвергающейся неспровоцированной агрессии соседей. И окопная война вечных диссидентов с теми, кто там, наверху, не прислушивается к нашим советам.
И, конечно, среди способов отвести историю от себя (или увести себя из истории) — мифологическое сознание.
Каждую сегодняшнюю ситуацию такое сознание растворяет в священном прецеденте — архетипе. Это не я стою на краю океана, а мой далекий, но успешный предок — Колумб нашего племени, — который когда-то успешно одолел морскую бездну и тем самым дал мне возможность родиться на этом острове. Я — это не я, а он. Боги, поймите это, и дайте моему плаванию столь же успешный исход.
И еще один способ нейтрализовать историю — это просто вычеркнуть себя из нее. Я сам ничтожен. В истории меня нет. Небо распоряжается всем на земле, не оставив людям ни толики свободы.
Не спрашивают мяч согласия с броском.
По полю носится, гонимый игроком.
Лишь Тот, Кто некогда тебя сюда забросил, —
Тому все ведомо, Тот знает обо всем.
Гилберт Честертон, цитируя эти строки Омара Хайяма, заметил, что их автор «отводит не мало, а слишком много места Богу. Омар Хайям исповедует тот страшный теизм, чьи адепты не могут представить ничего, кроме Бога, и не знают ни человеческой личности, ни человеческой воли».
Одна из форм аннигиляции человеческой свободы (а значит, и ответственности) — это метание жребия. Гладиаторские бои — это тоже жребий: пусть боги (в своих звериных обликах) найдут себе надлежащую жертву. Тавромахия древнего, еще доэллинского Крита (прыжки через живого быка) — тоже форма передоверения богам права на убийство. Ордалии германцев («суд стихий») — тоже форма жребия. Славянские прыжки через костер, ставшие причиной смерти Снегурочки, — это тоже метание жребия.
И в Киеве за два года до его крещения жители бросали жребий о том, кого из своих сыновей убить во славу Перуна.
И руки чисты. Это же не мы. Это воля Неба.
И вот в 2009 году люди, претендующие на то, чтобы быть умом, честью и совестью России, решили вернуться в праисторию. По Интернету пошла гулять весть о том, что лучше всего Патриарха всея Руси избрать жребием. Иначе, мол, «мы, церковный народ, смутимся».
Антропологи и этнографы, где вы?! Сегодня православный Интернет дает замечательную возможность для анализа небывалой смеси архаики и модернизма. Один из аргументов в пользу жребия — это уверение, будто власть вмешается в ход Cобора и с помощью НЛП запрограммирует епископов так, что они в дурмане проголосуют за кандидата власти…
Сторонникам жребия мнится, будто в этом их отказе от выборов они проявляют смирение и открытую готовность принять любую волю Божию. Но это фальшь.
Во-первых, потому, что те, кто так ратует за жребиеметание, сами на Соборе не будут. Для члена Собора отказаться от своего права голоса и передоверить все жребию — это какая-никакая, но действительная жертва. А обычный интернет-агитатор ничем своим не жертвует. Он призывает других отказаться от их права и их долга.
Во-вторых, это достаточно очевидное нарушение заповеди «не искушай Господа Бога твоего». Ведь любой христианин вспомнит эту заповедь, если ему предложить пойти в казино. Так отчего же считается, что в храм и на Cобор можно перенести то, что осуждается даже в светской жизни христианина?
В-третьих, это то смирение, которое паче гордыни. Зачем Бога унижать до статуса повелителя соломинок?
Зачем-то ведь дал Господь и разум, и свободу. Когда ж ими и пользоваться христианину, как не на выборах Патриарха? Как справедливо заметил один из участников интернет-дискуссии, «вообще, если жребий, зачем созывать Cобор? Зачем он нужен? Ну, собрались, скажем, 5 человек, кинули жребий, всем потом сообщили — и все. Наша Церковь называется Соборной, а не «жребийной».
