Московское время.

Пять с четвертью миллионов часов

1. И «замысли часник»

Может быть, когда-то «счастливые часов не наблюдали» в полном смысле этой явно устаревшей поговорки. В наши времена, когда «время — деньги», счастливей может оказаться тот, кто внимательно наблюдает не только за часами, но за минутами и секундами, дабы раньше других успеть к тому месту, где распределяется ограниченное счастье для тьмы тьмущей нуждающихся в нем.

Первым из русских людей эту очевидную истину понял Василий I Дмитриевич, Великий князь Владимирский и Московский, сын победителя Мамая на Куликовом поле, человек сложный, так до конца до сих пор не понятый, терпеливый и твёрдый, «себе на уме». Он первым из потомков Калиты коснулся Запада, когда бежал из Сарая, где несколько лет пробыл заложником хана, домой через Литву. Видимо, в Вильнюсе и увидел механизм, поразивший его воображение. И «замысли часник», по словам летописца, в Москве. Возможно, понимали и другие москвичи, да никто из них, кроме Василия Дмитриевича, не обладал той баснословной суммой в звонком серебре, чтобы заказать в «немецких» странах сказочный, не так давно изобретенный механизм, отсчитывающий время и громко оповещающий на всю округу об этом медным звоном, да всю эту махину зубчатых колес, гирь, цепей, другого замысловато выкованного железа, где водным путем, где посуху по вечному российскому бездорожью, перевезти через бесчисленные границы и таможни в великокняжескую столицу.

На этом проблемы не кончались. Часовой механизм необходимо было собрать и поднять над городом повыше, чтобы циферблат видно было издалека, а пудовые гири не касались земли, потом заставить его работать — не когда он захочет, а с урочного момента, потом поддерживать его «жизнь» умелым обхождением. Понятно, для всего этого необходимо было найти опытного мастера из несговорчивых иноземцев (жить и работать в стране схимников католики опасались). На том проблемы не кончались. Как приучить подданных к новому счету времени? Ведь раньше православные считали часы от восхода солнца, и летом, и зимой. Летописец 8 сентября 1380 года записал: «В седьмом часу начали поганые одолевать». Не подумайте, что это произошло в семь утра, на рассвете. В тот судьбоносный для России осенний день солнце, как и было ему положено с Сотворения Мира, взошло над Куликовым полем около семи. А битва, мы знаем, началась даже не с рассветом, а спустя шесть часов, когда сошел туман. То есть, считая по-новому, был одиннадцатый час, предполуденное время.

Долгие века каждый русич, впрочем, как и большинство землян, свое личное ощущение времени сверял по солнцу и звездам (песочные часы, клепсидры и подобные им измерители времени были доступны ученым Востока и Античного мира). Разумеется, ощущения не совпадали. Фраз, подобных такой, как «встретимся в час пятнадцать», не произносили. Вообще, долгое время от первых часов, украсивших городские башни средневековой Европы, никаких минут не ждали, довольствовались половинками и четвертями часа на глазок, отчего в минутной стрелке нужды не было, да и часовая появилась не сразу. Да, да, имененно так: вначале куранты даже не снабжались стрелками, принцип определения времени был другой.

2. Часовщик Лазарь

Вернемся в Москву начала ХV века, когда еще не было того краснокирпичного Кремля, творения итальянских мастеров и русских каменщиков над Москвой-рекой. Тогда склоны кремлевского холма были круче, а его плоская вершина выше, и не кирпичная, а белокаменная стена Дмитрия Донского, невысокая, с приземистыми башнями, окружала деревянные, в основном, храмы и терема княжьего града.

В 1404 году, как только установился санный путь, через ворота Фроловской башни (теперь на ее месте — Спасская) въехал обоз, груженный большими ящиками. Среди сопровождавших груз был монах, по виду южанин: большой крючковатый нос на темном лице придавали чернецу сходство с птицей. Он отзывался на имя Лазарь, а возницы за глаза называли его сербом.

