Когда сделан выбор.

Детская религиозная организация в Ленинграде в годы гонений

В безумной гонке за деньгами, за положением в обществе и удовольствиями, к которому стремится современное молодое поколение, считая себя достойным всех благ, оно, к сожалению, не видит уроков истории, которые открывает нам Господь. История, которую мы хотим рассказать вам, показывает, как молодые люди в 30-е годы ХХ века, сделав свой выбор жизненного пути, и, зная его тяжелые последствия, не стали приспосабливаться к окружающему безбожному миру.

Организатором этого детского религиозного движения в 20−30-е годы прошлого столетия был священник Евгений Иванович Запольский, служивший в гвардейском Сергиевском соборе на Литейном проспекте Петербурга. Кружок, руководимый им, носил название «Любители Церкви» и собирался как в соборе, так и на квартире священника, на Сергиевской, 25, где он жил с помощницей О.Д. Кузьминой-Караваевой.

Ольга Дмитриевна Кузьмина-Караваева родилась 19 декабря 1897 года в Петербурге в дворянской семье. Ее отец — генерал от артиллерии был начальником главного артиллерийского управления. «Вся наша семья являлась глубоко религиозной, и я получила воспитание в том же направлении, — говорила она. Во время войны я с самого ее начала до 1917 работала на складе им. ЕИВ Александры Федоровны в Зимнем дворце» [1]. До революции Ольга окончила гимназию и 2-ой Педагогический институт, а после 1917 г. жила на Б. Зелениной, 8−19, и работала техником на заводе им. Кулакова.

Кружок о. Евгения Запольского в 1923 году власти ликвидировали, но даже с его уходом через год из Сергиевского собора, связь с молодежью не прервалась.

После кончины о. Евгения Запольского в 1931 году, на Георгиевском кладбище над его могилой, на средства О.Д. Кузьминой-Караваевой, была построена часовня, где постоянно служились панихиды, на которых она всегда присутствовала.

Дело о. Евгения продолжил священник Николай Анатольевич Штейгер, который использовал не только сохранившийся архив организации, но и опыт своего предшественника. Барон Николай Анатольевич Штейгер, потомственный дворян, родился 23 июля 1900 года в семье статского советника и камергера царского Двора. Николай получил блестящее образование, закончил юридический факультет, владел тремя языками и в 1920 году работал в штабе Петроградского Военного Округа. Одна из его теток жила в Париже, брат, впоследствии деникинский офицер, был расстрелян как контрреволюционер.
В 1922 году, окончив Богословский институт, Николай стал иподиаконом у митрополита Вениамина и нес послушание в алтаре Сергиевского собора. В 1927 году он полтора месяца провел под арестом. По выходе из тюрьмы Николай Анатольевич был рукоположен во священника к Введенской церкви на Петроградской стороне. К нему потянулись люди и через год-два стали его активными прихожанами. К ним присоединились и руководители разогнанной «Детской религиозной организации» Сергиевского собора. Батюшка считал, что советская школа — большое зло для детских душ и стремился сохранить их веру. «Как не заглушай траву, — говорил он, — она даст молодые ростки, и наше дело будет продолжаться молодыми силами» [2]. В кружок входило от 15 до 20 человек, в основном — девушки. Собирались обычно после службы по средам, в храме или сторожке при церкви, где жил о. Николай Штейгер. После общих занятий о. Николай беседовал с каждым отдельно.

Секретарем Совета организации «Любителей Церкви» была педагог школы № 13 Вера Михайловна Севастьянова. Вера Михайловна родилась 8 августа 1892 года в Санкт-Петербурге в семье владельца табачного магазина. Окончила 7 классов немецкой гимназии и 3 класса Мариинской гимназии, а затем, в 1916 году, женский педагогический институт. [3] «Мои религиозные убеждения, — объясняла она впоследствии следователю, — сложились еще в детстве, в результате воспитания в семье» [4]. Познакомившись с о. Евгением Запольским, она стала не только прихожанкой его храма, а начала активно работать в созданной им организации.