Величайший дар Творца — свободу — мы бросаем Ему в лицо: «Не хотим свободы и ответственности! Вместо нас сделай выбор!» Это разве не оскорбление Творца? Это прямое указание Творцу на Его ошибку: ты, мол, Господи, забери у меня свободу, которую Ты мне дал! Ты ошибся: мне она не по размеру!
История воспринимается в христианстве как пространство диалога и соработничества Бога и человека (синергия). Вот решительная минута церковной истории. Пусть люди, избранные всей Церковью, напрягут свой слух (чтобы расслышать голос Творца), свой разум и свое совестное чувство и определят будущее Церкви.
Причем в этот раз оно, кажется, будет определено не на 10−15 лет, а на столетия вперед. На выборах 1990 года, когда Патриархом стал Алексий II, не было больших различий между кандидатами, и для будущего церковной истории имело мало значения, кто именно из митрополитов наденет патриарший куколь. Сегодня же среди кандидатов есть одно лицо, резко характерное. Вкус к истории, к решениям, к публичной защите православия есть именно у митрополита Кирилла.
Доверит ли именно ему Собор управление Церковью? Неужели христианский Бог столь немощен, что не сможет свою волю проявить через души и разум соборян? Неужто Его власть лишь над соломинками? Неужели Он разучился освящать умы и сердца людей (предполагается, что лучших людей Церкви)? Почему «метатели жребия» считают, что воля Бога может свершаться только через монетки и бумажки, а не через вдохновение всего Собора? Что за неверие в то, что именно на этом Соборе то, что «изволится» соборянам, не «изволится» Духу?
Да, жребий был в Ветхом Завете. Но там многое было «по жестокосердию вашему». Для христиан ссылки на ветхозаветные установления не всегда убедительны. Да и ветхозаветные тексты слишком мудры, чтобы уравнивать богословие и церковную историю с казино.
В Книгах Царств есть рассказ о жребии, который не открыл, а скрыл Божью волю. Евреям предстояла битва с филистимлянами. Саул «весьма безрассудно заклял народ, сказав: проклят, кто вкусит хлеба до вечера, доколе я не отомщу врагам моим». В итоге в бой вступили воины, истомленные постом. Сын Саула, Ионафан, был в самостоятельном рейде, не слышал заклятия отца, поел — «и просветлели глаза его». После победы, одержанной Ионафаном, Бог, однако, не принимал молитв Саула. Тогда Саул решил бросить жребий, чтобы узнать, по чьим грехам Бог отвернулся от него. Жребий указал на Ионафана. Саулу показалось, что все ясно — «кого объявит Господь, тот да умрет».
Но тут возмутился народ, не пожелавший напрасной гибели творца его сегодняшней победы. «И сказал народ Саулу: да не будет так! Ионафану ли умереть, который доставил столь великое спасение Израилю? Жив Господь, и волос не упадет с головы его на землю, ибо с Богом он действовал ныне. И освободил народ Ионафана, и не умер он» (1 Цар. 14).
Тут несомненно действие Бога через народные голоса, а не через жребий.
В Новом Завете жребиеметание двусмысленно. Жребий бросают и заведомые нечестивцы (римские воины, распинавшие Христа), и апостолы. Таким образом, апостолы вводят в свой круг Матфея — вместо Иуды-предателя.
Объяснений этому в христианском богословии много. Но ни одно из них не имеет никакого отношения к предстоящим выборам Патриарха.
Первый вариант толкования: апостолы воспроизвели порядок, принятый у иудейского храмового духовенства. Там именно жребием решалось, кто из священников какое священнодействие совершит (Лк. 1, 9)
Второй вариант толкования: сами апостолы были избраны Христом («не вы Меня избрали, а Я вас избрал»), и потому пополнение своего круга они не хотели совершать самостоятельно.
Третий вариант толкования: апостолы имели право на жребиеметание, потому что они имели право на все. Есть известный принцип христианской этики, сформулированный блаж. Августином: «Люби Бога — и делай что хочешь». Стань святым — и поступай, как велит твое сердце. У апостолов и тень, и платки исцеляли. В их руках и жребий мог быть святым.
