 |
| Страна.Ru | Мария Свешникова | 25.04.2005 |
Весть о чуде мгновенно разнеслась по Иудее, так что именно после воскрешения Лазаря первосвященники и фарисеи принимают окончательное решение убить Иисуса, обнародовав повеление взять Его, как только Он будет замечен. Причем, это событие так озлобило книжников и первосвященников, что они решили убить не только Воскресителя, но и воскрешенного. Лазарь был вынужден бежать и поселился на острове Кипр, где, впоследствии, поставлен был апостолами первым епископом Китона, а Богоматерь подарила ему собственноручно вытканный омофор. Благодаря Иисусу Лазарь прожил еще 30 лет.
Когда были обретены мощи епископа, они лежали в мраморном ковчеге, на котором было написано: «Лазарь Четверодневный, друг Христов». В 898 году византийский император Лев Мудрый (886 — 911) приказал перенести мощи Лазаря в Константинополь и положить в храме во имя Праведного Лазаря, откуда их впоследствии похитили франкские крестоносцы и вывезли в Марсель. Но в 1970 году под церковью Святого Лазаря в Ларнаке (где и был первоначально похоронен святой) обнаружили саркофаг, а в нем человеческий череп. Киприоты позолотили его и выставили в одной из установленных в храме рак, твердо веря, что это — череп святого Лазаря. Правы ли они, никто сейчас сказать не может.
Воскрешение Лазаря Иисусом стало прообразом всеобщего воскрешения человечества, поэтому Лазарева суббота — единственный день в году, когда воскресное богослужение совершается в субботу. Евангелист Иоанн изображает это событие как очевидец, с поразительной, почти осязаемой достоверностью. Тот, Кто вскоре Сам должен будет пройти через смерть на кресте, в этот день предстает ее победителем. А вечером следующего дня Христос спускается с Елеонской горы, направляясь к стенам Иерусалима. Под Ним белый осел — символ мира. Христос едет как Царь, несущий примирение, а галилейские паломники подтверждают это криками: «Осанна Сыну Давидову! Слава в вышних!» Они машут пальмовыми ветвями — так принято приветствовать победителя. Они надеются, что Пророк-Мессия даст им освобождение от власти язычников-римлян.
С болью в сердце обращается Иисус к Иерусалиму: «О, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих…» Он впервые не отклоняет восторгов толпы. Он ждет, испытывая сердца человеческие, поскольку знает, что поверить в Него не поздно до последнего мгновения. Но Он несет Благую Весть, а люди мечтают о сигнале к революции. Даже Его ученики заражены общей истерией — они спорят между собой, деля будущие места у трона. Между ними и Христом образуется пропасть.
Праздники бывают разные. По словам митрополита Антония (Блюма), праздник Входа Господня в Иерусалим — это «один из самых трагических праздников церковного года». Он состоится накануне «страстных дней Господних, во время, когда сгустилась тьма и когда поднимается заря нового света, заря вечности, постижимая только тем, кто вместе со Христом вступает в эту тьму. Это — тьма и полумрак, сумерки, где перемешалась правда и неправда, где перемешалось все, что только может быть перемешано: Вход Господень в Иерусалим, такой торжественный, исполненный такой славы, одновременно весь построен на страшном недоразумении».
Казалось бы, вот оно, торжество христианства — Христу покоряется Святой Город, где Его встречают ликующие толпы народа. Только спустя несколько мгновений становится понятно, что Тот, Кого они ждали, им не нужен, потому что Он — не тот. Народ ждет прихода политического вождя, готового повести к победе над врагом. Земным врагом. Оккупантом их земли. Римлянином. О победе над гораздо более страшным врагом — дьяволом — они, возможно, и подумают. Но позже, а совсем не в тот момент, когда Христос предлагает задуматься о неизбежности духовной смерти. Поэтому торжество и ликование толп вызывают ощущение потери, горечи недоразумения. Потому что нам, к сожалению, уже известно, что та толпа, которая сегодня кричит «Осанна Сыну Давидову!» — через несколько дней повернется к Нему ненавидящим лицом и будет требовать Его распятия, а его ученики предадут Его не единожды, пройдут мимо Него, не узнав, не последовав за Ним.
По словам митрополита Антония, «сегодня, вспоминая вход Господень в Иерусалим, как страшно видеть, что целый народ встречал Живого Бога, пришедшего только с вестью о любви до конца — и отвернулся от Него, потому что не до любви было, потому что не любви они искали, потому что страшно было так любить, как заповедал Христос, — до готовности жить для любви и умереть от любви». Это день страшнейшего недоразумения, день торжества массовой истерии, трожества неверия и нелюбви. Символическая концентрация тех качеств, которые превалируют в момент, когда толпе предлагается халява — «хлеб и хрелища». Это тот момент, откуда каждый начинает выбирать свое место в толпе, через несколько дней кричащей «Распни, распни Его» с тем же восторгом, что сегодня «Слава, Осанна!»
И так было, увы, не только во времена Христа. «Под Вербное воскресенье шли по дороге с гармониями и ругали Бога и Богородицу и веру — все! Я спросил: «Кто эти люди? — Свои же люди, самые православные, сейчас они ругают Бога, а родится дитя, идут к попу и кланяются: окрести!» — писал с горечью в своем дневнике писатель Михаил Михайлович Пришвин.
Между тем, Вербное воскресенье, или праздник «входа Господня в Иерусалим» — это отнюдь не еще один день Великого поста, когда можно есть рыбу и пить вино, как принято думать. Это тот самый момент, когда стоит задать себе вопросы: «Во что, в кого я верю? За кем готов поледовать? Что для меня является моментом истины?»
