Русины многострадальные

Сколько слышим мы сегодня о так называемом голодоморе, учинённом якобы злыми москалями ради не имеющего никакого смысла истребления «великого украинского народа»! Однако, приходя в умиление от этих беспримерных страданий, украинские СМИ с иезуитской расчётливостью ни словом не поминают о том, что довелось претерпеть от поляков и «мазепинцев» (одержимых москвофобией малороссов) угроруссам или русинам, населяющим Подкарпатскую Русь. Что ж, это в очередной раз подтверждает, что разговоры о «голодоморе» являются не попыткой восстановить историческую справедливость и не желанием обрести затерявшуюся в хаосе времён правду, но стремлением во что бы то ни стало расколоть окончательно русский мир с целью бесповоротно обескровить Россию. Говорить же при этом о неразборчивости в средствах представляется и вовсе смешным — настолько стало общепринятым в этих самых средствах не разбираться. И вот за трескотнёй и сотрясанием воздуха остаётся сокрытой и замалчиваемой настоящая трагедия, подлинные страдания.

Оказавшиеся в XVI столетии под гнётом Австрии, русины — эта ветвь русского народа, получившая своё прозвание уже от австрийцев — если и не подвергались всегда прямому физическому уничтожению, то уж во всяком случае, на многие годы оказались в условиях выживания. Галицкие газеты конца XIX — начала XX вв. так и пестрят сообщениями об истязаниях русинов. Вот учитель из поляков забивает до смерти мальчика за нежелание читать по-польски «Отче Наш». Вот ксёндз расточает пощёчины тем, кто молится по-русски. А вот народный учитель вырывает клок волос у шестилетнего мальчика за плохо прочитанный текст на польском языке. И вытворяют всё это не башибузуки над сербами или болгарами, но «цивилизованные» поляки, подданные Австро-Венгрии над другими её подданными — русинами.

Свод австрийских законов от 1867 г. подразумевал признание равноправными всех языков, распространённых в Империи: «Все племена населения государства равноправны и каждое племя имеет неотъемлемое право беречь и развивать свою национальность и свой язык. Государство признаёт все, употребляемые в крае языки равноправными в школе, управлении и общественной жизни». Однако министр внутренних дел, а впоследствии глава кабинета министров Австрии барон Бинерт не раз выказывал свою неприязнь и враждебность по отношению к русскому языку и открыто призывал подавлять его распространение. И вот в 1910 г. появился циркуляр Министерства внутренних дел, запрещающий гражданам Австро-Венгрии называть родным языком русский.

Австро-Венгрия, подобно гоголевской Коробочке, объявила своим подданным: «Нет такого языка!» И русский язык, на котором говорили в Империи 4 миллиона человек, не был признан краевым и таким образом исключён не только из системы образования, но и из государственного делопроизводства.

Немедленно затем стали закрываться школы, в которых обучали русскому языку. Русины, не скрывающие своего происхождения, не принимались в учебные заведения или же изгонялись из них. У крестьян отбирали книги, в деревнях запрещали петь русские песни, а использование отчества расценивалось как признак неблагонадёжности.

А между тем, никакой из законов Австро-Венгрии не говорил о том, что принадлежность гражданина к той или иной национальности и выбор гражданином языка в качестве родного определяет государство. Не было закона, который запрещал бы говорить на том или ином языке. Конечно, ни у одного из народов, проживавших на территории Империи, не было по соседству такого могущественного собрата, как у русинов. И австрийские власти, опасаясь влияния и вмешательства России, уж и русский язык сочли — пользуясь современной терминологией — угрозой своей национальной безопасности. Русины, как, впрочем, и сегодня, упорно не желавшие отказываться ни от языка своего, ни от веры — другими словами, от того, на чём основывалось их национальное самостояние — стали заложниками политического противостояния Империй, с одной стороны, исторической мстительности поляков и комплекса неполноценности «мазепинцев», с другой. Последние, оторвавшиеся от России да так и не ставшие ни поляками или мадьярами, ни католиками в полном смысле этого слова, являлись выразителями «всеукраинской идеи», в основе которой — признание малороссов самостоятельным, ничем не связанным с русскими, народом и принадлежность к греко-католической или православной, но непременно автокефальной, церкви. Другими же словами, отмежевание от России и Москвы всеми возможными способами. К слову сказать, нынешняя украинская вакханалия не представляет собой ничего нового или оригинального. Политтехнологи Австро-Венгрии были нисколько не глупее заокеанских, которые лишь используют опыт и наработки своих европейских коллег прошлого столетия.

«Всеукраинская идея» представляла собой не что иное, как нежелание отречься от Киева и наследия святого Владимира, дабы не утратить корни, собственную историю и самоидентификацию. А Россию, чтобы не иметь с ней ничего общего, проще всего объявить воровкой — мы-то, дескать, знаем, «кто мы и откуда пришли», а вот Россия пусть сама разбирается со своим сомнительным происхождением. Но в то же самое время «всеукраинская идея» — это непреодолимая тяга к «цивилизованному» католическому Западу, эдакая смердяковщина, но смердяковщина трусливая, с оглядкой, злая на самоё себя и оттого жестокая. И жестокая прежде всего к тем, кого предала и от кого отреклась.