Четвертый вариант толкования исходит из обратного: апостолы еще не были освящены. Они решили действовать по старинке, по-ветхозаветному, потому что для них в тот день Новый Завет еще не наступил. Сердца их еще не были просвещены и изменены Духом, поскольку Сошествия Духа на апостолов (Пятидесятницы) еще не было. Так это место понимают св. Иоанн Златоуст и блаж. Феофилакт Болгарский.
Как бы ни различались эти варианты между собой, но все их трудно перенести в сегодняшний день.
Во-первых, сегодня только в антицерковной злой пародии может представиться, будто священники бросают жребий о том, кому из них идти причащать больного или совершать молебен утром первого января. Христианское духовенство не распределяет свои обязанности путем жребия. И для патриаршества вряд ли стоит делать исключение.
Во-вторых, епископы, которым предстоит избрать нового Патриарха, в отличие от апостолов, были избраны к своему служению прежним Патриархом, а не Христом. Так что если в апостольском решении есть своя логическая красота, то в выборе Патриарха жребием этой красоты нет. Патриарх ведь не метал жребий о том, кого из игуменов поставить в епископы. Напротив, логически ясно смотрится ситуация, когда Патриарх (с Синодом) выбирает епископов, а епископы выбирают (а если нужно, то и судят) самого Патриарха.
В-третьих, если для святости исхода жребия нужен его святой исполнитель, то кто же сегодня сможет указать на носителя равноапостольной святости? Ведь при жизни Церковь никого святым не объявляет и даже о святых она помнит, что «нет человека на земле, иже и день проживет и не согрешит». Апостолы святы. Апостолам можно все, в том числе обращаться к жребию. Но мы не апостолы. Поэтому Церковь строила монастыри и семинарии и разными путями находила своих пастырей. Но не жребием. Таковой не стал апостольским преданием, а так и остался редкой экзотикой.
В-четвертых, если апостолы бросали жребий до Пятидесятницы, то возвращение к такой же практике не будет ли формой признания, что современная Церковь осталась без помощи Духа и вернула себя в состояние до своего духовного рождения?
И, наконец, уровень проблем, которые решали апостолы и сегодняшний Собор, несколько различен (с богословской точки зрения). У Собора нет права на избрание нового апостола. Апостольская эпоха уникальна (вспомним критерий, выдвинутый Петром при том избрании Матфея: очевидец воскресения и наш спутник от начала проповеди Христа и до его Вознесения). Никто из современных епископов не соответствует этим критериям. Да, по учению Церкви, каждый епископ — преемник апостолов. Но все же не апостол. И преемниками апостолов они стали в день своего епископского посвящения. И таковыми они стали без метания жребия.
Избрание епископа N-ского на Московский патриарший престол не означает перемену его мистического статуса. Он от этого переезда не станет более или менее апостоличен. С точки зрения близости к Богу, Богонаполненности совершаемых им таинств это ничего не дополнит.
Это у католиков Папа — особая ступень иерархии с предполагаемой особой благодатью.
В православии же нет такой иерархической ступени — «патриарх». Церковь знает только диаконов, пресвитеров и епископов. Все остальное — человеческие украшения (прото-, архи-).
Вопрос, решаемый на Соборе, не мистический, а административный. Он почти бытовой: просто решается вопрос, кто из старейших епископов переедет в Москву. И если для его решения обращаться к жребию, то с тем же успехом можно решать жребием и другие подобные вопросы. Кого удостоить сана митрополита, протоиерея, архидиакона, старшего пономаря или старосты курса в семинарии.
Выборность Патриарха важна потому, что речь идет о делегировании власти, а не о благодати. Благодать, даруемая епископу, не прибавляется от места его служения. На Чукотке она та же, что и в Риме или Москве. И она была дарована еще при хиротонии. Но поскольку от Москвы зависит многое и в жизни Чукотки, то региональные епископы добровольно делегируют часть своей власти столичному епископу, чтобы он, зная «дворцовые коридоры», мог отстаивать перед общеимперской властью интересы общецерковные. И если человек отдает часть своих полномочий, то логично дать ему право делать это сознательно и открыто, глядя в лицо тому, кому он их отдает.
