Русская линия / Библиотека периодической печати / Николай Бабилунга: «Почему Мазепе, а не Вишневецкому?»

Одним из немногих представителей приднестровской научной общественности, публично осудивших закладку в Бендерах памятника гетману Ивану Мазепе, стал заведующий кафедрой отечественной истории ПГУ имени Т.Г. Шевченко, заместитель ответственного редактора академического труда «История Приднестровской Молдавской Республики», кандидат исторических наук Николай Бабилунга. В интервью корреспонденту ИА «Русская Линия» историк комментирует ситуацию, складывающуюся вокруг пресловутого памятника в Бендерах.

— Николай Вадимович, как лично Вы, с позиции историка, оцениваете личность гетмана Ивана Мазепы?

— Иван Степанович Мазепа был человеком в высшей степени неординарным и экстравагантным. Он успешно служил при дворе польского короля Яна II Казимира, послужил и украинским гетманам Ивану Выговскому, Юрию Хмельницкому, Петру Тетере. Служил писарем в войске правобережного гетмана Петра Дорошенко, а потом столь же успешно переметнулся на сторону гетмана Левобережной Украины Ивана Самойловича. Затем поучаствовал в свержении Самойловича и принес, на святом кресте и Евангелии, клятву на верность России.

Будучи очень богатым человеком — а ему только на Украине принадлежало более 100 тысяч крестьян, да и в Великороссии свыше 20 тысяч душ — он жертвовал деньги на строительство православных церквей и одновременно вел переговоры с католическими странами Швецией и Польшей, пытаясь, в нарушение клятвы, ударить в спину православной России, за это был отлучен от Православной Церкви. Послужил Мазепа и русскому царю: сражался против крымчаков, ходил на Очаков. Помогая Петру в войне против шведского короля Карла XII, вел переговоры со шведской марионеткой польским королем Станиславом Лещинским о переходе Украины под польскую католическую корону. Сумел увести к шведам около 5 тысяч казаков. Вся остальная казачья масса, как и всё население Слободской Украины, не поддержали изменника и сохранили верность России. Не поддержанный собственными казаками, он опирался на мощь шведских штыков. Видя полный крах своих начинаний, Мазепа пытается подольститься к Царю и начать переговоры о возвращении в русское подданство. Но Петр отверг напрочь эти попытки и не простил предателя, отрешив его от гетманства, заочно наградив его «орденом Иуды» и жестоко разрушив «гнездо измены» — резиденцию Мазепы город Батурин.

Сам Мазепа после разгрома шведов под Полтавой бежал под защиту турецкого визиря в Бендерскую крепость. Здесь он попытался втравить турков и шведов в войну против России, но вскоре умер. По настоянию шведского короля место Мазепы занял генеральный писарь Филипп Орлик, который «продолжил дело» Мазепы признав «вечный протекторат» Швеции над Украиной и союз с крымским ханом в войне против России. Мазепу похоронили в Галаце на Дунае, а не в Бендерах, как почему-то считают некоторые наши современники.

— Достойна ли, на Ваш взгляд, такая «экстравагантная историческая личность» памятника на земле Приднестровья?

— Очень сильно сомневаюсь. И это мягко сказано. Мы знаем, как относятся к этому деятелю власти современной Украины: его представляют чуть ли не в роли евроинтегратора, чуть ли не первого украинца, попросившегося в НАТО за 250 лет до создания этого блока. Мы из Приднестровья не можем властям Украины указывать, кто из их гетманов более достоин почитания потомков. Каждый народ, в конце концов, сам определяет своих героев. Кто-то в Прибалтике ставит памятники эсесовцам, кто-то в Карпатах — Бандере, кто-то за Прутом — маршалу Антонеску, кто-то почитает генерала Власова, а кому-то, возможно, любезнее всех — Мазепа. Дело хозяйское. Но нам, приднестровцам, не к лицу возводить памятники предателям России. Не наши это герои.

Кстати, когда Орлик уже после смерти Мазепы попытался сколотить армию из своих единомышленников для войны против «москалей», население Приднестровья не только не поддержало эту авантюру, но и оказало ему сопротивление. Собравшееся под Бендерами пестрое воинство из татар, ногайцев и поляков Станислава Лещинского, двинувшись по левому берегу Днестра на север, встретили абсолютную враждебность местного населения. Оценив бесперспективность новой войны с русскими, они вновь перешли Днестр и ушли в Польшу.

— К каким внешнеполитическим последствиям для Приднестровья, и в первую очередь в отношениях с Россией, приведёт установка памятника Мазепе в Бендерах? Как скажется подобная акция на отношениях в Кремле к существующему в Приднестровье режиму и к его политической элите? Не заплатят ли приднестровцы за эту авантюру втридорога?

— Не исключаю, что кто-то добивается именно этого. Но не думаю, что все так беспросветно и безнадежно. В Кремле есть люди достаточно умные, чтобы понимать, — борьба с памятниками, как и возведение новых обелисков достаточно одиозным историческим фигурам, а подчас и просто патологическим русофобам, — это болезнь роста, которую надо пережить. Освободившись от мифической «советской империи» (где «метрополия», вместо того чтобы высасывать из «колоний» последние соки, щедро содержала их, отдавая свои последние), неофиты новых государственных образований в первую очередь боятся ответа перед своими народами, — что вы натворили? зачем вы это сделали? кто вам это позволил? Поэтому антирусская истерия нагнетается там с каким-то нечеловеческим усердием и фанатизмом. Мы видим это не только на Украине, но и в Прибалтике, и Грузии, и в Молдавии, и в других странах. Это противно, это обидно, это мерзко, но это так. Вряд ли есть резон ожидать от Москвы выстраивания своей стратегии в зависимости от того, какой памятник снесут или, наоборот, возведут там или сям. Поэтому не думаю, что возведение памятника Мазепе хоть как-то отразится на отношениях России и Приднестровья. Не говоря уже о том, что у Москвы есть гораздо более существенные поводы для серьезных претензий к приднестровской элите.