В 1909 г. во Львове прошёл так называемый всеукраинский съезд. Именно тогда Австро-Венгрия и Ватикан занялись измышлением новой идеологии, истории и даже этнографии для малороссов. И всё для того, чтобы с полным основанием и как можно полнее отторгнуть от России юго-западные области, объявив их национально независимыми, ничем с Россией не связанными и до времени угнетавшимися. Между тем, ни Галицкая, ни Подкарпатская Русь никогда не были частью Украины. Но чтобы связать Галицию, Малороссию и Угорскую Русь одной идеей, распространилось довольно бессмысленное для галичан и угроруссов название «украинцы», отвергнутое, к слову, простым народом, заявившим: «Мы ничего не украли!» Глух и большей частью равнодушен оставался простой народ и ко «всеукраинским идеям». А если и поддавался москвофобским настроениям, если и вовлекался в антирусское движение, то не иначе, как посредством обмана. Так, например, прикарпатских крестьян обманом втягивали в униатскую церковь, уверяя, что они продолжают оставаться православными. Тех же, кто, обнаружив обман, пытался вернуться в лоно Православия, подвергали настоящим издевательствам: под разными надуманными предлогами арестовывали и держали в тюрьмах, облагали незаконными штрафами, обвиняли в государственной измене и прочее в том же роде.

Планомерно и последовательно европейское государство добивалось уничтожения неудобного народа. Лишение возможности говорить на родном языке, исповедовать веру отцов — другими словами, пользоваться элементарными гражданскими правами, предусмотренными законами Империи — это далеко не всё, чем могла «осчастливить» Австро-Венгрия русинов.

Насаждение домов терпимости, умышленное доведение крестьян до нищеты посредством надуманных штрафов и солдатских постоев, поощрение эмигрантских компаний, вербовавших мужчин в чернорабочие в Америку, а после объявления России войны — аресты и подлинное глумление.

В первые же дни войны близ Граца специально для русинов был создан концентрационный лагерь Талергоф. Едва ли стоит приводить примеры бесчинств и зверств, имевших место в его застенках. Одно стоит сказать: Талергоф не просто не уступал печально известным ныне концентрационным лагерям Второй Мировой войны, но в чём-то, пожалуй, и превосходил их. Так, например, первая партия русинов, пригнанных в Талергоф в сентябре 1914 г., до зимы 1915 г. размещалась на сырой земле под открытым небом — в лагере не было бараков. Голод, болезни, пытки… Но не так возмущает, не так поражает рассудок бездушие и бессердечие австрийцев, как тупая, сладострастная жестокость «украинцев», служивших в Талергофе охранниками и палачами. Один из талергофских узников Н. Марко писал впоследствии: «Жутко и больно вспоминать о том тяжёлом периоде близкой ещё истории нашего народа, когда родной брат, вышедший из одних бытовых и этнографических условий, без содрогания души становился не только всецело на стороне физических мучителей своего народа, но даже больше — требовал этих мучений, настаивал на них. Прикарпатские „украинцы“ были одними из главных виновников нашей народной мартирологии».

По самым приблизительным подсчётам в лагере Талергоф в период с 4 сентября 1914 г. по 10 мая 1917 г. сгинуло 60 000 русинов.

Вот лишь несколько имён палачей и преследователей галицко-русского народа: Чировский, Ганкевич, Трилевский, Левицкий, Романчук…

Но прежде чем отправить арестованных в Талергоф, австрийские власти не могли отказать себе ещё в одном удовольствии. Газета «Прикарпатская Русь» живописует, как закованных в кандалы русинов, среди которых были женщины, дети, старики, священники, нарочно водили по улицам городов, позволяя толпе издеваться над беднягами. Причиной ареста русинов всегда называлось «русофильство». То есть за одну только симпатию к русскому образу жизни и мысли русинов бросали в тюрьмы, отправляли в концентрационный лагерь, отдавали на растерзание толпы. А толпа, состоявшая из «украинцев», евреев, поляков набрасывалась на арестованных, в буквальном смысле слова побивая камнями и оплёвывая. Уж если нельзя дотянуться до России, то хотя бы пнуть её верных и беззащитных сыновей и дочерей! Эту маленькую радость, это проявление беспримерного благородства власти «цивилизованной» Австрии позволяли и себе, и черни, наводнявшей города Империи.