В 1929 году о. Николай предложил войти в кружок 24-летней дворянке Зинаиде Сергеевне Бартеневой, работавшей делопроизводителем в одном из советских учреждений. Каждый день к семи часам утра она приходила в храм, где была чтицей, а к девяти часам отправлялась на работу. В 1932 году Зинаида Сергеевна вышла замуж за Василия Николаевича Фуфина. Она привела в организацию Анну Семеновну Баяньдину, дворянку, уроженку Курской губернии, которая приехала в Ленинград в 1927 году и поселилась на ул. Петра Лаврова, 40−6а. Работать Анна устроилась корреспондентом в НИИ транспортного строительства. К этому времени ее отец, бывший управляющий сахарными заводами кн. Щербатова и Бродского, умер, а брат, офицер, был убит.

К работе в церкви о. Николай привлекал и юношей, которых обучал прислуживать в алтаре и читать Псалтирь. Однажды после службы он подошел к Николаю Арсеньевичу Жаркову и предложил ему и еще нескольким прихожанам остаться для беседы. Тогда он посоветовал Николаю стать членом кружка [5]. Николай был сыном железнодорожного чиновника и уроженцем Санкт-Петербурга. Его отец умер в 1910 году, когда Николаю не исполнилось и года. Мальчиком он остался на попечении брата Эммануила, впоследствии офицера царской армии и участника Кронштадтского мятежа, бежавшего в Финляндию.

Николай охотно стал членом церковной двадцатки Введенской церкви, женился, продолжал работать на заводе им. Ворошилова. Членом церковной двадцатки были и братья Михайловы. Оба они, Александр и Петр, уроженцы столицы, работали на заводах: Александр — агент по снабжению на Балтийском заводе, Петр — слесарь артели «Ремширпотреб». Александр родился в 1908 году, а Петр спустя четыре года. Их отец, мещанин Иван Михайлов, владелец кроватной мастерской, был уже сослан. Жили братья недалеко от Введенского храма, на Гулярной, 19−2б. У них были еще три сестры и брат, который, кстати, засвидетельствовал перед следователем свой атеизм и дал показания против братьев. В результате, Александра приговорили к пяти годам лагерей, а Петра — к трем.

На алтарь спасения души

За время действия организации через нее прошло более 200 подростков. С детьми проводили беседы на религиозные темы, изучали Закон Божий, совершали загородные прогулки и экскурсии, активно привлекали к работе в церковной двадцатке, участии в церковных праздниках, пении в хоре, чтении на клиросе, уборке храма.

О. Николай не только заботился о спасении душ своих чад и старался создать опору церковных кадров, но в тяжелейших условиях беспокоился о будущем России, стараясь всеми силами сохранить традиции, уберечь молодое поколение от хаоса демократических свобод, дать ему прочную основу жизни — Православную веру. Помогали ему в работе профессиональные педагоги, прошедшие школу дореволюционного образования и не пожелавшие расстаться с Православной верой. Чтобы хоть как-то существовать, они работали в советских школах, где не имели возможности высказывать свои взгляды, зато могли это сделать при общении с детьми из организации, которые с их помощью глубоко входили в церковную жизнь. Учителями были Н.Ф.Гончарова, О.С.Кербиц, Е.И.Васильева, О.Д.Кузьмина-Караваева и В.М.Севастьянова.