Ящики сгрузили на Соборной площади Кремля. И через день-другой они были вскрыты, поражая москвичей и иногородних обилием замысловатых металлических деталей. Часть из них собирали тут же, на разложенных на снегу рогожах, и при помощи сложных приспособлений поднимали для окончательного монтажа на каменную звонницу в виде двухарочной толстой стены с красными колоннами по бокам и ступенчатым завершением — аттиком. Такие звонницы можно увидеть при псковских церквях.

Сборкой механизма и его установкой распоряжался серб Лазарь, бывший в миру, судя по всему, часовым мастером. Он подгонял рабочих и давал советы подмастерьям, среди которых мелькали и русские лица северо-западного типа. Наконец часы заняли место на звоннице, справа от нижней арки, на высоте ее свода. Над ней находилась арка значительно меньших размеров, в которой был подвешен колокол. Это не художественный вымысел. До наших дней дошла цветная миниатюра летописного собрания. На ней изображено ступенчатое завершение звонницы, малый арочный проем с колоколом и сводовая часть основной, нижней арки. Большие часы круглой формы показаны в мелких деталях: солнцеподобное полушарие, с лучами, в центре циферблата, разбитого на четыре сектора, с волнообразным орнаментом; широкий внешний обод с двенадцатью кириллическими буквами, которыми наши предки обозначали цифры. Стрелок нет. Значит, вращался обод. По всей видимости, реальное время показывал тот знак, который занимал при вращении обода самое верхнее положение. Только там буква находилась в правильном положении; в других местах она виделась для стоящих под звонницей наклоненной, лежащей на боку, перевернутой. В пользу такого заключения говорит отсутствие рядом с циферблатом какого-либо указателя. На миниатюре часы изображены с тремя разновеликими гирями на цепях. Механизм приводил в действие молоток на длинном рычаге. Скорее всего, каждый час молоток ударял в колокол верхнего арочного проема, производя бой.

Летописец не уточняет, где именно на Соборной площади Кремля или вблизи ее находились первые кремлевские куранты, первые во всей стране. Внимательно разглядывая миниатюру, приходим к такому выводу. Та, не существующая сегодня звонница, была расположена между Теремным дворцом (одно из его строений с красной крышей изображено в правом нижнем углу рисунка), точнее, между домовой церквушкой (маковка ее видна на миниатюре в левом нижнем углу) и большим пятиглавым собором. Этим храмом может быть старый Успенский собор, до перестройки его Аристотелем Фиораванти, или Архангельский, ошибка при этом невелика. Косые перекладины на крестах также свидетельствует о том, что древний художник смотрел на часы с западной стороны площади. Такое их положение было удобно великому князю. Поутру, выглянув из оконца своих покоев, что в Теремном дворце, хозяин земли русской мог прикинуть: спешить ли на совет с ближними боярами или позавтракать можно, время позволяет.

3. Время московское

Эти частности никак не влияют на наше отношение к самому факту. В 2004 году у россиян был ненадуманный повод отметить 600-летний юбилей события, которое на пути технического прогресса явилось немаловажной вехой для России. Так и вижу лица тридцатидвухлетнего Василия Дмитриевича (прищуренные глаза непроницаемы, что на уме — не поймёшь), его домочадцев, слуг, стражи, знатного и простого люда, толпящегося на Соборной площади, снаружи, вокруг кремлевских стен. Лазарь, конечно, в новом кафтане, причёсан (сливочное масло блестит в чёрных, с сединой волосах); - переводит обеспокоенный взгляд с часов на князя, опять на часы: не дай, Бог, механизм вдруг откажет. На лицах — ожидание чуда. И оно происходит ровно в полдень, когда солнце достигает зенита. Часовой молоток ударяет по колоколу, и медный голос механизма долго плывет над Москвой. Первый час отечественной истории в точно измеряемом времени! Прикинем: с тех пор башенные куранты Кремля (они тоже старели, умирали, заменялись новыми, меняли «прописку») пробили более пяти с четвертью миллионов часов. И бой курантов продолжается. Слышите?