Так что пример из Деяний никакого отношения не имеет к выборам Патриарха. Как Иуда не был Патриархом, так и избранный на место Иуды Матфей не стал Патриархом, главой всех апостолов. Поэтому этот случай не стоит привлекать для решения вопроса о выборе среди тех, кто уже епископ. Главой общины апостолов, первым Патриархом Иерусалима стал Иаков, брат Христа. Но разве жребием апостолы определяли, Иакову или Петру быть главой первенствующей Иерусалимской Церкви?
Если ради избрания Патриарха надо бросать жребий, то как и почему надо остановиться на этом? Отчего бы тогда и другие вопросы церковной жизни не решать таким же путем? Достоин или нет семинарист посвящения в священный сан? Восстанавливать ли разрушенный большевиками городской собор на прежнем месте или же построить новый храм в новом «спальном» районе города? Поцеловать при встрече Римского Папу или дать ему пощечину? Можно жребием решать вопрос о том, когда именно «время молчать» и «время говорить» перед лицом государственных властей…
Апостолы свой первый выбор сделали с помощью жребия. Но потом сами отошли от такого порядка. Избрание семи диаконов уже прошло обычным путем. И вопрос о том, принять ли в число апостолов бывшего гонителя Павла, решался без бросания жребия. И первых епископов, своих преемников, апостолы избрали не через жребий. Так что избрание Матфея жребием осталось случаем, но не положило начало традиции. А «то, что редко, не закон для церкви, и одно мнение не в состоянии опровергнуть предания всей Церкви» (преп. Иоанн Дамаскин. Первое защитительное слово против порицающих святые иконы, 25). Оттого неясно, зачем же брать лишь первую апостольскую пробу и не обращать внимание на то, что затем стало повседневной практикой Апостольской Церкви и, соответственно, устойчивым преданием Церкви Православной.
В увлеченности жребием виден какой-то инфантилизм. Мы маленькие, мы дети, нам нельзя доверять, мы не можем ни за что отвечать. Хорошо, прихожаночке, может, и полезно ощущать себя послушной деточкой. Но члены Собора — епископы, владыки (по-гречески — деспоты) — как это вдруг усвоят роль неразумных детишек? Им-то уж точно не с руки в бирюльки играть!
И еще: нынешняя мода ратовать за жребий не может быть понята иначе как результат телезомбирования «Полем чудес» и прочими «Колесами фортуны».
Есть хорошая французская поговорка: «Делай то, что ты должен, и будь, что будет». Если ты член Собора, то реши сам, каким ты желаешь видеть нового Патриарха. А решив, попробуй убедить в этом других членов Собора. Если же ты заранее не веришь в такую возможность — значит, ты уже отделил Православную Церковь от Правды и Бога. Но если Собор — съезд нечестивцев, то в нечестивых руках и жребий будет не более свят, чем в руках у крупье в казино.
Да, в 1917 году Поместный Собор жребием избрал на патриаршество св. Тихона (Белавина). Но это были дни революции — 18 ноября, десять дней спустя после большевистского переворота. В стране глубочайший и системный кризис доверия к власти. Словосочетание «гражданская война» уже в хождении. В этих условиях Собору, среди членов которого и князья, и крестьяне, рассудилось за лучшее демонстративно снять с себя ответственность и возможные обвинения и сказать — Патриарха выбрали не мы. Это жребий Божий.
Неужели и сейчас такая мера взаимного недоверия в Церкви и обществе? Если да, то тогда надо прекратить комплиментарные речи в адрес почившего Патриарха. Ведь если налицо кризис такой глубины, то зачем же восхищаться пастырем, под водительством которого эти болезни так бурно расцвели? Если же Патриарх Алексий II соответствовал тем высоким оценкам, что звучали над его гробом, то ситуация в Церкви сейчас не экстремальная, а потому и нет необходимости прибегать к необычным средствам примирения оппонентов.