Нина Федоровна Гончарова, дворянка, родилась во Владимирской губернии. Отец ее работал инженером в Варшаве, где она закончила гимназию. В 1915 году семья приехала в Петербург. После революции по ходатайству академика В.Л. Комарова Нина была направлена на работу в Ботанический институт. Там же работал ее брат, крупный ученый-ботаник Н.Ф. Гончаров, умерший в блокаду. В 1925 году Н.Ф.Гончарова окончила факультет общественных наук университета. «Будучи педагогом советской школы, я принимала деятельное участие в жизни Введенской церкви. Мои религиозные убеждения скрывались мной от школы. Познакомившись со Штейгером, и, сойдясь с ним во взглядах, я стала принимать участие в работе, которую проводил Штейгер среди молодежи"… [6]

Помимо Гончаровой, которую о. Николай считал наиболее опытной и способной руководительницей, индивидуальным воспитанием членов кружка занималась Васильева Елизавета Ивановна. Дворянка, дочь присяжного поверенного, она, окончив Литейную женскую гимназию, в советское время работала конторщицей на заводе им. Ильича. Вера Михайловна Севастьянова, педагог школы № 13, искала «выхода в активной работе Церкви с задачами перевоспитания общества в христианском духе» [7] и нашла этот выход в деятельности о. Николая, продолжая работать каталогизатором в Институте организации экономики и охраны труда.

Помимо профессиональных педагогов о. Николаю помогали родители тех детей, которые занимались в его кружке. «Мы, пожилые верующие, — говорила Анна Андреевна Гибнер, — внушали молодежи, что она должна идти по пути стариков, не увлекаться современной жизнью и не разделять новых взглядов на жизнь» [8]. Она была дочерью рабочего Монетного двора, окончила 3 класса патриотической школы. Именно в ее квартире на Б. Зелениной, 9−125, собирались прихожане Введенской церкви. Очень сближали старшее поколение с молодежью совместные походы. Все вместе они совершали паломничества в Исаакиевский собор, на Смоленское кладбище, в Парголово, на могилы родственников. [9] Встречаясь, они обменивались литературой, распространяли напечатанные на машинке небольшие брошюрки о борьбе с антихристом, а о. Николай Штейгер раздавал молитвенники и Святое Писание. Все это требовало мужества, т.к. преследовалось властями, за что многие впоследствии и поплатились свободой. Заканчивались походы чаепитием у кого-нибудь из прихожан, чаще всего у Примаковой или Гибнер.

Иногда на эти беседы приходил протоиерей Владимир Иоаннович Концевич. Он родился в с. Докудово Лидского уезда Виленской губернии 15 июля 1870 года, служил священником в лейб-гвардии Кирасирском полку, участвовал в I-ой Мировой войне. С 1922 года — настоятель Свято-Иулиановской Кирасирской церкви в Детском Селе, а с июля 1924 года до дня ареста служил во Введенской церкви.
Последний раз около пятнадцати человек собралось в часовне 4 декабря 1932 года.

Аресты

В январе 1933 года начались аресты. Первыми были арестованы: дочь статского советника, жена полковника Главного штаба Клавдия Викторовна Туганова, и беременная на пятом месяце З.С. Бартенева, вскоре выпущенная по подписке о невыезде, дав при этом расписку хранить в строгой тайне все, сказанное следователем [10].

Вместе с ней арестовали Ольгу Сергеевну Кербиц дворянку, работавшую сортировщицей картофеля при фабрики им. Анисимова. Она родилась в Петербурге в семье чиновника. С 6-ти лет воспитывалась в Сиротском Николаевском институте, по окончании которого определилась гувернанткой к князьям Кантакузиным, затем служила в семье офицера Чебышева. В 1905 году она вышла замуж за военного топографа В.К. Кебрица, который сражался на фронте, дослужившись до подполковника, умер в 1919 году в сумасшедшем доме. Один из их сыновей в 1926 году был осужден на 10 лет лагерей за шпионаж, а другой сослан в г. Дмитров. Когда ее дочь Вера стала женой писателя Зощенко и поселилась на Сергиевской, 75, Ольга Сергеевна осталась жить на средства дочери Елены на Б. Пушкарской, 1/8,12. После смерти мужа, став духовной дочерью о. Николая, она начала посещать Введенскую церковь.