— Является ли т.н. «украинская общественность Приднестровья» (имеются в виду не 200 тысяч рядовых приднестровских украинцев, а так называемые «профессиональные украинцы» вроде господ Владимира Боднара и Леонида Ткачука) самостоятельным политическим игроком, способным поссорить Тирасполь с Москвой? Насколько эта «профессионально-украинская» политическая группировка способна оказывать влияние на внутреннюю и внешнюю политику Приднестровья?

— Действительно, мы замечали уже не раз, что люди, считающие себя «приднестровской политической элитой», достаточно бесцеремонно разыгрывают так называемую «украинскую карту», вдруг совершенно неожиданно заявляя, что «на России свет клином не сошелся», что у нас в запасе есть еще Украина, да и вообще, — «многовекторность» — чуть ли не наша «генеральная линия». Рассорить между собой приднестровское общество эти люди не могут, как не могли и недавние антимолдавские политические экзерсисы некоторых «идеологов» и «советников» распалить здесь внутренние конфликты и неурядицы.

— Вы имеете в виду недавнюю постыдную травлю доцента кафедры отечественной истории ПГУ Петра Шорникова, издавшего монографию «Молдавская самобытность», которая, по мнению советника президента ПМР Анны Волковой, «исследует национальные проблемы молдаван, не имеющие отношения к Приднестровью»?

— И это в том числе. Но не удастся им это, поверьте. Как ни хотелось бы разрушить наше единство тем, кто не способен проводить реальную толерантную политику в полиэтническом и поликультурном обществе, а стремится лишь ловить рыбку в мутной воде. Я никогда не оценивал высоко и их шансы поссорить нас с Россией. Не думаю, что эти люди способны помешать нашим международным связям и нашему внешнеполитическому имиджу. Но натворить пакостей они могут. Этим и заняты. Это было и, вероятно, еще будет.

— Возможно ли в Приднестровье появление агрессивно-националистической группировки, которая, при наплевательстве, а порой и откровенном сочувствии властей, с точностью воспроизведёт кишинёвский сценарий конца 80-х — начала 90-х? Могут ли господа В. Боднар, Л. Ткачук и прочие стать «приднестровско-украинским» вариантом Леониды Лари, Григория Виеру и Иона Хадыркэ — известных организаторов русофобской кампании в Молдавии в конце 80-х годов?

— Никаких «приднестровских хадырок» у нас не будет. От отдельных малахольных экземпляров, конечно, никто никогда и нигде не застрахован. Но за 200 лет своей истории и особенно за два десятка последних лет развития собственной государственности у нашего народа выработалось терпимое отношение к окружающим этносам, к другой культуре, другому мировоззрению. Эта толерантность у нас уже в крови и ее ни изменить, ни отменить в массовом порядке просто не удастся никакими истеричными припадками свихнувшихся интеллигентов в первом поколении на почве своего «национального возрождения» и параноидального желания «осчастливить» в один прекрасный момент свою нацию какой-нибудь «красивой» национальной идеей, вроде того, что Мазепа, с его животной злостью и ненавистью к русским, был первым «евроинтегратором» в украинской истории. Да и сами приднестровские украинцы этого не позволят. Ведь даже на самой Украине профессиональный русофоб, президент Ющенко, оказался без всякой массовой и надежной поддержки, не считая какой-то части обозленных и слепых в своей русофобии «западенцев».

— Кто, на Ваш взгляд, из представителей малороссийского казачества более достоин быть увековеченным на земле Приднестровья?

— Поймите, все персонажи приднестровской истории имеют право на нашу память и соответствующее отношение. Но вряд ли мы будем достойны памяти своих героических предков, если начнем увековечивать султана Сулеймана или султана Селима, польского короля Сигизмунда II Августа или крымского хана Менгли-Гирея. Как их будем изображать, — рубящими головы наших соотечественников и оскверняющими наши святыни? Тогда уж не поставить ли нам заодно и памятник профессору Алексяну, губернатору «Транснистрии» в годы румыно-фашистской оккупации 1941 — 1944 гг.?! Наверное, и его поклонники найдутся где-то рядом!

Что касается меня, то я бы установил в Приднестровье памятник основателю Запорожской Сечи Дмитрию Михайловичу Вишневецкому (Байде), который использовал Приднестровье как плацдарм, чтобы объединить под одним православным скипетром Сечь и Молдавское княжество, освободив Молдавию от турков, а Украину от поляков и татар. А разве молдавский господарь Иоанн Лютый и гетман Иван Свирговский (Сверчевский), освободившие на время Молдавию от турков и взявшие Бендерскую крепость в 1574 году, менее достойны нашей памяти именно в Бендерах, чем Мазепа? Или почему бы не возвести в Бендерах памятник гетманам Григорию Лободе и Северину Наливайко, под командованием которых объединенные силы молдаван и запорожцев разгромили здесь турецкие войска в 1595 году, хотя и сами понесли тяжелые потери?! Да и мало ли во всей нашей истории достойных имен?! Гетман Мазепа в их число явно не входит.
Владимир Букарский , специально для Русской Линии