Ультраправые интернет-сайты врут, что по правилам Патриарха надо избрать жребием. Правил на эту тему церковное право вообще не знает, и каждая церковь в каждую эпоху сама определяет их.
Из 15 московских патриархов трое избирались жребием.
Первый русский Патриарх, Иов, уже был Московским митрополитом и потому просто был возведен в новое достоинство.
Игнатий — назначен Самозванцем.
Гермоген — назначен Шуйским.
Филарет — избран Собором.
Иоасаф — указан Филаретом как наследник.
Иосиф — по жребию.
Никон — по жребию.
Иоасаф II — назначен царем Алексеем.
Питирим, Иоаким, Адриан — избраны.
Тихон — по жребию.
Сергий, Алексий I, Пимен, Алексий II — избраны.
В истории вселенского православия выборы Патриарха жребием также встречались. Но еще более редко.
В жизни Константинопольского патриархата в точном смысле жребием не избирали ни одного из 232 патриархов. Но близко к этому порогу подходили дважды.
В 489 году разошлись мнения епископов и императора Зенона. Император предложил оставить на престоле дворцовой церкви запечатанный конверт с пустым листком бумаги. Предполагалось, что после нескольких дней поста и молитвы ангел-хранитель алтаря сам впишет туда имя Божия избранника. При вскрытии оказалось, что в конверте читается имя священника Флавиты. Тот вскоре умер, а его родные выдали тайну — выяснилось, что он подкупил евнуха, чтобы на хартии оказалось его имя (см. Болотов В.В. Лекции по истории древней Церкви. М., 1994, т. 3, с. 184).
Разновидность жребия — гадание на Евангелии. Называется имя кандидата и наугад раскрывается Евангелие. Если оно раскроется на странице с обличениями, то кандидатура отклоняется, если на странице с Божьими обетованиями, то выборы заканчиваются… Так, в 1255 году Патриархом Константинопольским стал Арсений. Интересно, однако, что епископы, гадавшие на Арсения по Евангелию, сказали, что избрать Патриарха жребием «невозможно» (см. Соколов И.И. Избрание патриархов в Византии. СПб., 2003, с. 151).
Но, в конце концов, даже такая, максимально христианизированная форма жребиеметания была осуждена (на Востоке — византийским Номоканоном
XV века, на Западе — собором галльских епископов в Оксерре в 578 году и капитуларием Карла Великого в 789 году).
А вот у неправославных христианских общин выборы Патриарха жребием иногда становились традицией.
В Персии еще в домусульманские времена несториане избирали Патриарха жребием — чтобы избежать вмешательства языческих властей. Шах ведь мог предложить своего кандидата, и отказать ему было очень опасно. Выборы жребием хотя бы охраняли их церковную свободу. Если избранный Патриарх не понравится шаху — христианское меньшинство могло сказать, что не от их воли зависит избрание (см. Болотов В.В., ук. соч., с. 192).
Уже во времена мусульманского владычества в Египте несторианский способ ухода от навязчивого внимания властей переняли египетские копты, и здесь он получил название «хайкалийя» (алтарный) (см. Болотов В.В., ук. соч., с. 191).
Кстати, на Руси в 1642 году царь Михаил Федорович сам предложил жребием избрать Патриарха. Им стал Иосиф. Логика царя при этом была ровно противоположна ходу мыслей несториан или коптов. Он приказал бросать жребий для того, чтобы не допустить консолидации епископской оппозиции ему (см. Руденко В. Н. Избрание по жребию церковных иерархов // «Вопросы истории». М., 2008, № 4, с. 136). «В решении этом проскальзывало пренебрежение к сану, настолько зависимому от светской власти и столь непопулярному среди архиереев, что Русская православная церковь и не помыслила сама избрать себе главу», — пишет другой историк (Богданов А.П. Русские патриархи. М., 1999, т.1, с. 371).