В этот же день, 11 января, была арестована мать о. Николая, Наталия Николаевна, которая являлась членом церковной двадцатки Преображенского собора, и ее сестра Евгения Николаевна Чихачева, потомственная дворянка и фрейлина Двора Ее Императорского Величества Марии Федоровны. Арест происходил в ее квартире, на ул. Войнова, 6−22. Евгения Николаевна родилась в с. Мартышкино СПб губернии 22 июля 1861 года в семье генерал-адъютанта и члена Государственного Совета. Ее брат Дмитрий, член Государственной Думы, принадлежавший к партии кадетов и монархист по убеждениям, был расстрелян как контрреволюционер. Племянник, Андрей Анатольевич Штейгер, брат о. Николая, офицер белой армии, тоже расстрелян. До революции Е.Н. Чихачева блистала на балах и вечерах, куда имела право приходить без приглашения, а после жила тем, что давала уроки иностранных языков и преподавала на дому. После уроков она водила детей в церковь, чтобы они не были безбожниками.

На следующий день был арестован протоиерей Владимир Концевич. Он обвинялся в том, что после закрытия Введенского собора в течение ряда лет руководил «нелегальной контрреволюционной организацией «бывших людей», созданной из актива верующих Введенского храма» [11].

Отца Николая Штейгера арестовали 20 января. Он был прописан на Алексеевской ул., 6, в Ильинском поселке г. Всеволожска. При обыске у него нашли письмо, написанное в 1929 году под диктовку Е.И.Запольского Кузьминой-Караваевой по поводу выступления Калинина на Всесоюзном съезде безбожников. Оно было написано в форме резкой критики правительства, выражало протест верующих против политики безбожия и призывало к защите «религии от угнетения и произвола власти», к тому же содержало резкие высказывания в адрес Калинина и Луначарского.

27 января арестовали остальных членов церковной двадцатки: братьев Михайловых, Н. Ф Гончарову, Н. А Жаркова, В. М Севастьянову, А. С Баяньдину, Е. И Васильеву, А. А Гибнер, дочерей священника Покровскую Елену и Ираиду, с которой сразу была взята подписка о невыезде, алтарницу Сергиевского собора, работавшую в институте водного транспорта, дочь служителя Александро-Невского полицейского участка Елизавету Марковну Семенову, дочь приказчика Ираиду Васильевну Новикову, Александру и Антонину Сурмилевых.

По мере продвижения следствия 5 февраля в тюрьме оказалась уборщица завода «Красногвардеец» Примакина Пелагея Антоновна, признавшая, что в ее квартире совершались богослужения. Последними были арестованы Семенова Елизавета Марковна и Федорова Анна Федоровна. Первая — 27 февраля, вторая 3 марта.

При аресте у всех произвели обыск и изъяли огромное количество литературы для детей старшего возраста, церковные облачения, царские портреты и эполеты, рукописные произведения религиозного содержания, а также программу детского праздника, фото с детьми, личные письма, детские рисунки, программу организации, тетради детской организации Сергиевского собора 1919/1920 годов.

Сейчас для нас это не просто вещественные доказательства тех лет, а свидетельства исповедничества русских православных людей. Всего по делу было арестовано двадцать четыре человека, из которых девятнадцать содержались в ДПЗ.

Несение скорбей

В начале марта 1933 года следствие было закончено. Обвинительное заключение, подписанное начальником 3-го отдела СПО Садовским, утверждено начальником СПО Гориным. Постановлением тройки ОГПУ в ЛВО от 1 апреля 1933 года вынесли приговор.

Все обвиняемые были разделены на три категории: организаторы, куда входили священники и учителя дворяне, их было пять человек, активисты — одиннадцать человек и восемь человек — члены церковной двадцатки.