Бывали случаи, когда побои толпы заканчивались смертью несчастных. Наиболее же активно и злобно и здесь проявляли себя «украинцы» или «мазепинцы», то есть одержимые москвофобией малороссы. Доходило до того, что даже польские газеты стали возмущаться жестокостями, чинимыми на улицах городов, и требовать у власти наведения порядка и прекращения бесчеловечных расправ на глазах у горожан. На что, впрочем, австрийские власти отвечали всякий раз благоразумным молчанием.

В отличие от польских, газеты «украинские» призывали вешать всех русофилов, а это, в первую очередь, были русины. Так, например, «Газета вечорна» писала: «Всех русофилов следует придать суду! Всех их следует перевешать!» Когда же призывы воплощались в жизнь, те же самые газеты с неподдельной радостью и смакованием живописали о расправах над русинами.

Очевидно, физическая расправа в период войны с Россией оказалась наиболее приемлемой и дешёвой формой искоренения вредного русофильства, так что банальные аресты, к вящей радости «украинцев», австрийские власти заменили расстрелом. После первых же побед русской армии, верноподданные Австро-Венгрии и вовсе потеряли контроль над собой. Газета «Прикарпатская Русь» приводила свидетельства очевидцев: «…Австрийцы, отступая под натиском русской армии, просто метили свой путь повешенными крестьянами». Жгли и грабили дома, насиловали поголовно женщин, увечили, вешали, расстреливали. «Так прощалась Австрия со своими подданными», — писал профессор П. Е. Казанский.

Но и с распадом Австро-Венгрии мытарства русинов не прекратились. России было в ту пору не до русинов, и по Сен-Жерменскому мирному договору, подписанному в 1919 г., Подкарпатская Русь вошла в состав Чехославацкой республики. Но ни обещанного самоуправления, ни собственного законодательного сейма, ни ответственного перед сеймом правительства, русины так и не увидели. Зато часть Подкарпатской Руси отошла Словакии. На территории же остальной части, точно в насмешку, был введён запрет на русский язык и запущена искусственная украинизация. Но русины выстояли и в этой схватке, добившись в 1938 г. провозглашения автономии.

Увы! Не прошло и месяца, как, в результате переворота, во главе правительства оказался ставленник гитлеровской Германии Августин Волошин. Подкарпатская Русь немедленно была переименована в Карпатскую Украину, что означало воскрешение духа «всеукраинского съезда», проходившего в 1909 г. во Львове. Но мечтам этим не суждено было осуществиться — в 1939 г. Подкарпатскую Русь оккупировала Венгрия, с какой-то жадностью бросившаяся уничтожать всё, что напоминало о России — русский язык в который раз оказался под запретом, русские школы закрывались, русские библиотеки горели, памятники русским деятелям уничтожались. Для самих русинов был создан концентрационный лагерь в Рахове, где охранниками и палачами служили… «украинцы».

После окончания Второй Мировой Войны Подкарпатская Русь оказалась в составе УССР. И надежды на избавление от морока под названием «украинизация» рухнули. Русинов записали украинцами и обязали учить украинский язык. Когда же Советский Союз распался, большинство русинов высказалось за автономию в составе Украины. В ответ правительством этой страны был принят «План мероприятий по решению проблемы украинцев-русинов». Вот отрывок из этого Плана: «…Создать учебники и произведения, интерпретирующие историю украинцев-русинов Закарпатья как неотъемлемую часть истории украинского этноса….Расширить подачу в СМИ материалов по Закарпатью, акцентирующих внимание на том, что этот регион является исконно украинской территорией, а местные украинцы — неотъемлемая часть украинской нации…»

Можно много говорить о так называемых сталинских зверствах в тюрьмах и лагерях, мотивируя интерес к теме алчбой исторической правды. Но правда не бывает однобокой. И те, кто бросает сегодня России обвинения в «голодоморе», «оккупации» и прочих нелепостях, должны и сами дать ответ если не в организации, то уж во всяком случае, в участии в чудовищных по жестокости и масштабу преступлениях против народа, волею истории оторванного от большой семьи, но никогда этой семьи не забывавшего и ни разу её не предавшего!

Возможно, державный обыватель конца XIX — начала XX вв. так же мало знал о своих собратьях, принимающих муки за родной язык и отцовскую веру где-то на окраинах соседней империи, как и сегодняшний российский обыватель мало знает о русинах, по-прежнему зажатых в кольцо москвофобии и по-прежнему верно берегущих язык и веру и не отрекающихся от самоё себя ради неясных, щекочущих тщеславие иллюзий. Тех самых русинов, что не дают, подобно огромному числу малороссов, обмануть себя. И, возможно, не вполне осознанно в массе, но здоровым национальным инстинктом понимают, что переписывание истории в пользу идеологических вымыслов, переоценка героев, гонение подлинного исторического языка и замена его измышленным жаргоном, сфабрикованным, точно шутовской костюм из кусочков, из разноязыких слов — всё это только утверждает неполноценность, всё это неизбежно превращает малороссийский народ в массу злобных, непомнящих родства существ.
Светлана Замлелова, член Союза писателей России