Итак, в православии выборы Патриарха жребием не правило, а исключение из церковных правил. И никак нельзя сказать, будто обращение к такому исключению давало особую милость Божию, благодаря которой Церковь и страна успешно развивались «во всяком благочестии и чистоте».
Жребием был избран Патриарх Иосиф. Но он так и не был допущен царями к управлению Церковью.
Жребием был избран Патриарх Никон. И начатые им (вовсе не обязательные) реформы привели к трагедии раскола, осаде Соловецкого монастыря, гарям и казням.
Жребием был избран св. Тихон. И на годы его правления пришелся новый тяжелейший церковный раскол, Гражданская война, голод — в общем, все то, об избавлении от чего молится Церковь.
Жребием был избран в 1990 году и Сербский Патриарх Павел. Что с тех пор произошло с Югославией, памятно всем.
Эти беды не есть следствие избрания жребием. Но они как минимум не позволяют видеть в жребии гарантию последующего церковного мира. Избранные жребием патриархи не отвели гнев Божий от возглавляемых ими церквей…
Возможно, метание жребия позволило св. Тихону Задонскому стать епископом: «Я после узнал, что в тот самый день Пасхи (1761 год) в Петербурге первый синодальный член, митрополит Димитрий Сеченов метал жребий купно с Епифанием, епископом Смоленским… До трех раз жребий метался, а все мой жребий вынимался» (святитель Тихон Задонский. Избранные труды. Письма. Материалы. М., 2004, с. 20). Рассказ этот был передан св. Тихону с таким запозданием, что уже имена участников забылись (в то время вообще не было епископа с именем Епифаний, а смоленским епископом был Гедеон Вишневский). Так что историческая достоверность этого сведения сомнительная. Но если даже и в самом деле было так — то прецедент из карнавально-вольтерьянского русского XVIII столетия все равно не стоит возводить в ранг церковной нормы.
Известно метание жребия при избрании св. Мартина Турского (374 год) и еп. Аниона Орлеанского (381 год), а также ряда новгородских епископов. И все же это слишком редкие казусы среди тысяч и тысяч обычных епископских избраний и назначений.
Церковь всегда помнила о первых «выборах» в своей истории, но удивительным образом отказалась от их повторения. Удивления здесь достойно, прежде всего, то, что само слово «жребий» стало прилагаться к судьбе всех священнослужителей, но при этом потеряло именно смысл жребиеметания. В греческом тексте Нового Завета «жребий» — это «клирос». Отсюда слова: «клир» (духовенство), «клирик» (церковник), «клирос» (место расположения хора), «клирошанин"-"крылошанин» (народное обозначение церковного певца), «клерикализм"-"клерикальный» и даже, напротив, вполне уже светское слово — «клерк».
Когда столь радикально меняется и забывается значение слова, это означает вполне последовательное нежелание воспроизводить ту реальность, которую некогда это слово обозначало.
Сегодня же интересно обратить внимание и на то, кто именно из интернет-юзеров ратует за возрождение архаики. Среди таковых нет сторонников митр. Кирилла. И значит, лозунг «доверимся жребию» есть лозунг вполне партийный. Он означает: «кто угодно, лишь бы не Кирилл!». Жребий — последняя надежда именно меньшинства.
Вполне очевидно, что нынешние громкие сторонники жребия просто хотят навязать Церкви свою личную волю. Они знают правду о себе. Знают, что они маргиналы в Церкви.
Поэтому я и считаю агитацию за жребий не благочестием, а не вполне честным способом полемики. Нечестность состоит в том, что, будучи явными оппонентами митр. Кириллу, жребиеметатели не хотят вступать в прямую полемику с ним и о нем.
Благочестием же будет соборный выбор Патриарха, не стесненный никакими внешними воздействиями. Что сегодня только Церковь и может себе позволить.
http://www.profile.ru/items/?item=27 820