К 10 годам концлагеря был приговорен больной туберкулезом о. Николай Штейгер, а также В.М. Севастьянова и Н.Ф.Гончарова, за которую вступился Корней Чуковский и срок лагерей ей был снижен до восьми лет, она провела их в Карелии. В деле сохранилось письмо, написанное рукой известного писателя: «Н.Ф.Гончарову я знал молодой студенткой в 1922—1924. В те годы М. Горький основал в Ленинграде студию Всемирной литературы при Доме искусств. Эту студию возглавлял тогда я, и мне запомнился тот страстный интерес к литературе, который проявляла на наших студенческих занятиях Н.Ф. Гончарова. Из этой студии, основанной Горьким, вышло немало известных писателей: Николай Тихонов, Зощенко, Всеволод Иванов, Константин Федин. Гончарова Н.Ф., конечно, не проявила таких блестящих способностей, но в качестве человека, имеющего специальное литературное образование, она выделялась своей высокой культурностью. Ее работы научно-исследовательского характера посвящены истории русской критики 1900−1920 и были тогда же высоко оценены специалистами преподавателями…». [12]

10 лет концлагерей лагерей с заменой высылкой в Казахстан на тот же срок получили протоиерей В. Концевич и Кузьмина-Караваева.
Михайлова А. И приговорили к 5 годам лагерей.
К 3 годам лагерей приговорили Васильеву Е.И., Михайлова П.И. и Жаркова Н.А.

Мать о. Николая и ее сестру Чихачеву Е.Н. лишили права проживания на 3 года в 12 населенных пунктах и Уральской обл. Это же наказание получили: Кербиц О.С., Сурмилева А.В. Туганова К. В, а Новикова И.В. лишена права проживания в Москве и Ленинграде и их областях на три года.

В Северный край на 3 года ссылки отправили: Баяньдину А.С., Примакову П.А., Покровскую Е. В, Семенову Е.М., Федорову А.Ф., и всю семью Сурмилевых.

Учитывая преклонный возраст Грибнер, ее освободили. Условный срок получила Бартеньева З.С., а в отношении Жук Надежды Аркадьевны, арестованной 11 января, дело вообще было прекращено. Протокол ее допроса в деле отсутствует.

Севастьяновой В.М., заболевшей туберкулезом, 5 января 1935 года срок сокращен до трех лет. Через пять месяцев после приговора от дальнейшей ссылки освободили Кербиц О.С. и разрешили свободное проживание.

Новикова Ираида Васильевна, не признавшая свою вину, была сослана в Вологодскую область, через год — в Андижан, затем в Самарканд, где ей пришлось жить в кладовке вместе с козой, поскольку она не имела документов о реабилитации и ей везде отказывали в жилье. Только в 1954 году по ее жалобе дело было пересмотрено, и она получила справку о реабилитации.

Гончарова Н.Ф. в войну эвакуировалась в г. Боровичи. В надежде на перемену в жизни она написала письмо «мудрому и любимому вождю И.В. Сталину» [13], и в 1947 году судимость с нее была снята. 4 июня этого же года она умерла от дистрофии.

Отец Владимир Концевич, не признавший своей вины, по некоторым сведениям погиб в заключение в 1934 году [14].
Судьбы некоторых репрессированных членов детской организации требуют дальнейших исследований. После ареста членов церковной двадцатки Введенская церковь на Петроградской стороне была взорвана, т.к. «мешала» прокладке трамвайных путей.
Лидия Ивановна Соколова, секретарь Комиссии по канонизации святых Санкт-Петербургской епархии

Примечания:

1 — АУ ФСБ СПб П-75 881; т.1, л. 26−27
2 — Там же т. 1, л. 210, 212
3 — Там же т.1, л.144 об.
4 — Там же т. 1, л. 145
5 — Там же т.1 л. 239
6 — Там же т. 1, л. 130
7 — Там же т.1, л. 145
8 — Там же т. 1, л. 105
9 — Там же т.1, Л. 108
10 — Там же т.1 Л. 226
11 — Там же т. 1, Л. 350
12 — Там же т.2 л. 11
13 — Там же т.2 л. 133
14 — ФСБ СПб П-75 881 т.1, Л.77;
«Средняя Рогатка. К 2000-летию Рождества Христова» 4-й спец. выпуск. 1998. № 128. С. 4.